Она с трудом пробиралась сквозь кустарник, но почему-то ей не было больно, хотя он и царапал ей руки, она шла и шла вперед, а ему не было конца. Она устала, но даже присесть было негде, везде были заросли. Уже высохшие ветки легко ломались под ее ногами, а тонкие ветви легко гнулись, когда она пыталась их раздвигать.
– Валежника-то как много, поэтому его и разрешили бесплатно собирать, – думала она, – вон его сколько вокруг, а убирать некому.
И вдруг заросли кончились, она раздвинула последний куст, в надежде увидеть широкое пространство родной степи, и она, степь, показалась ей на какое-то мгновение, а потом все вокруг как-то мгновенно потемнело, и сделав шаг, она почувствовала, как что-то шершаво-шелковое обнимает ее ноги. Нагнувшись, она с трудом разглядела ковыль. Эти ощущения детства, вероятно, и разбудили ее.
Валентина Васильевна лежала в постели понимая , что еще рано вставать, да и сон, такой странный и таинственный, не давал покоя, она не могла понять, к чему же он приснился, что приготовил ей только-что начинающийся день. Степь, приснившаяся ей, вызвала в ее памяти другие картинки, она вспомнила высокого, кряжистого деда с окладистой бородой, маленькую худенькую бабушку в беленьком платочке, отца и мать, которые почему-то помнились ей, сидящими на телеге с сеном, а еще она представила перед собой сына, старшенький Гриша умер двенадцать лет назад.
– Странно, – подумала Валентина Васильевна, – сколько сразу покойников вспомнилось. Видно и мне пора собираться туда, ведь восемьдесят седьмой год пошел. Не зря они мне привиделись, видно решили, что зажилась я на этом свете.
Ходики на стене показывали только половину шестого.
– Рано еще вставать, – подумала Валентина Васильевна.
На завтрак у нее осталась вчерашняя каша, а потом ее ждал целый день, одинокий, длинный.
– Гостей у меня почти никогда не бывает, хорошо хоть соседка Анюта меня не забывает.
Она опять вспомнила свой сон:
– Странно, почему я не чувствовала ветки кустарника, ведь они меня царапали, а прикосновение ковыля почувствовала.
Лежать ей больше просто так не хотелось.
– Надо подумать чем бы заняться сегодня.
И тут Валентину Васильевну осенило:
– Ведь я давно собиралась разобраться с фотографиями. Да, срочно надо сделать что-то подобное родословному древу, только в альбоме. А то вдруг сразу умру, а они, мои-то, и знать не будут кто есть кто. Дед мой и будет первым в списке, а вот муж мой сиротой был, мы с ним третьими будем в нашей семейной родословной.
Валентина Васильевна встала.
– Почта через час откроется, сегодня мне принесут газету. И дай-то Бог, чтобы только газеты носили, ведь я помню те времена, когда приходили страшные письма несущие горе и страдания. А ведь мне тогда было-то всего ничего, я в 44 году в школу пошла, восемь мне тогда было. Уже все соображала, и помню, как похоронки тогда получали, до сих пор помню женский плач, тягучий, безнадежный.
Правда месяц назад и на нашей улице горе случилось. Привезли вдруг Славика, от которого вестей мать не получала почти полгода, я его помню с раннего детства. Да и учился он потом в классе, где я была классным руководителем. Хороший был парень, спокойный, рассудительный. Майором уже был. Когда погиб, меня тогда Анюта к его матери отвела, та уже не вставала, хоть и лет на десять младше меня была, а смерть Славика ее и доконала.
А вот меня побудила обратиться к Богу. Вера должна быть у людей обязательно. Вот только поняла это совсем недавно, без нее не может быть ни любви, ни надежды. Но не зря же они все вместе всегда, мудрая София назвала именно так своих детей, пусть и поздно, но я пришла к пониманию того, что все хорошее в жизни нам дал Бог.
Он дал человеку Веру, Надежду, Любовь, он внушил человеку что, тот должен нести добро всем, он дал ему возможность ощутить в себе чистоту помыслов, очистить свое сердце от корыстных желаний, от зависти, от агрессии, от безразличия.
Валентина Васильевна стала перед иконой, которая была скорее всего не бабушкиной, а еще прабабушкиной, и тихим шепотом начала читать молитву. Она привыкшая в классе говорить громко и четко, во время молитвы ощущала себя школьницей, правда исполнительной и ответственной. Закончив, она все стояла перед иконой и думала:
– К чему же все-таки такой сон мне приснился? Если разобраться, то кажется хороший, я выбралась из зарослей и увидела широкую степь, простор.
И вдруг из окна она увидела их почтальона, это была, как почти все жители их пригородного поселка ее ученица Галя Зотова, она почему-то положила ее газету в ящик, хотя всегда заходила к ней и отдавала ей в руки, каждый раз говоря:
–Валентина Васильевна, принесла вам вашу газету, она единственная на весь поселок, больше у нас газет никто не выписывает, вот ведь до чего дошли, не то что книг, газет не читаем.
