Разводы в начале века двадцатого были делом, отнюдь, не обыденным и довольно-таки хлопотным. Желающим расторгнуть священные узы брака приходилось изрядно попотеть, предоставляя в консисторию веские доказательства… прелюбодейства.
Всего же причин, по которым брак в Царской России мог быть расторгнут было четыре: пропажа без вести одного из супругов, физическая неспособность к исполнению супружеских обязанностей, лишение гражданских прав и каторга сроком выше 5-ти лет, ну и, собственно, измена.
Однако, просто заявить об измене было бы недостаточно. Требовались улики и самое главное – свидетели грехопадения, готовые поведать, где, когда и как всё случилось.
Понятное дело, люди состоятельные могли свидетелей нанять. И нанимали. Так взаимное нелюбие меж супругами решалось цивилизованным способом. Стоило сие удовольствие ни много ни мало – а тысяч пять! Без малого три годовых оклада чиновника среднего ранга. Бедный же человек не мог себе позволить официального развода и выход находил в разводе фиктивном – часто супруги начинали жить отдельно и даже образовывали новые пары, где рождались дети, продолжая быть связанными брачными узами.
Среди интеллигенции и богемы популярность приобрели так называемые «гражданские браки»
И быть нам вместе в болезни и здравии, в богатстве и бедности пока любовь не покинет нас.
Да, да! Не смерть разлучает свободного мужчину и свободную женщину, а покинувшая их сердца любовь. Идея была свежа и нова. Тогда вообще много говорили о свободе, о выборе пути, о том, что старые ценности уже не работают. Некоторые не боялись и заходили совсем уже далеко в своих экспериментах. Например, Мережковский и Гиппиус называли свой союз «белым», очищенным от плотских желаний и утех и никого не смущало постоянное присутствие в их квартире Дмитрий Философова. Одно слово - богема.
Елизавета Юрьевна рассчитывала на мужа, которому предстояло стать бывшим. Кузьмин-Караваев будучи юристом и человеком большой порядочности не станет её удерживать и сцен пошлых не позволит. Свидетели были найдены. Опытный в этом деле студент Беркутов всего за две тысячи целковых с умильным выражением на круглом лице, поведал архиерею, будто бы видел своими глазами, как Митрий Владимирович Кузьмин-Караваев имел интимную связь с некой актрисой А. Ту же версию, важно топорща усы, подтвердил и адъютант Красовский, получивший свою долю вознаграждения.
Всё понимающий седой архиерей покачал головой, но. заявление оформил и передал в Синод. Оставалось дождаться заседания и получить окончательный вердикт.
Они молча шли по весенней питерской улице, слегка оглушённые криками мальчишек, призывающих купить семечки и газеты.
- Зайдём к Городецкому, - предложил Дмитрий, глядя поверх её макушки, - он снимает в этом доме на углу.
- Нет, Митя, не пойду. Спасибо тебе. Прости, прости,, - сказала и пошла быстро, не оборачиваясь. Не было более никаких сил смотреть в его честные, голубые глаза.
И было другое ещё, что тянуло совсем к другому дому, к другой квартире.
Блок не ответил на три последних её письма. Прятался от неё, от её любви. Глупый. Разве можно спрятаться от любви? Ведь настоящая любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, но всё покрывает, всему верит и всегда надеется. И всё переносит!
«Эх, Александр Александрович, мне ведь от Вас ничего не надо. Только бы изредка дышать одним воздухом с Вами, да заслонять Вас от беды. А уж беда в России всегда найдётся. А Ваш наказ я выполнила в полной мере. Попыталась стать женой простого, хорошего человека. И что из этой затеи вышло? Ничего хорошего. Такие, как я рождаются, чтобы гореть. А таким, как Вы надлежит протягивать руки к огню. Но следует быть максимально осторожным, чтобы не обжечься. Вы это знаете, мой милый.»
Так они и не встретились с Блоком – он оказывается был в Италии, как узнала позднее от общих знакомых. Жена потеряла ребёнка, а сам Александр Александрович похоронил отца вот и поехали залечивать раны.
Возвращалась Елизавета Юрьевна в свою Анапу в сметеньи чувств. Крепкая и сильная с виду, полная жизни и нерастраченной любви, такая вся южная девочка. И такая одинокая.
Но надежда жила. Надеялась на самое естественное спасение женщины – на материнство.
За всю беременность почти не присела, и уж тем паче не прилегла. Хотелось всё время куда-то идти, хотелось писать акварелью закаты и сочинять стихи. Много думала, много молилась. Лето выдалось изнурительно жарким. Гулять выходила ранним утром, до завтрака. Вечером – с мольбертом к морю. Живот тяжелел и тянуло поясницу и было чего ждать и ради кого жить.
Дочь родилась в октябре под тихий шум дождя. Имя давно уже поджидало новорожденную.
- Нарекаю тебя Гаяной, - торжественно объявила молодая мать, - Гаяна – земная. Будь простой, земной, тёплой.
Прильнула губами к младенческой головёнке. Слава Господу – дочь! Сына без отца растить трудней.
Отец Гаяночки, она называла его «Лейтенант План» записался в армию и вскоре попал в Персию. Российская империя помогала усмирять непокорных курдов, используя этот предлог для усиления влияния на юге. Лейтенант План был из тех многих, кому было суждено погибнуть в первой мировой войне.
А война началась внезапно, хотя её и ждали, и предсказывали.
(Продолжение следует) - здесь!
Иллюстрация - Елизавета Кузьмина-Караваева 1915 год
Начало истории - ТУТ! и 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть, 6 часть
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!
