Вернемся к теме повествования. В самом начале своей работы, Ильяшевич указывает на то, что огромное пространство нашей страны и есть одна из главнейших причин смертности в армии:
«… Уже одна обширность нашей территории указывает на то, что климатические условия, влияющие на жизнь и здоровье человека, не могут быть одинаковы для всех местностей, для всего населения. Наши же войска разбросаны по всему обширному пространству империи, во многих местах даже мало исследованному. Если климат оказывает влияние на здоровье местного населения, то войска, по роду своих занятий, способны подвергнуться влиянию всех невыгодных для здоровья местных условий в гораздо большей степени. Всякая местность, при общем сходстве, имеет свою особенность; точно также для войск, расположенных в известной местности, гигиенические меры, при общих началах, должны иметь свои особенности, вызываемые только этой местностью…» .
За 10 лет (с 1841 по 1850 годы) армия, средним числом 890 тысяч человек, ежегодно теряла 33 тысячи солдат, что составляло 3,73%. По окончании Восточной войны, в период с 1857 по 1861 годы, смертность упала более чем наполовину и составляла 1,86% .
«… Все европейские армии до Восточной войны теряли около 2%, или 20 чел. на 1000, т.е. почти вдвое более, чем население соответствующего возраста. Смертность же в русской армии очень часто превосходила смертность всего нашего народонаселения.
Если взять все население России в возрасте от 20 до 40 лет, то смертность в этой группе равняется 1,2 – 1,3%. В армии же убыль почти в 3 раза более, чем в населении того же возраста. Иначе говоря, вероятность умереть в армии была в 3 раза более, чем в гражданском обществе…»
Вывод, к которому приходил Ильяшевич, был неутешителен.
«… Подобной смертности нельзя объяснить какими–нибудь местными, климатическими условиями.
… Причины большой смертности в нашей армии заключались преимущественно в самой армии, в ее организации, хозяйстве, способе комплектования, в служебных отправлениях, в расположении…» .
Известно, что рекруты наши, в первое время поступления на службу, находились в весьма невыгодных условиях относительно сохранения здоровья.
В чем была причина этого явления?
«… Рекрут поступал в армию, где все, не исключая даже часто и языка, было ему чуждо; самые приемы, употреблявшиеся для того, чтобы из рекрута сделать солдата, далеко не соответствовали цели. Крутая перемена образа жизни, трудность военной службы, очень часто, даже в весьма раннем возрасте, стоили иногда жизни новобранцу …» .
Особенно высокой была смертность рекрутов на Кавказе.
Так, в резервной дивизии Отдельного Кавказского корпуса за период с 1842 по 1852 годы умирало в среднем 4,67% солдат. Как видно, здесь смертность за 10 лет намного выше смертности даже во всей армии в этот период. Если принять в расчет то обстоятельство, что войска эти не несли той службы как полевые войска, что они были расположены весьма просторно и в здоровых местах, то нельзя не заключить, что рекруты наши умирали в большем числе, чем старослужащие, и тем самым увеличивали смертность во всей армии.
За 15 лет (1841–47, 1850–52, 1858–61) смертность по временам года :
Весна (март, апрель, май) - 112,540 (28,9%)
Зима (декабрь, январь, февраль) - 96,236 (24,7%)
Лето (июнь, июль, август) - 92,818 (23,8%)
Осень (сентябрь, октябрь, ноябрь) - 87,826 (22,6%)
Всего - 389,420 (100%)
Весной умирало на 6% больше, чем осенью. Так, за 15 лет (1841–47, 1850–52, 1858–61) в марте–апреле–мае умерло 112,540 человек (28,9%), в то время как осенью – только 87,826 (22,6%), летом – 92,818 (23,8%), а зимой – 96,236 (24,7%).
Разность между первою третью года и последней составляет почти 10%. Количество умерших в первой трети составляло 146,583 (38,0%), в последнюю – 111,858 (28,1%).
В первую половину года умерло на 11% больше (217,228 против 172,192) .
Смертность находилась в прямой зависимости от благосостояния солдат.
Так, Корпус жандармов, по роду своей службы, по довольствию и вообще по своему содержанию, находился всегда в выгоднейших условиях, чем другие войска. Не менее благоприятствовало здоровью этих войск и то обстоятельство, что он никогда не комплектовался рекрутами. Во всех остальных войсках до Восточной войны смертность была очень велика, хотя во многих причины были очень различны.
