Родион Ксенофонтович Семенюк — участник обороны Брестской крепости. Сражался в Восточном форте Кобринского укрепления.
О тех страшных, трагических днях — рассказ Р. К. Семенюка.
Вспоминаю первые дни обороны Брестский крепости. К стенам Восточного форта, который мы защищали, несутся немецкие танки. Подбит один, второй, третий... Но их много — ползут как тараканы.
В эти тяжкие дни лейтенант Шрамко, командир нашей батареи, поручил мне хранить дивизионное знамя. Несколько дней я носил его за пазухой, под гимнастеркой, вместе с двумя последними гранатами. Кругом гибли наши бойцы, а я оставался живым и невредимым, лишь небольшой осколок царапнул меня по голове. И казалось мне тогда, что бережёт меня знамя.
... Нас становилось всё меньше и меньше, немцы подобрались вплотную к крепости. Наш каземат охраняли трое: Фольварков, Тарасов и я. Отстреливались мы, пока патроны были. А потом что делать? Глядим друг на друга. Фольварков чиркнул спичкой, поджёг кипу бумаги на полу.
— Давай сюда, — не глядя на меня, хрипло сказал он.
Я понял, что он требует знамя. Сжечь? Нет, ни за что на свете!
— Не смей, не отдам! — гневно кричу я.
Фольварков и Тарасов набрасываются на меня, скручивают руки, лезут за пазуху, достают знамя. Я кидаюсь на них...
— Ребята, родные! — кричу я. — Ведь это же дивизионное знамя! Разве можно с ним так... Спасём его!
— Как спасти-то? — морщит лоб Тарасов.
— Спрячем, закопаем, — торопливо бормочу я.
— Хорошо, давай! Но, если знамя попадёт в руки фашистов, проклят народом нашим будешь...
Отвернулись они от меня и стреляют в подбирающихся гадов. А я тем временем нашёл брезентовое ведро, спрятал туда знамя, положил свёрток в цинковое ведро и зарыл в углу.
... Упал подкошенный пулей Тарасов. Страшной силы взрыв потряс наш каземат, и я потерял сознание. Очнулся я уже в плену, раненый. Стал приглядываться к врагу.
Сверлила мысль: может, о спрятанном знамени в бреду рассказал? Нет, не похоже. Тупые лица фашистов, в глазах никакого любопытства.
Четыре раза пытался бежать из лагеря. Да разве далеко уйдёшь? Поймают проклятые, изобьют и бросят в карцер... Фольваркова замучили у меня на глазах. Удался мне побег лишь в пятый раз.
В сентябре 1956 года снова довелось побывать мне в Бресте. Приехал туда, смотрю на развалины, сердце сжимается. Сколько тут солдатской крови пролито! Захожу в знакомый каземат. Оглядываюсь, припоминаю ту страшную минуту. Колотит меня от возбуждения. Смотрю, вспоминаю: пол-то был глинобитный... Подсказывают мне: кирпич недавно здесь уложили... Начал рыть. Скорей, скорей!» — подгоняет мысль. Слышу, лязгнуло что-то под лопатой. Кровь прихлынула к вискам. Пощупал рукой. Ведро...
Вытаскиваю из ямы. Брезентовое ведро и чехол сгнили и рассыпались под моими пальцами, а шёлковое знамя, как новенькое. Развернул его, и с алого полотна блеснули золотистые буквы: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» И ниже: «393 отдельный зенитно-артиллерийский дивизион».
Р. К. СЕМЕНЮК (1960)
☆ ☆ ☆
