После победы над Австрией, описанной в предыдущей статье, вопрос объединения Германии, по словам самого Бисмарка, оставался вопросом времени. Некоторые немецкие государства продолжали рассчитывать на возможность сохранения полного суверенитета, хотя и не возражали против защиты Пруссией их внешнеполитических интересов. При этом сам Бисмарк считал, что окончательное объединение невозможно без новой войны, причём у него не было сомнений, кто будет являться противником. В своих воспоминаниях бывший Канцлер откровенно признавался:
"Я был твердо уверен, что на пути к нашему дальнейшему национальному развитию как интенсивному, так и экстенсивному – по ту сторону Майна, неизбежно придется вести войну с Францией" .
При этом Бисмарк признавался читателям, что он переоценил военные возможности Франции, опираясь на воспоминания о Крымской войне и конфликте с Австрией в 1859 г. Считая порядок управления французскими войсками значительно более качественным, Бисмарк полагал необходимым до определённого срока оттягивать начало войны, рассчитывая таким образом увеличить численность армии и провести консолидацию всех не прусских немецких территорий.
Кроме непосредственно военных соображений большое внимание Бисмарк уделял дипломатической работе. В своих мемуарах он говорит о том, что главной опасностью считал возможность заключения Францией союза с Австрией и Италией, что делало бы перспективу войны гораздо более опасной для Пруссии. Что касается России, то Бисмарк полагал, что ожидать её присоединения к антипрусской коалиции не стоило. В воспоминаниях Бисмарк писал о том, что это было связано с воспоминаниями российского императора о дружественных шагах Пруссии периода Крымской войны и личному расположению Александра II к прусскому дипломату. При этом Бисмарк отдавал себе отчёт, что не стоит ожидать непосредственной поддержки России в будущей войне, которая могла быть оказана только в случае серьёзных поражений прусских войск. Точно также Бисмарк скептически оценивал возможность поддержки со стороны Англии. Впрочем, в своих воспоминаниях Бисмарк рассуждал о том, что в такой ситуации были и свои преимущества. Немецкое общество скептически отнеслось бы к объединению страны, которое происходило бы при помощи иноземной державы. По выражению Бисмарка:
"Единство Германии должно было быть создано без чуждых влияний, своими собственными национальными силами" .
Главным событием жизни Бисмарка, которое нашло отражение в его воспоминаниях с полным правом можно считать войну с Францией, проходившую в 1870-1871 годах. Несмотря на то, что формально война была объявлена именно Францией, зачастую как раз Бисмарка объявляют её главным виновником.
Предыстория конфликта заключалась в том, что после революции в Испании и свержении прежней королевы встал вопрос о кандидатуре на испанский престол. Франция и Пруссия желали видеть на троне Испании собственных ставленников. Прусским кандидатом был родственник короля Леопольд Гогенцоллерн. Франции удалось добиться того, чтобы немецкий кандидат отказался от претензий на престол, однако не удовлетворившись этим Наполеон III захотел от короля Вильгельма требования публичных гарантий того, что он запретит своему родственнику когда бы то ни было вступить на испанский трон . Это требование являлось нарушением дипломатических норм. Однако король склонен был искать компромисса, в отличии от Бисмарка, полагавшего, что для войны настал подходящий момент.
Эпизод, ставший поводом для войны, вошёл в историю дипломатии как "Эмсская депеша". Получив от короля известие о его беседах с французским послом и намерении вернуться к переговорам, Бисмарк сократил текст послания так, что оно начало выглядеть открытой грубостью по отношению к Франции. Впрочем, стоит отметить, что Парламент и Правительство Франции сами стремились именно к конфликту, что и привело к голосованию большинства за начало войны с Пруссией.
Именно это отвечало интересам Пруссии, так как их понимал Бисмарк, так как давало возможность поставить немецкие государства перед фактом французской агрессии и необходимости объединения для защиты от неё. При этом в своих воспоминаниях Бисмарк предпочитает всё же не говорить о себе открыто как о провокаторе конфликта, стремясь переложить большую часть ответственности на Францию.
