Доброе утро, друзья мои!!!! Между делом осталось всего три дня, и апрель уже окончательно уйдет в историю... Засада, однако!!!!
Ну, и ладно! У нас-то с вами май примерно 2016 года или 2017, и дачные майские каникулы...
Поехали!!!!
Чай, настоянный на травах, сыграл со мной странную шутку. Я снова мысленно вернулась к новому знакомому. Долго размышляла, почему назвала «генерала» своим. Наверное, Элизабет виновата или ее мечты. Не спалось, но и работать не хотелось, тем более перевод с французского я практически закончила. Сдам после праздников, а история Лиззи подождет до завтра — с ней я не спешила, тут нужен особый настрой.
И все-таки, с чего я вдруг определила его в генералы, тем более свои? Может, он напоминает Павла? Вроде, нет. Иван Сергеевич постарше, ему не меньше шестидесяти, хотя выглядит очень неплохо... В общем, я не понимала себя, но продолжала думать о приятном знакомом как о своем генерале. Камуфляж подсказал? Тогда это откровенный бред воспаленной фантазии одинокой женщины средних лет, не иначе, но при этом мне отчаянно хотелось, чтобы этот галантный, с благородной сединой мужчина и впрямь оказался генералом, почти таким, каким не суждено было стать моему любимому Андрею Болконскому.
Ну да, я так и осталась в душе книжной, немного наивной барышней. Хотя жизнь меня слегка и приземлила, от детской привычки сравнивать людей с героями «Войны и мира» избавиться так и не смогла.
… Осенью, месяца через полтора-два после отдыха в Светлогорске, я поняла, что наши прогулки по морскому берегу и встречи с красноречивым господином офицером в его номере даром не прошли. С неделю я мучилась, соображая, как бы поделикатнее сообщить о своем интересном положении родителям.
Вопрос рожать или не рожать передо мной не стоял, но вот реакция старшего поколения могла быть непредсказуемой, хотя у нас в семье всегда царило полнейшее взаимопонимание. И когда в дождливый ноябрьский вечер за ужином, следуя заведенной папой традиции делиться новостями за день, я озвучила причины своего недомогания, на кухне воцарилась гробовая тишина. Мне показалось, что даже чайник передумал закипать. Мама поджала губы, а отец, немного помолчав, рубанул рукой воздух и категорично заявил:
- Ну, вот что! Ребенка мы вырастим, поэтому даже не думай ни о чем таком!
У меня отлегло; помню, пропищала в ответ, что не собираюсь ничего предпринимать.
- И, слава богу, – отозвалась пришедшая в себя мама.
Позже, правда, она неоднократно раскаивалась в своей невнимательности, но не в том, что отпускала меня гулять в поздние часы с господином офицером, а в том, что не настояла на обмене адресами. Она чуть ли не себя считала виноватой в том, что ребенок обречен появиться на свет безотцовщиной.
Весной за месяц до защиты диплома я родила мальчика. И вот тогда в нашей семье случился первый и самый серьезный, наверное, скандал. Папа вдруг решил нарушить давнюю семейную традицию — называть первых сыновей Владимирами, в память об адмирале Истомине, герое Севастополя.
В тот вечер родители раскрыли еще и семейную тайну. Оказалось, что я была в семье вторым ребенком, и мое неожиданное появление на свет стало для них утешением после гибели старшего сына. Мальчишка погиб нелепо, упав с велосипеда и ударившись о бортик тротуара. Володе только исполнилось двенадцать. Через три года появилась я. Папа потом говорил, что это даже хорошо, что родилась девчонка. Видимо, семейная традиция изжила себя, и возобновлять ее не стоило.
Два дня я думала над именем для сына и назвала его Павлом Павловичем. Родители не возражали. Главное, их внуку не суждено носить родовое имя.