Одной из общих причин большой смертности в войсках, кроме полевых, был двадцатипятилетний срок службы.
Смертность в крепостной артиллерии в первые 10 лет (средняя в год 3,89%) объяснялась отчасти трудными работами, казарменным расположением, большой убылью в Кавказском и Грузинском округах и тем постановлением, в силу которого крепостная артиллерия не пользовалась правом назначать от себя неспособных в таком количестве, как это делали полевые войска.
Значительный процент умерших на заводах и в арсеналах, относящихся скорее к заводскому населению, чем к регулярным войскам, объясняется тем, что в заводском населении всегда и везде смертность больше, чем, например, в сельском. Если прибавить сюда пожизненный срок службы мастеровых и незначительность заработков, не обеспечивающих даже минимальных потребностей семейств работников, то нечего удивляться, что смертность доходила до 2,9%.
В инженерных войсках смертность была меньше, чем в других войсках (в среднем 3,39% за десятилетие).
Средняя смертность за первые десять лет в Корпусе внутренней стражи – 3,76%, в подвижных инвалидных ротах – 3,88%. Корпус внутренней стражи, расположенный на постоянных квартирах, имеющий свои огороды, не обремененный особенно передвижениями и работами, имел некоторые шансы к сбережению людей, что, однако, было вне его власти. Масса людей, исключенных из полевых войск, с неизлечимыми хроническими болезнями, наполняла гарнизоны и инвалидные команды, и доводила цифру смертности до цифры в полевых войсках и даже выше.
Самой высокой смертность была в пехоте. За 10 лет в линейных частях она составила 4,24%. Стрелки теряли чуть меньше – в среднем 3,19%.
Смертность в пехоте объяснялась исключительно той неблагоприятной службой, которую почти исключительно нес этот род войск.
В то время, когда так называемые специальные роды оружия были заняты только своим военным образованием, пехота несла и караульную службу, почти всегда сопряженную с помещением в казармах, и использовалась на различных работах. Молодые рекруты особенно гибли в пехоте, т.к. здесь они подвергались всем невыгодам в большей степени, чем в другом роде оружия.
Смертность в кавалерии составляла 2,27%. Почти двукратная разность между смертностью в пехоте и кавалерии достаточно показывает, будто в пехоту можно назначать людей слабого сложения. Напротив, именно пехота нуждалась в весьма крепких людях, которые могли переносить тяжкие труды, неразлучные с этим видом службы. Между тем, в пехоту назначались люди уже за выбором в специальные рода оружия и в отборные части, на которые, в сущности, менее всего падала трудность военной службы.
На одного умершего кавалериста в разных армиях Европы приходилось следующее число пехотинцев :
В бельгийской армии – 1,11
– датской – 1,21
– прусской – 1,43
– английской – 1,71
– русской (до Восточной войны) – 1,88.
Как видно, русская пехота находилась в самых невыгодных условиях.
В артиллерии смертность была всегда выше, чем в кавалерии (2,71%). Этот факт одинаково замечался и в других армиях. Обращение с тяжелыми орудиями и более сложный механизм самого обучения оказывают существенное влияние на здоровье артиллериста. К тому же большая часть русской артиллерии располагалась в районе других войск, следовательно, жила не так просторно, как кавалерия. А при прежней системе довольствования это было весьма важно.
Что же касается сапер, то по роду своих занятий, они, естественно, должны умирать в большем числе, чем кавалеристы. Значительная смертность в этом роде войск объяснялась довольно большими объемами ежегодно производившихся крепостных работ.
Если принять смертность в кавалерии за единицу, то по родам оружия смертность за десятилетие выразится так:
- в артиллерии – 1,21
- в стрелках – 1,34
- в саперах – 1,50
- в линейной пехоте – 1,88
Неравномерность распределения смертности по родам войск наблюдалась не только в русской армии. Так, в прусской армии в период с 1829 по 1838 гг. она составляла:
- в пехоте – 1,29%
- в кавалерии – 0,9%
- в артиллерии – 1,03%
- в инженерных войсках – 0,64%.
В Англии (в войсках находившихся собственно в Великобритании) –
- в Гвардейской пехоте – 1,38%
- в линейной пехоте – 1,02%
- в драгунах, гвардейской и линейной кавалерии – 0,73%
- в тяжелой кавалерии – 0,66 %.
