«Ещё случай. Садись расскажу.
По весне провалился я в полынью. Вон там за оградой пригорок, а за ним лесок. Вот, аккурат, за леском, озерцо. Карасей в нем можно ловить, ну конечно если разлив будет, и большая вода придет.
За дровами я в тот день ходил. Сторожку-то топить надо, зима суровая была, дровишки-то и закончились.
Неглубоко было, вылез. Дошел домой, замёрз до трясучки. Несколько дней в бреду был. Скрутила лихоманка. Хорошо хоть новых никого не привозили. В распутицу на кладбище никого, только когда покойника привезут. Ну так вот. Кое-как вставал печку топил, да воду пил. Хорошо, что запасливый я всю жизнь. Натащу до верху и дров, и водицы. Жизнь-то она как юла, крутится, крутится, раз и упала неизвестно на какой бок.
Слушай дальше. Плохо мне али как, а работу исполнять надоть. Я оделся и пошел, хоть одним глазом глянуть, что на вверенной территории мне делается. Тишина, только птицы курлычат, весну чуют, уже и снега мало. Уже кое где травка начала свои зеленя распускать.
Вернулся я и упал на тахту в чем был. И вот дальше, что было это мне не понятно. Вроде я встал и опять вышел на крыльцо, а на улице ужо темно, только закат алеет, как закат алый, так жди мороза. Смотрю, идет к сторожке мужик в сером длинном пиджаке, прихрамывает на одну ногу. Подошел поближе и говорит: «Василий, ну что же вы батенька, так не аккуратны. Совсем себя запустили. Не нравится мне как вы выглядите. Сходите ко мне домой. Там вам супружница моя Агафья Никитична лекарство выдаст. Вы его пейте и к больному месту прикладывайте. Поправляйтесь, дружок». И пошел мимо сторожки. Я стоял и слова вымолвить не мог.
Очнулся весь мокрый. Изо рта жар словно горилки ядрёной выпил, а закусить нечем. В голове туман, всё плывёт перед глазами. Ноги сами на улицу понесли, а уже рассвет, птички поют, солнышко лучиками своими весь мир к жизни призывает. Иду, ноги куда-то меня несут. Глядь. А передо мной могилка, знаю её сколько на посту, столько она там и была. Только как-то мимо всегда проходил, не цепляла она мне глаз.
Мезинцева Агафья Никитична. Рядом вторая Мезинцев Иван Андреевич, земский врач. Так вот у Агафьи снег с могилки весь сошёл и трава нарастать начала. А у Ивана снежный холм. Как будто они не рядом лежат, а в разных частях. Нарвал я той травы, поклонился, за помощь поблагодарил и пошел к себе. Заварил чаю с той травки-муравки. Травы-то чуть совсем, всего с жменьку смог собрать. Напился чаю, а травку к грудине приложил. В сон меня потянуло, сутки спал. Проснулся будто новый. Конечно хворь-то ещё была, но после того чая на поправку пошёл. Теперича кажен раз иду и кланяюсь, за помощь благодарю» - закончив свой рассказ, сторож Василий закурил, хитро прищурился, подмигнул и пошёл по центральной аллее своих кладбищенских владений.