Вот так почти в двадцать два года я стала одновременно матерью-одиночкой, впрочем, не обремененной проблемами воспитания единственного сына, и молодым специалистом — переводчиком с английского и французского языков с дипломом об окончании престижного московского вуза, носящего имя французского коммуниста. Диплом мне выдали свободный, и моим трудоустройством занимался папа. По его протекции устроилась переводчиком в серьезную фирму: надо было обеспечивать семью. Однако с издательством не прощалась. Меня всегда интересовало литературное творчество, поэтому переводила монографии научно-технического содержания, но для души мечтала о романах, а еще занималась репетиторством и подрабатывала гидом-переводчиком. Бралась, в общем, за любую работу, приносящую доход, потому что через четыре года осталась единственной кормилицей в своей семье. Пашка стал настоящим спасителем моей мамы; только благодаря внуку, она не раскисла, в одночасье, оставшись без мужа. Так мы и крутились. В середине нулевых годов встала на ноги и перешла работать в другое издательство, ставшее со временем родным и, наконец, позволила себе заниматься любимым делом. Как знать, может, однажды я напишу и собственный роман, если сумею перебороть свой страх. Переводы и сочинительство — это далеко не одно и то же.
Несколько лет назад мы с Пашкой похоронили маму, прожившую, мне кажется, не самую плохую жизнь. Во всяком случае, не помню, чтобы мы ссорились надолго. Нет, этого у нас никогда не было, мы втроем всегда дружили. А потом в нашем доме появилось эфемерное существо, по имени Сонечка....
Поняв, что уже не засну, я притащила ноутбук и углубилась в похождения Элизабет...
В этой главе, повествующей о городской жизни, моя заокеанская подружка узнала о связи своего мужа с молоденькой девчонкой, сотрудницей его адвокатской конторы. Переживания пятидесятилетней дамы на пороге климакса меня усыпили, хотя мне ее стало откровенно жалко. Рассталась я с ней до завтра в тот момент, когда она, любуясь на Центральный парк со своего балкона, размышляла о неожиданном повороте в жизни. Женщина лишилась надежного тыла, и это стало для нее серьезным ударом. Своему Дарену Лиззи верила, как себе, но это было вчера, а теперь она думала о мести. Хотелось отомстить, но кому? Может быть, девушке, купившейся на деньги и престиж своего босса, или похотливому животному, то есть собственному мужу, соблазнившемуся прелестями юного тела? Лиззи боролась с собой, ведь она любила мужа так же страстно, как и семнадцать лет назад, когда они познакомились. В принципе, я разделяла ее точку зрения и тоже склонялась ко второму варианту. Ее состояние не было мне знакомо, но почему-то очень понятно. Может быть, где-то в глубине души тоже тлела искорка мести Павлу? Нет! Я бы так не сказала.
Утром меня разбудил бодрящий аромат чего-то очень вкусненького, а это значит, Танюша уже колдовала на кухне. Я за год привыкла питаться по-спартански. Готовка никогда не считалась моим коньком, а уж готовить что-то для себя одной мне и в голову не приходило. Верхом кулинарных изысков в моем исполнении числились омлет с сыром и изредка макароны опять-таки с сыром, а главным шедевром – жареная картошка. Ну да, в этом плане я лентяйка, но поесть иногда люблю, поэтому тут же спустилась на первый этаж. Обе собаки вьюном вились вокруг моей подружки, а она, ловко переворачивая блинчики, что-то им объясняла.
- Тань, а у меня брусничное варенье есть, – похвасталась я.
- Отлично! Ты давай-ка подключайся и свари кофе, только покрепче, – распорядилась она.
- Ок, корицу добавлять?
После невероятно вкусного завтрака мы принялись наводить уют в моем теремочке. Через какое-то время кухонька и впрямь изменилась неузнаваемо, а ведь добавили всего ничего: пару салфеточек на полочки, вазочки, фарфоровые фигурки, скатерть на обеденном столе и конфетницу, которую я купила вчера в супермаркете по дороге на дачу. Потом, проинспектировав дом, совместными усилиями составили список необходимых аксессуаров для каминной комнаты и спален. Через какое-то время мое стерильное жилище получило шанс стать уютным пристанищем стареющей, но не девы. Когда я озвучила эту мысль, Татьяна сначала обиделась, впрочем, я не очень поняла, что именно ее задело: я ведь исключительно о себе говорила, но потом она отошла, и мы отправились в питомник за растениями. А что вы хотите? Ничто человеческое мне не чуждо, да и зиму пережили не все мои прошлогодние посадки. К тому же я решила засадить одну из клумб исключительно однолетками: вербеной, бальзамином и чем-нибудь еще, например, георгинами.