Местность, в которой были расположены войска, оказывала колоссальное влияние на здоровье солдат по причине свойственных ей климатических условий, крайне непривычных для нижних чинов, выходцев из других регионов. Не во всех местах были удобны помещения, продовольствие, и, что важное всего, во многих местностях служба оказывалась слишком тяжела.
Для сравнения возьмем данные о смертности частей, расположенных в 40–нач. 50–х гг. XIX века в Царстве Польском, в Литве и на Кавказе.
В первом случае смертность составляла 4,93% (при ежегодной средней численности войск в 85 тыс. чел.), во втором – 3,86% (при средней численности контингента в 70 тыс.).
Кавказская армия по своему положению представляла армию военного времени (средняя численность войск составляла 140 тыс.чел.). Потери армии на Кавказе, до Восточной войны, были весьма значительны и составляли важную причину большой убыли всей армии. В 1847 году а Кавказе потери армии составили 10,4% общей численности – катастрофическая цифра! Если принять среднюю численность Кавказской армии в 150 тысяч человек и средней убыли в 10 тысяч ежегодно, то получается, что эта огромная армия за это время полностью уничтожилась! То есть до бессрочного отпуска из нижних чинов никто не доживал!
Если же принять во внимание отставки, различные отпуски и неспособных, то надо полагать, что эта армия полностью меняла свой состав раз в 8–10 лет. Нельзя не отметить, что Кавказская армия, уже по одному характеру войны, имела большую аналогию с французской армией, находящейся в Алжире.
Потери французов с 1841 по 1843 годы в Алжире были следующими: при средней численности контингента в 70 тысяч человек, потери составляли в 1841 году – 10,4%, в 1842 году – 6,9%, а в 1843 году – 6,0% .
Климат Алжира для европейцев невыносим, поэтому все старания правительства Франции о заселении этой территории особого успеха не имели.
Убыль в кавказских войсках во многом зависела от размера экспедиций и от степени тех лишений, которым подвергались в то время войска. Усиленные военные действия до 1845 года включительно, были причиной весьма большой смертности за эти пять лет. Холера, появившаяся еще в конце 1846 года на персидской границе, произвела в армии страшное опустошение в 1847 году: более чем 1/10 часть армии погибла. В последующее время, с уменьшением размера экспедиций и улучшением положения Кавказской армии в целом, там уменьшилась и смертность.
На Кавказе можно было наблюдать повторение того известного факта, что потери убитыми составляют весьма незначительный процент по сравнению с умершими:
– За первые 10 лет умерло 6,86%, убито – 0,58%;
– с 1857 по 1861 гг. умерло 2,98%, убито – 0,11%.
За все 15 лет умерло 5,31%, убито 0,39%.
Что касается до смертности в войсках, расположенных вне Кавказа, то она также не везде и не всегда была одинакова. Наибольшая смертность по империи зафиксирована в западных губерниях и Царстве Польском; к востоку она постепенно уменьшалась. Очевидно, что и в войсках, стоявших в этих регионах, наблюдалась похожая картина. Бедность жителей и частые неурожаи в западных губерниях – намного более частые явления, нежели в восточных. А способ продовольствия войск, имевшийся в 40–50–е годы, ставил войска в прямую зависимость от этого рода условий, имеющих влияние на здоровье человека, а, следовательно, и на большую или меньшую смертность. Например, неурожаи в 1844, 1845 и 1846 годах имели влияние на значительную смертность в войсках, расположенных в Литве.
Большая населенность западных губерний изначально, казалось бы, должна была способствовать лучшему размещению войск. Но с другой стороны, большее число городов, где смертность оказывалась выше, чем в деревнях, и грязных скученных местечек, делали этот край гораздо менее удобным для размещения войск, чем внутренние губернии. Наконец, сама служба войск, расположенных на западной границе, гораздо труднее, чем в войсках, расположенных во внутренней России.
Достаточно сказать, что караульный наряд в 1845 году был следующий:
– в Царстве Польском 22 батальона, 1 полк кавалерии и 1 батарея;
– в Литве – 18 батальонов и 1 рота;
– в районе, заключающем в себе Киевскую, Подольскую и Волынскую губернии – 10 батальонов;
– в Новороссийском крае – 13 батальонов;
– в Москве – 12 батальонов и 1 батарея;
– в районе, заключающем в себе Могилевскую, Полтавскую и Черниговскую губернии – 11 батальонов;
– в районе, заключающем в себе Киевскую, Подольскую и Волынскую губернии – 10 батальонов;
– в районе Тверской, Новгородской и Псковской губерний – 3 батальона.