Не выходила почему-то во двор и ее соседка Анюта. Да и младший сын не позвонил с утра, как обычно он делает. Валентина Васильевна решила, что позавтракает сначала, а потом сама ему позвонит. После завтрака она взяла телефон и позвонила Петру, но он не ответил. А потом она занялась фотографиями, и, увлекшись, забыла про звонок. А вспомнила только ближе к обеду. И опять сын не ответил. Тут Валентина Васильевна заволновалась:
– Почему же он не звонит?
Сразу за ее звонком пришло сообщение “Я занят”, и она успокоилась, но подумала:
Хотя чем он мог быть занят так долго, с утра и почти до обеда.
У нее был еще телефон внука, но он в последнее время был почти всегда отключен, сын говорил, что у него сейчас работа такая, что звонить часто нельзя, вот он его и отключает.
Она вышла из своего двора на улицу в надежде увидеть хоть кого-нибудь, но, как нарочно, никого не было. Вдруг вдалеке показалась машина, она знала, что эта машина соседа, живущего на самом краю их улицы. Он притормозил возле нее:
– Здравствуйте, Валентина Васильевна! А почему вы не на похоронах, – спросил он удивленно.
А та вдруг увидела, как сидевшая рядом его жена со всей силой ударила его по спине и посмотрела на Валентину Васильевну странным взглядом.
– Ты что с ума сошла? – вскрикнул мужчина.
– Это ты сошел, поезжай быстрее.
Он рванул с места, а Валентина Васильевна растерянно смотрела им вслед. И вдруг она вспомнила сообщение сына “я занят”, а потом вспомнила слова соседа о похоронах. Ее сердце вдруг затрепетало:
– Олежка! Вот почему ты мне не отвечал, значит ты был Там, только вот вернулся не своими ногами. Господи, да неужели это правда? Нет, такого быть не может, у него ведь доченька еще маленькая. Почему не я, а он, ему же жить да жить еще.
Она вернулась в дом и написала сыну сообщение “немедленно ответь”.
Через пару минут он позвонил:
– Мама, мы не хотели…
– Сейчас же приезжай за мной, немедленно.
– Хорошо, – печально произнес сын.
И уже через пару минут подъехал вестник несчастья, тот же сосед:
– Валентина Васильевна, простите меня. Я по дурости, мне ведь никто не сказал…
– Вот и хорошо. Я сейчас цветов нарву, подожди минуточку.
Они подъехали к могиле, когда закрытый гроб уже опускали туда.
– Опоздали, я не успела на него взглянуть, – расстроилась бабушка.
– Так гробы оттуда привозят закрытыми, его никто не увидел, – сказал сосед.
– Так может там и не Олежка? – с надеждой спросила она.
– Не знаю, – глухо сказал сосед, помогая ей выйти из машины, и ведя е к разверстой могиле.
Валентина Васильевна увидела всех своих родственников, всех до единого, только Олежки, ее любимого Олежки с ними не было.
– Господи, почему ты не уберег его, почему? – молча спрашивала она, почему ты не забрал меня, ведь я уже достаточно пожила, а он еще молод, ему жить дожить бы еще. Останься он в живых у него может быть кроме дочери и сын бы родился.
Она вспомнила свой сон, он как-то сразу стал ей понятен.
– Теперь мне до самой смерти я буду вспоминать этот страшный гроб, принесший нашей семье неизбывное горе.
Валентина Васильевна держала в руках охапку цветов, собираясь положить их на могилу, но ноги идти не хотели. Она позвала свою правнучку:
– Галинка, возьми цветы, или меня придержи.
Девочка взяла у нее цветы, и она, опираясь на руку соседа, пошла к могиле, чтобы бросить туда горсть земли.
А когда появился над землей холмик, внучка сначала положила на могилу бабушкины цветы, а потом все поставили вокруг могилы и венки. А темно-красные бабушкины розы, почему-то притягивали к себе все взгляды, они
легли так, что издалека были похожи на сердце.
К ней подошел сын:
– Я все понимаю…
– Не оправдывайся, но, пожалуйста, похорони меня рядом с внуком.
На следующий день она закончила разбирать и подписывать фотографии и поместила их в альбом. А еще сделала небольшой альбом, отдельно поместив там только фотографии Олежки, а потом потихоньку пошла к тому же соседу. Она отдала альбом его жене, та работала вместе с женой Олега.
– Передай пожалуйста это моей снохе, а она пусть отдаст его Галинке, я собрала здесь все Олежкины фотографии, какие у меня были, специально для нее.
Валентина Васильевна вернулась домой и долго сидела на крылечке, думая о том, как в последнее время изменилась жизнь вокруг.
– Ах, как же мне хочется вернуться в прошлое, туда, где все мы были чистыми, наивными и добрыми. И не помышляли, что впереди нас ждут те же испытания, что пережили наши отцы и деды.
Снова перед глазами Валентины Васильевны встал закрытый гроб, опускаемый в могилу. И она только сейчас, сидя в полном одиночестве, дала волю слезам.