Наших девочек, pardon, собак, пришлось оставить дома, чтобы в мою не самую большую машину влезло больше растений. В питомнике я озвучивала все новые и новые идеи, лишь бы у Татьяны не появилось снова желание обсуждать моего сына или случайного знакомого, но по ее глазам я видела, как ей этого хочется. И все-таки на обратном пути она не выдержала:
- Слушай, Истомина, а я тебе завидую, правда, завидую, но по-хорошему! Ты живешь на даче, круглогодично на свежем воздухе. За год помолодела, похудела, фигуру подтянула! Глаза горят, как у тигрицы. Выглядишь, как девочка! И жизнь у тебя насыщенная: то проблемы с сыном, то нежданные знакомства…
- Тань, ты сама себя слышишь? – взорвалась я в ответ, но постепенно мое возмущение стало сходить на нет. – Да, по поводу жизни на свежем воздухе со всеми вытекающими последствиями я согласна! А вот проблемы с сыном — это, прости, кощунство! Я собственному ребенку не могу дозвониться с середины лета, почти год уже! И не видела его столько же! Мало ли что у них там происходит? Вдруг ему помощь моя нужна? А я знать ничего не знаю! Согласись, ситуация складывается совершенно ненормальная. Мне иногда кажется, что Сонечка нарочно заставила меня купить собаку и вынудила уехать сюда. Мешала я им в квартире. Сама понимаю, что это полная чушь, но мысли-то всякие в башке крутятся, особенно, если делать нечего, - закончила я свой монолог вполне миролюбиво, сознательно опустив ее подкол по поводу «моего генерала».
- Инн, не злись! Я и не думала тебя обидеть. Просто здесь интереснее, чем у меня в Москве. Сама посуди: школа-дом-школа, – начала оправдываться моя подружка. – Я без тебя и в театры ходить перестала. Становлюсь именно училкой, в самом худшем значении этого слова. Комплексовать начинаю.
Чувствовалось, что она не хотела меня обидеть, но уж слишком болезненной стала в последнее время тема сына и потому я смягчила, как могла, свои слова:
- Ладно, забыли! Праздники пройдут, вот тогда и буду думать, как мне Пашку перехватить и, наконец, разобраться в их дурдоме. Согласись, а как иначе все это назвать?
- Вот и славненько, а я, пока мы будем заниматься дальнейшим окультуриванием твоего участка, подумаю, как тебе помочь. – Все-таки моя Танюшка всегда была добрейшим в мире человечком и к тому же отходчивым. – Если ты Шерлок Холмс, то я, хочу этого или нет, становлюсь доктором Ватсоном? – прищурившись, спросила она.
- Я, скорее, мисс Марпл, – усмехнувшись, поправила я подружку, – но ты точно доктор, точнее – учитель Ватсон
- Договорились! Смешали всех в одну кучу, прямо, как наши цветочки, – засмеялась Татьяна и продолжила. – Поехали быстрее, пока наши девчонки весь дом не разнесли.
В оставшиеся дни мы обе старательно избегали разговоров о моем сыне. Если мне хотелось самой поговорить, я уходила заниматься своим переводом с французского, точнее шлифовкой уже готового варианта. Монография попалась весьма серьезная, даже местами занудная, поэтому требовала полной сосредоточенности, вот и прятались все ненужные мысли и эмоции в глубине моего сознания. Но иногда я вспоминала «своего генерала» и тот приятный вечер, что мы провели вместе. Да, романс «Оправдаешь ли ты», тот самый, что зацепил меня в день нашего знакомства, наконец-то скачала в мобильник, чтобы не прослыть лгуньей, если вдруг зайдет разговор.
Интересно? Подписывайтесь)
Здесь всегда рады новым друзьям)))