Если рассмотреть и другие занятия войск, то оказалось, что армия в период до Восточной войны находилась в весьма невыгодных условиях. Известно, что всякая концентрация войск, как во время войны, так и в мирное время, влекла за собой большие неудобства, которые увеличивались в большей пропорции, чем сама масса. Там, где воздуха, воды, помещения, припасов было остаточно на 5,000 человек, то уже 50,000 собранного войска для маневров и смотров, будут терпеть большие лишения. Дороговизна съестных припасов повлечет за собой дурную некачественную пищу, которая в свою очередь, порождает болезненность и смертность. К этому нужно прибавить, что само обучение войск в значительных массах более затруднительно, медленно и тяжело для солдат.
Вследствие квартирного расположения войск, обучение не могло быть равномерно распределено в течение года. Летом, во время полкового обучения, двух – трех часов было достаточно для того, чтобы подготовка шла успешно. В корпусном сборе, включая все репетиции, солдат уже обучался едва ли не целый день, хотя пользы для военного дела, в сущности, было немного, а в гигиеническом отношении и вовсе вредно. Между тем, бывали годы, что сборы войск на различных пунктах достигали до 200,000 человек и более и не проходило ни одного года, когда не было бы собрано хотя бы одного корпуса. Так, например, в 1845 году были собраны:
– при Варшаве, Царства Польского – 2–й армейский корпус;
– Киеве, Киевкой губ. – 4–й армейский корпус;
– Елисаветграде, Херсонской губ. – 1–й армейский корпус, 2–й резервный кавалерийский корпус, 1–я, 4–я и 5–я кавалерийские дивизии;
– Чугуеве, Харьковской губ. – 1–й резервный кавалерийский корпус, 2–й резервный кавалерийский корпус, 6–я легкая кавалерийская дивизия;
– для осады Нарвы, Петербургской губ. – гвардия и Гренадерский корпус;
– при Москве – 17–я и 18–я пехотные дивизии .
Следовательно, до 300,000 войск было собрано на шести пунктах! Смертность в этот год составила 9,052 человека.
При этом, приготовления к подобным сборам, состоящие в различных передвижениях, предварительных сборах, начинались ранней весной. Некоторые же части еще до этого назначались для исполнения различных государственных работ, куда нередко отправлялись за 200 верст. Оттуда, к месту сбору, они проходили еще до 500 верст, там проводили время в самых усиленных занятиях и поздней осенью, в распутицу, к ноябрю, а может и к декабрю, солдат возвращался на свою квартиру, пройдя опять–таки до 500 верст. Правда, в последние пять лет (с 1845 по 1850 гг.) такие сборы не назначались. Маневры и учения малыми частями во всех отношениях оказались полезнее, чем большими массами.
Государственные работы, на которых часто использовалась армия XIX века, также увеличивали болезненность и смертность. По различным ведомствам на государственных работах было использовано:
– в 1841 году – 18 пехотных полков;
– в 1842 году – 25 пехотных полков;
– в 1843 году – 28 пехотных полков;
– в 1844 году – 18 пехотных полков;
– в 1845 году – 13 пехотных полков;
– в 1846 году – 7 пехотных полков;
– в 1847 году – 13 пехотных полков;
– в 1857 году – не назначалось;
– в 1858 году – 4 пехотных полка;
– в 1859 году – не назначалось;
– в 1860 году – 2 пехотных полка;
– в 1861году – 2 пехотных полка .
Одним из самых значительных специалистов по военной истории России того времени был начальник кафедры истории русского военного искусства Академии Генштаба, профессор, генерал–майор Дмитрий Федорович Масловский (1848 – 1894), который принадлежал к так называемой «отечественной школе» исторической науки. Масловский много сделал для пропаганды русского военного наследия, в то же время, полемизируя с «западниками», был склонен к тенденциозным оценкам вклада иностранцев в военную историю России в XVIII веке и часто выступал с позиций национализма.
Его крупнейшие труды, «Русская армия в Семилетнюю войну» и «Записки по истории военного искусства в России 1683–1794 годов» являются до сих пор непревзойденными по охвату материала, причем, не только в России, но и в немецкоязычных странах.
