Вечером у Натали

А дома в это самое время родители в расстроенных чувствах, впрочем, вполне нормальное их состояние. Споры, споры… Отец всерьёз обдумывает план возвращения в Россию. Марина в шоке - её отважный рыцарь казнит себя теперь за то, что стал в ряды белой гвардии. - Ты не мог иначе! - Мог! - Что ты говоришь? Может ты и продразвёрстку теперь оправдываешь? - Не знаю… Но если родина выбрала свой путь, какое я имею право вставать на этом пути? И ведь всё получилось у них. Поднялась страна, и я ещё могу быть полезен России! - Серёжа не получится...

В доме было несметное количество дверей и целый лабиринт из коридоров и лестниц. Девушке указали на одну из дверей. - Пожалуйста, мадмуазель, сюда! Здесь ваша спальня, - сопровождающая женщина в униформе прислуги пялилась на неё, как показалось Але, слишком нагло. Как на обречённую. Внутри необъятных размеров кровать, застелена розовым атласным покрывалом. Овальное зеркало. Туалетный столик с дорогущей косметикой. Напротив шкаф с резными, а ля старина, дверцами. На полу ковёр с длинным ворсом. По левую руку от окна письменный стол...

Жизнь текла своим чередом. Дочь выросла и вырвалась наконец из родительского гнезда на свободу. Аля теперь училась в Луврской художественной школе. С оплатой первого семестра помогла знакомая матери, художница Наталья Гончарова. О том, где и как брать оплату за второй и последующие семестры пока что никто не думал. Аля не ходила - летала на крыльях. Буквально на глазах из нескладного подростка вылупилась невеста. Копна каштановых кудрей, упрямый эфроновский профиль, огромные глаза и рот - яркий бутон...

Время летит незаметно. Срок Асиной визы неумолимо истекал. Едва успев поставить детей на ноги Марина сама свалилась с температурой и даже не смогла проводить сестру. Хотя она уже выкарабкивалась из лап болезни, но сил не было совсем. Ноги не стояли, руки не держали, голова вдруг оказалась непосильной ношей для шеи, только та странная субстанция что называется душой протестовала и рвалась на вокзал провожать Асю. В итоге провожать поехал Сергей. Стоя у окна Марина опять сверлила взглядом заветный поворот...

В ожидании сестры Марина перемыла полы и окна. Сергей с Алей с утра отправились в Париж встречать поезд, предоставив им с Муром самое трудное в этом деле - сверлить взглядом дорогу. И они усердно этим занимались, но как водится пропустили самый важный момент, отвлекшись на какой-то пустяк. Дверь скрипнула и на порог шагнула… Марина, чуть не вскрикнула "Мама!" Луч вечернего солнца осветил знакомые черты. Ася улыбалась и раскрыла навстречу руки. Марина уткнулась в её пальто пропахшее горьковатым дымом и дорожной пылью...

Лето промчалось как один день. Приближался октябрь. Дом в Сен-Жиле-сюр-Ви снят лишь до первого октября. И опять неопределённость. Куда дальше? Эх, доля цыганская… - Денег в обрез. Не лучше ли нам вернуться в Прагу? - предложила Марина. Но Сергей теперь против. Ему непременно надо быть в Париже и продолжать свои "евразийские битвы". И Марина сдалась. На самом деле ей тоже хотелось остаться в Париже несмотря ни на что. Однако, аренду жилья в столице им явно не потянуть. Стоит присмотреть что-нибудь попроще в предместьях...

Подумала про себя так - пусть занимается. Ну мужчина же. Не могут они без этого. Хочет спасать Россию - пусть спасает. Надо же кого-то или чего-то там спасать. Серёжа - вечный рыцарь, вымирающий, между прочим, вид! Да и Мирский произвёл на неё впечатление - человек весьма утончённый, понимающий в искусстве, прекрасный оратор. Пригласил их с Сергеем вместе с детьми в Лондон на пару недель, оплатил проезд и проживание. Там в Лондоне Марину познакомили с Дмитрием Шаховским - редактором журнала "Благонамеренный"...

Билеты продавались туго. - Что за Цветаева? Русская поэтесса? Да тут каждый второй что-то сочиняет. Однако, каким-то чудом в нужный час зал был полон. Марина в перешитом Ольгином платье василькового цвета с копной русых с проседью, стриженых коротко волос стояла в квадрате света, как Мария Антуанетта перед эшафотом. Не различая лиц, кожей ощущала энергию зала. Десятки людей слились в единое целое и это целое дышало, зевало и жаждало заполнить своё время ею. Мысленно она сравнила себя с матадором, которому предстоит укротить быка...

Париж… Париж.. Она бывала в Париже дважды. Первый раз в неполные семнадцать, когда вырвалась из дому, якобы, слушать лекции в Сорбонне. Тогда ещё болела Наполеоном, долго блуждала одна по парижским улицам, мечтала, дышала… Второй раз Париж встречал их с Серёжей. Маленькое свадебное путешествие. Весна. Вся жизнь впереди. А теперь позади что ли? Да нет, конечно! Позади остались потери, а впереди - кто знает, что там впереди? После чешской провинции Париж казался шумным неуклюжим монстром. Толпа у кинотеатра...

Месяцы проведённые в чешской провинции - по сути в глуши успокоили Марину. Хоть по началу бывало всякое - метания, отчаяние и даже депрессия. Беременность, потом грудничок на руках. Отупляющее однообразие быта, вечная печка, зола, котлы, тряпки. Пришлось из гимназии забрать Алю, превратив её в Золушку. По утрам она пасёт соседских гусей. Серёжа с головой ушёл в дипломную работу. Пишет об искусстве поздней Византии…. Боже, где Византия и где Вшеноры? Уложив младенца в старенькую коляску, которую...

Марина с тревогой смотрела на свою двенадцатилетнюю дочь. Перед ней незнакомка. Как? Когда? Из неземного существа вылупился этот несуразный подросток? В трудные московские годы она выжила только благодаря Але. Это стало понятно только теперь, когда Аля изменилась до неузнаваемости. Тогда в холодной московской квартире дочь была совершенно особенным ребёнком, не похожим на остальных детей. Особенность заключалась в тонкой душевной организации, в интуитивном уме, в больших Алиных глазах, в умении любить её, Марину так, как никто больше её не любил...

'Марина – человек страстей. Гораздо в большей степени, чем раньше – до моего отъезда. Отдаваться с головой своему урагану для нее стало необходимостью, воздухом её жизни… Почти всегда (теперь так же, как и раньше), вернее, всегда всё строится на самообмане. Человек выдумывается, и ураган начался. Если ничтожество и ограниченность возбудителя урагана обнаруживаются скоро, Марина предаётся ураганному же отчаянию. Состояние, при котором появление нового возбудителя облегчается. Что – не важно, важно - как! Не сущность, не источник, а ритм, бешеный ритм...