Публикую здесь некоторые отрывки из моей книги "Диалог о словах и языке". Полный текст книги см. по ссылке: https://vk.com/etimvk.
М.К. Мне бы хотелось ещё немного поразмышлять о словах. Это ведь объект наших с тобой диалогов. Чтобы уже, наконец, перейти к этимологии с чистой совестью, было бы неплохо кое-что уточнить. Мы много говорили о словах как составляющей языка. Но определение этому понятию мы не давали. Я подозреваю, с ним всё тоже не так просто, как и с языком.
А.М. В лингвистике куда пальцем не тыкни – найдёшь одни сложности. Поэтому, конечно, удивляться тому, что многие простые понятия (язык, слово и т. д.), которые мы используем даже вне лингвистического контекста, определить как-то бывает труднее, чем такие лингвистические термины, как аккомодация, дискурс, оптатив, контаминация и т. д.
Никто не знает, как следует чётко определить слово. Попытки такого рода предпринимали и Фердинанд де Соссюр, и Эдуард Сепир, которых я уже успел упомянуть выше. Выдающийся русский лингвист первой половины XXвека Лев Владимирович Щерба, который много занимался фонологией и лексикологией, в одной из своих последних статей писал: «В самом деле, что такое «слово»? Мне думается, что в разных языках это будет по-разному. Из этого, собственно, следует, что понятия «слово» вообще не существует». Некоторые лингвистические школы избегали этого понятия, отрицали его в принципе, что мне кажется немыслимым. Ведь мы же отводили слову почётное место в языковой структуре – между морфемой и предложением. Лингвисты, изучающие звуки речи, не могут делать это в отрыве от лексического уровня языковой системы. Невозможно изучать поведение морфем и синтаксические структуры, не прибегая к словам. Такой вот парадокс.
С одной стороны, люди, которые не являются лингвистами, прекрасно знают, что такое слово, интуитивно его выделяют как самостоятельную единицу языка, с другой – сами лингвисты не могут дать этому понятию однозначное определение. Часто можно встретить в лингвистических работах понятия-заменители: лексема, словоформа и т. д. Это всё тоже слова, только в несколько ином понимании. Словоформа – это определённая грамматическая форма слова (до́ма, дома́, дому, домом); лексема – абстрактная единица словарного состава языка, в которой объединяются разные словоформы (дом – как в словаре).
Загляни в Лингвистический энциклопедический словарь, там ты увидишь примерно такое определение: «слово – это основная структурно-семантическая единица языка, служащая для именования предметов и их свойств, явлений, отношений действительности, обладающая совокупностью семантических, фонетических и грамматических признаков, специфичных для каждого языка». Такое определение может устроить нас, если мы не будем вдаваться во все нюансы, но если цепляться за каждое слово в этом определении, то потребуются пояснения на сотни страниц. Действительно ли все слова служат для именования? Ведь междометия и местоимения нужны совсем для другого. Что это за грамматические, фонетические, семантические и прочие признаки? Они «специфичны» в разных языках (вспомним, что писал Щерба). Тогда то, что в одном языке может быть словом, в другом языке словом уже не будет.
Всё это лучше продемонстрировать примерами. Будет ли, например, турецкое выражение anlamıyorum «я не понимаю» считаться одним словом? По сути, это целое предложение, которое в русском соответствует трём словам (или двум, если опускать местоимение). Во французском языке это же предложение будет умещаться в уже четыре слова: je ne comprends pas. Здесь словечки ne и pasявляются отрицательными частицами, которые как бы «обрамляют» глагол comprends. В языке хинди для выражения той же самой мысли нам также потребуется четыре слова: मैं नहीं समझता हूँ (m͠ai nahī̃ samajhtā hū̃). Тут появляется вспомогательный глагол हूँ (hū̃), форма глагола होना (honā) «быть», а отрицание всего одно – नहीं (nahī̃). Выходит, что совокупность грамматических признаков может быть выражена одним словом, а может быть и разделена между разными словами, что затрудняет определение понятия слова в свете его грамматических и синтаксических признаков. Когда мы затрагивали тему морфологической типологии, мы встречались с подобными явлениями.
Кстати, даже в близких языках бывают такие различия. Например, чешское слово nerozumím «не понимаю» соответствует польскому сочетанию двух слов nie rozumiem с тем же значением. При этом в чешском ne – это всего лишь отрицательная частица, присоединяемая к слову, но не полноценная часть слова. Или обратный пример: чтобы написать по-польски «(я) был бы», мы используем форму условного наклонения byłbym, а по-чешски мы бы написали byl bych. Так что же такое слово?
М.К. Я, кажется, поняла. Слово легко опознать именно потому, что оно отделено от других слов пробелами. Если к этому так подходить, то всё становится предельно ясно.
А.М. Этого ответа я и ждал. Слово может состоять из ряда морфем, которые склеены воедино, но оно должно быть отделено от других слов пробелами. С этим не поспоришь. Однако в некоторых системах письма пробелов между словами вообще нет. В тайском, японском и некоторых других азиатских языках на письме слова не разграничиваются. Уже затёртое нами до дыр выражение «я не знаю», написанное по-тайски, выглядит вот так: ผมไม่เข้าใจ (pŏm mâi khao chai), где ผม (pŏm) означает «я», ไม่ (mâi) – «не», เข้าใจ(khao chai) «понимать». Если ты взглянешь на письменные памятники древнерусского языка, то обнаружишь, что слова в них также не отделяются пробелами, и наше выражение тоже было бы написано слитно по-древнерусски. Выходит, что целый текст может быть одним словом?