В тексте воспоминаний мы можем увидеть утверждение, что занятие испанского престола немецким принцем не представляло для Франции никакой опасности, что Леопольд Гогенцоллерн действовал бы исключительно в испанских интересах, но никак не в прусских. Бисмарк даже утверждал, что Пруссии стоило бы больше опасаться франко-испанского сближения. Прусские интересы в выборе именно германского претендента якобы были ограничены исключительно экономикой. Бисмарк заявлял, что
"ни одно испанское правительство, а тем более король-иноземец, не обладало бы достаточной властью в стране, чтобы из любви к Германии двинуть хотя бы лишь один полк к Пиренеям" .
Понятно, что к таким заявлениям стоит отнестись довольно скептически. Подобные династические вопросы зачастую могли служить поводом для конфликтов, достаточно вспомнить Войну за испанское наследство.
Ситуацию с вопросом испанского престолонаследия Бисмарк описывал как исключительно поиск французами подходящего повода для войны, который мог бы несколько замаскировать их истинные интересы, заключавшиеся в том, чтобы помешать консолидации немецкого народа. В качестве факта, который свидетельствовал о неизбежности начала Францией войны, Бисмарк приводит как раз уже само требование от Пруссии отказа на избрание Леопольда испанским королём да ещё с претензией на будущие гарантии. Всё это привело к тому, что отступить в данном случае было нельзя. Бисмарк в воспоминаниях уделил немалое внимание заявлениям не только французских правительственных лиц, но и прессы, в которых он видел явные угрозы Пруссии и вообще всем немцам. Подобные заявления делали любую уступку, по выражению Бисмарка,
"несовместимой с национальной честью".
Впрочем, Бисмарк не скрывал того, что и сам он в любом случае, независимо от деликатности французов, полагал, что война отвечает интересам именно Пруссии.
"Войну я уже в то время считал необходимостью, уклоняться от которой с честью мы дольше не могли" .
При этом Бисмарк счёл нужным упомянуть в своих воспоминаниях, что окончательное решение было им принято после беседы с армейскими руководителями, которые дали ему гарантии того, что прусская армия полностью готова к войне, причём в дальнейшем эта готовность могла бы только ослабнуть. Таким образом Бисмарк хотел избавиться от обвинений в том, что он втянул свою страну в конфликт, не имея уверенности в благополучном его исходе.
После всех этих предварительных описаний Бисмарк признал в своих мемуарах тот факт, что он внёс изменения в депешу короля, впрочем подчеркнув, что всего лишь вычеркнул из неё некоторые выражения, но не прибавил ничего от себя. При этом он также заявил, что его действия не являлись чем-то незаконным, так как сам король дал ему полномочия обнародовать его телеграмму. Насколько подобные рассуждения могут служить Бисмарку оправданием - это предмет уже не научного, а этического анализа.
Главное, что Бисмарк добился именно того, чего он желал. Начала войны с Францией, тогда, когда он хотел. В военном отношении объединённая немецкая армия, основу которой составили прусские части, оказалась гораздо сильнее французской и после ряда побед сумела поставить под свой контроль практически весь север Франции . При этом Бисмарк в своих воспоминаниях подчёркивает тот факт, что его отношения с военными далеко не всегда были идеальны. Он говорил о том, что главная задача политика отличается от чисто военных задач и заключается в заключении мира на наиболее выгодных условиях.
При этом Канцлер как всегда полагал, что важнейшей составляющей успеха является возможность обеспечения если не союзнических отношений, то нейтралитета со стороны других значимых держав. В начале войны этого удалось добиться. Особенно важным для Пруссии было невмешательство в войну России, давшее возможность спокойно перебрасывать на Запад большую часть войск. Самый главный страх Бисмарка, который отмечали современники и который сам он признавал это, так называемая, "боязнь коалиций".