По мнению Масловского, основная причина некомплекта в действующей армии того периода состояла в том, что зачастую армия использовалась совсем не по назначению. Выражаясь официальным языком, «при гражданских исправлениях к воинскому делу не относящихся».
Перечень нарядов, где были войска: 1) «в полицейском патрулировании», 2) «у корчемных сборов», 3) «у соляных дел», 4) «портовых и таможенных караулов», 5) «ссыску воров», 6) «усмирения крестьян», 7) «препровождении рекрут», 8) «разных следственных комиссий», 9) «заставах для поимки беспаспортных», 10) «в штатских судебных местах», 11) «целый полк людей для межевания земли» (Навагинский), 12) «в Сыскном приказе», 13) «в конвоировании людей к армии», 14) «для покупки армии провианта и фуража», 15) отвод в артиллерию лошадей», 16) «для конвоирования из местной канцелярии разной медной монеты», 17) «у крепостных работ».
Как видно, помимо основного предназначения (защита суверенитета государства), армии почему–то предлагалось решать совсем иные, подчас, просто хозяйственные, задачи. А иногда – выполнять и полицейские функции. Кроме того, в армии числились люди, которые вообще уже не могли решать вообще никакие задачи:
«Сверх того, во всех гарнизонных полках, за выбором пред сим в Обсервационный корпус, большею частью остались из отставных от полевой службы и по старости лет, а иные, за увечьем, и в службе только в легкие полковые караулы употребляются, а некоторые из них уповательно есть и такие, что только звание солдата несут, а ни к какому делу не способны» .
Для работ на одном пункте иногда сосредотачивалась целая дивизия и более. В большинстве случаев, при крепостных работах на эти же войска возлагалась обязанность содержать караулы. Эти же войска, вровень с другими, должны были еще заниматься фронтовым образованием и за всем этим высылать ежедневно на работы одну треть людей. В результате в подобных случаях весьма часто развивалась болезненность – подобные работы для личного состава были крайне обременительны.
Сосредоточение значительного количества людей на одном пункте имело и еще другие неудобства. Из лагеря до пункта назначения случалось иногда проходить 5-6 и более верст, что не засчитывалось в урочное время для оплаты работ. По приходе на место, раздача людей и разведение личного состава на работы, также отнимали значительное количество времени, особенно при большом числе рабочих рук. Поэтому, для того, чтобы людям стать на работу, положил в четыре с половиной утра, их по необходимости поднимали в час ночи (самое необходимое для сна время), по какой причине люди являлись на работу совершено изнуренные.
Сами местности, на которых производились работы, оставляли желать лучшего в санитарно-гигиеническом отношении. Таковы, все места по соединительному каналу рек Москвы и Волги, многие места московско-брестского шоссе и крепость Бобруйск.
Например,
- 13-я дивизия при Севастополе теряла 9,61% (из 16,000 человек),
- 17-я дивизия на московском канале в 1843 году – 4,98%,
- Эстляндский полк в Варшавской цитадели – 4,56%,
- 18-я дивизия на московском канале в 1841 году – 4,20%,
- 3 полка 3-й дивизии в Киеве в 1846 году – 4,04% .
Итак. Большая смертность в армии, по мнению Ильяшевича, объяснялась главным образом не совсем удовлетворительным внутренним состоянием самой армии. Далее: значительная смертность на Кавказе, как вследствие усиленных действий, так и по климатическим причинам, много способствовала увеличению процента умерших в русской армии.
Получалось «колесо Сансары». Постоянное увеличение численности армии и значительная убыль на Кавказе имели последствием большие наборы. Рекруты же, в свою очередь, лишь увеличивали смертность.
Продолжительные сроки службы были исключительно вредны: старые солдаты, оставаясь без пользы дела, при гарнизонах, только увеличивали число умирающих. Часто появлявшиеся в 40-е годы эпидемии были весьма чувствительны для армии.
Продовольственная система, господствовавшая в армии в тот период, ставила солдата в большую зависимость от неурожаев, поэтому расположение значительных сил в Западном крае, и без того во многих местах бедном, лишь ухудшала и без того незавидное положение. Обременение войск различными занятиями, производившимися не всегда в здоровое время года, также было причиной увеличения смертности. Мало того, усиленные занятия были причиной значительной болезненности в армии, отчего для людей, остававшихся вне госпиталей, служба становилась еще более тягостной. Переполнение же лечебных заведений больными влекло за собой увеличение смертности в самих лечебных заведениях.
------------------------------------------------------------------