М.К. Ну да, тут уже проблемка возникает. Всё же мы ощущаем, что такое слово, даже не прибегая к письму. Я бы самостоятельное слово никогда не спутала со словосочетанием или предложением. Текст я тем более со словом не перепутаю.
А.М. Об этом я и говорил. Мы определяем слово интуитивно. Так же делают многие другие народы, даже те, что не имеют письма. Когда носителя бесписьменного языка просят продиктовать что-то пословно, он без затруднений это делает, хотя не знает как. А если начнёт задумываться, то, наверное, тут же запутается.
Я об этом задумываться стал, когда ещё не вникал в эти лингвистические тонкости, но уже активно занимался отдельными языками. Мне показалась странной ситуация в современном немецком языке. С 1996 года в немецкоязычных странах проводилась реформа, в результате которой сложные глаголы типа stehenbleiben «останавливаться, стоять», liegenbleiben «оставаться лежать», spazierengehen «гулять», kennenlernen «знакомиться» стало принято писать раздельно: stehen bleiben, liegen bleiben, spazieren gehen, kennen lernen. И вот тогда я задался вопросом: так это теперь два слова или одно? С одной стороны, каждая из частей сложного глагола является самостоятельным глаголом, что всегда мне было понятно, но, с другой стороны, в данных сочетаниях они образуют смысловое единство. Выходит, что помимо графических признаков слова следует выделять ещё структурные и семантические признаки.
В немецком языке есть ещё одно интересное явление – отделяемые приставки (полупрефиксы). Например, глагол aufstehen«вставать» при спряжении теряет свою приставку, то есть она отделяется от основы глагола и уходит в конец предложения: ich stehe früh auf «я рано встаю», du stehst spät auf «ты поздно встаёшь» и т. д. Опять же получается, что одно слово разбивается на два? Или это по-прежнему одно слово? Этот вопрос меня тоже давно занимает, я так и не нашёл на него ответа.
М.К. Мне кажется, что мы забыли ещё кое о чём. Ведь в каждом слове есть ударение. Может быть, было бы разумно отличать слова по ним. Одно слово – одно ударение: Ма́ма мы́ла ра́му. Тогда мы можем считать эти немецкие слова и приставки отдельными словами. А почему бы и нет? Пробелами они отделены, в них есть ударение.
А.М. Молодец! Совершенно верно! Мы не вспомнили даже о фонетике, а ведь это очень важно. Разграничителями слов являются ударения. Паузы и интонации тоже позволяют нам чётко очертить границы слов. Всё это так. Но есть и здесь свои нюансы. Ты сказала, что мы забыли «кое о чём». Является ли это кое о чём одним словом?
М.К. Если судить по тому, что слова разделены пробелами, то это три слова. Но я не знаю точно, как быть с ударениями. Мне кажется, что ударение здесь одно на всю группу слов.
А.М. Графически это три слова, хотя кое о чём – это предложный падеж неопределённого местоимения кое-что. В этом «слове» не одно ударение, а целых два: [ˌkoɪ̯ə ɐ ˈt͡ɕɵm]. Главное ударение падает на последний «слог», а второстепенное – на первый. Это характерно для многих сложных слов в русском языке. Взять, например, такое красивое слово: сельхозтоваропроизводитель; в транскрипции это будет выглядеть так: [sʲɪlʲˌxostɐˌvarəprəɪzvɐˈdʲitʲɪlʲ]. В слове теперь три ударения – по одному на каждую основу, входящую в состав сложного слова. Сам факт наличия нескольких ударений в слове заставляет сомневаться в универсальности такого принципа.
Пойдём дальше. В русском языке есть сочетания слов типа на́ воду, по́ воду, за́ воду и т. д. Ударение в этих сочетаниях на предлоге, существительное же становится клитикой (обычно же такое свойственно для предлогов или частиц типа ли, же); получаются этакие фонетические слова: [ˈnavədʊ], [ˈpovədʊ], [ˈzavədʊ]. Сочетание по́ воду ты не отличишь от слова по́воду, формы дательного падежа существительного по́вод. Говоря о клитиках, можно привести ещё один пример, который опять-таки связан с предложным падежом: ничто [nʲɪˈʂto] – ни о чём [nʲɪ ɐ ˈt͡ɕɵm]. Как видишь, тут три графических слова и одно ударение на слове чём, так как остальные слова являются клитиками. Параллельно нарушается критерий структурной целостности (непроницаемости): изменение формы слова приводит к его дроблению на несколько слов, что напоминает ситуацию с отделяемыми приставками в немецком.
Наконец, убийственная вещь встречается во французском языке. В нём иногда целую фразу можно принять за фонетическое слово. Например, фразу j’ai vu de la lumière «я увидел свет» мы бы вполне могли записать в транскрипции так: [ʒɛvydəlalymjɛʁ]. Ну, так уж произносят эту фразу французы, в одном ритме. Поэтому иногда непросто новичку во французском верно выделить все слова в одной простой фразе.
М.К. Всё очень сложно… Насколько сильно размыты границы в лингвистике – я не подозревала этого раньше. Но я убеждаюсь в этом всё сильнее и сильнее. Раз так, то едва ли можно вообще определить, что такое слово.
А.М. Не всему же в мире есть своё определение. Поэтому, как я говорил выше, некоторые видные лингвисты (например, Шарль Балли и Андре Мартине) даже отказывались от понятия слово. Будем довольствоваться тем, что мы интуитивно понимаем, что это такое. Мы можем определить, что есть слово в русском языке, во многих европейских языках, где критерии определения слова более или менее понятны, ведь мы их называли.