Канцлер опасался, что другие государства постараются ограничить плоды немецкой победы, поэтому он стремился заключить мир как можно скорее. Кроме того он стремился внести определённые разногласия среди держав, которые могли выразить недовольство полным разгромом Франции. Облегчало эту задачу для Бисмарка то, что вполне естественным желанием России было избавиться от тех ограничений, которые накладывались на неё решениями Парижского трактата. После того как один из важнейших гарантов системы возникшей после Крымской войны был разгромлен, в России воспользовались моментом для отказа от тех положений, которые запрещали этой державе иметь собственный военный флот на Чёрном море. Глава российской внешней политики Горчаков своим циркуляром уведомил об этом европейские державы.
Бисмарк в своих воспоминаниях пытается представить успешность подобного шага русской дипломатии как свою заслугу и даже как свою инициативу. При этом он давал оценку сложившейся ситуации с точки зрения справедливости. В частности, он замечал, что
"стомиллионному народу нельзя надолго запретить осуществлять естественные права суверенитета над принадлежащим ему побережьем" .
При этом Бисмарк не удержался от того, чтобы подвергнуть резкой критике Горчакова, с которым у него было давнее дипломатическое соперничество. По мнению Бисмарка, Горчаков руководствовался в своих действиях тщеславием и личной неприязнью к немецкому канцлеру, а не патриотизмом и интересами России. Вообще Бисмарк в своих воспоминаниях уделил много времени тому, чтобы убедить читателей в том, что у России и Германии нет противоречий. Бисмарк выразил это следующим образом:
"Мы ни в чем не завидуем друг другу и нам нечего приобретать друг у друга, что могло бы нам пригодиться".
Бисмарк также счёл нужным сделать акцент на том, что именно он во многом способствовал убеждению короля Вильгельма в том, что ему необходимо принять императорский титул. Это должно было подчеркнуть, что он будет осуществлять руководство именно единым немецким народом, а не стремиться к утверждению могущества Пруссии за счёт остальных немцев. Именно создание Германской империи являлось главным итогом войны с Францией . Выплаченная побеждёнными контрибуция была лишь приятным дополнением.
Германия отныне бесспорно стала великой державой, с чьим мнением вынуждены были считаться все государства. Франция ещё долго не смогла оправиться от поражения. Отношения с Россией были достаточно дружелюбны. Никаких проблем не должно было возникнуть и со стороны Австрии, которая к тому времени превратилась в двуединую Австро-Венгрию. С Англией на момент окончания франко-прусской войны каких-либо значимых противоречий тоже не было.
Однако Бисмарк не считал возможным почивать на лаврах. Он понимал, что изменение международной обстановки потребует новых дипломатических усилий. "Кошмар коалиций" продолжал преследовать Канцлера, и он стремился преодолеть его созданием собственной коалиции с Германией во главе. Необходимость такого объединения объяснялась Бисмарком географическим фактором, то есть открытостью границ Германии со всех сторон.
Главным врагом воссозданной империи не могла не остаться Франция. Реваншистские настроения во Франции были неизбежны, так как многие не могли смириться с потерей провинций Эльзаса и Лотарингии. Нужно отметить, что сам Бисмарк в своё время действительно выступал против аннексии этих территорий, так как не считал возможным полную национальную интеграцию их в составе немецкого государства. Дискутируя по этому поводу с представителями немецкого Генштаба, он пророчески предвидел, что перспектива новой войны с Францией становится для Германии неизбежной.
Естественно, что таким образом любой потенциальный союзник Франции становился в глазах Бисмарка возможным врагом Германии. Главной задачей немецкой внешней политики должна была стать изоляция Франции на международной арене. Главной опасностью в этой ситуации была возможность установления доброжелательных отношений между Францией, Австрией и Россией.
Впрочем, нельзя сказать, что Бисмарк собирался сосредоточиться исключительно на этих государствах. В своих воспоминаниях он делится рассказами о планах по привлечению к возможной германской коалиции Италии. В тоже время не исключал Бисмарк возможности и заключения союза с Англией. Общие интересы с этой державой Канцлер видел в необходимости борьбы с международным революционным движением.
