Пока анчутка скармливал аспиду запасы сухариков и вбивал в мозг камнетесов нехитрые истины, граф с командиром эскадрона совершали променад по улицам Старгорода. Как и ожидалось, к обеду слухи о необыкновенной галантности кавалерии разнеслись по городу, и юные девы беззастенчиво фланировали туда-сюда в нарядах различной степени скромности.
Кавалеристы же, следуя нехитрой мудрости ковать железо пока горячо, гордо вышагивали по улицам, пытаясь временами сохранить равновесие. При виде командира они залихватски отдавали честь, дыша в сторону, и старались слишком долго глаза не мозолить.
- Надобно смотр устроить, - хмуро сказал командир. – Как бы у меня эскадрону не поубавилось с таким постоем.
- Дезертирство полагаете? – Насторожился граф.
- Хуже. При наблюдаемом внутреннем возбуждении мозг может отключиться напрочь, и без посторонней помощи не включится.
- Куда хрррррен, туда и ноггггги, - согласился с командиром сидящий на плече графа попугай.
- Именно, дорогой друг, именно. Посему надобно вернуть их если не к службе, то хотя бы к мыслям о начальстве.
Попугай вспорхнул с плеча графа и подлетел к стоящему неподалеку кавалеристу, что-то весело рассказывающему стайке незрелых дев.
- Флирррртуешь, старррррый хррррен? – деловито поинтересовался он у кавалериста.
Девы прыснули в кулачки, покраснев, кавалерист же поддал попугая под зад. Не ожидавший подобного хамского отношения попугай кувыркнулся через голову, потом поднялся на лапы и деловито достал кочергу. Девы с визгом умчались в разные стороны, кавалерист же, увидев краем глаза командира с графом, быстро спрятался за угол дома. Возмущенный попугай взмыл вверх, сверкая на солнце блестящей кочергой, и исчез за углом.
Командир виновато посмотрел на графа и покачал головой.
- Прикажу немедля трубить построение. Этакого хамства терпеть никак не можно.
Граф хмуро смотрел на угол, за которым скрылся кавалерист.
- А этого молодца одолжи мне на воспитание, дня на три-четыре.
Командир фыркнул.
- Да ему дня за три-четыре даже бревном дурь не выбьешь.
Граф усмехнулся.
- Так нешто позволительно бить кавалерию? У меня тут имеются другие мастера.
- Какие? – Командир скептически посмотрел на графа. – Ведьмак что ли? Или егерь этот?
- Нет, другой породы. Познакомлю как-нибудь.
В это время вернулся попугай, размахивая обломком кочерги.
- Сррррубил кочерррргу, морррррда. Дай писсссстоль…
Командир охнул.
- ГОРНИСТА КО МНЕ!!!!!! ТРУБИТЬ СБОР!!!!
Горнист, однако же, пребывал в местах, скрытых от глаз начальства, и на зов не явился. Командир побагровел, сказал: «ну ладно, паскуды», и решительно двинулся в ближайший кабак. Пробыл он там недолго, однако весьма результативно – из дверей прыснули дамы всех мастей, а через пару минут бодрым шагом вышли кавалеристы, застегивая на ходу мундиры и пугливо озираясь. Вдогонку им из распахнутых дверей и выбитых окон несся тот самый командирский голос, от которого даже кавалерийские лошади поджимали хвост. Живность же помельче могла и помереть.
Через несколько минут красный, как свекла, горнист стоял подле командира и старательно трубил построение. Звонкий звук горна несся над Старгородом, неся прямо таки чудовищные результаты – завтрак оставался недоеденным, стаканы недопиты, а дамы оставались в одиночестве на самом, прямо скажем, интересном месте. Ибо давно известно, что звук горна не столько сообщает команду, как повелевает организмом. Каковыми бы не были мысли кавалеристов в этот час, но коварный спинной мозг от этого звука заставлял ноги немедля спешить к построению.
Когда эскадрон наперегонки с умными кавалерийскими лошадьми кое как построился на площади перед командиром, тот тяжело вздохнул и заговорил специальным военным языком, который понимали и люди, и лошади, и даже пролетающие птицы, в изумлении падающие на соседние крыши.
- Какого… вашу мать и ее подругу… не утопила вас при рождении… а теперь всем мучиться… наели хари шире лошадиной морды… всех дам… не глядя… и понятно, на нем глаз нет…
Даже эскадронные кони стояли в оцепенении, стыдливо уставившись в одну точку на мостовой, хотя хари у них наеденными были от рождения.
Командир выдохнул, ткнул пальцем в сидящего на плече графа попугая и обвел суровым взглядом эскадрон.
- КТО ОБИДЕЛ ПТИЧКУ?
В стою возникло некое замешательство, потом один из кавалеристов шагнул вперед и развел руками.
- Так ведь… кочергой как долбанул… я неосознанно.
Командир хмыкнул.
- Да вы тут все… и с разбегу и на месте… не приходя в сознание… годами… не разгибаясь… и не меняя белья…
Эскадрон снова застыл.
- Почетного гостя Его Высочества!!! Под зад!!! Да еще саблю достал!!! Это посягательство на королевский двор!!!
Граф наклонился к командиру.
- Может, суд объявим?
Командир покосился на графа.
- Так в гарнизоне такие дела не ведутся, королевский суд надобно.
Граф усмехнулся.
- Бери выше.
И, шагнув вперед, объявил:
- Завтра всем с утра прибыть на суд по данному делу.
Провинившийся кавалерист посмотрел на графа и с надеждой спросил:
- Суд чести будет?
- Честь доказать надобно, - сурово ответил граф. – А у вас будет самый справедливый и беспристрастный суд – суд барона Перийского.
Строй вздрогнул. Репутация у барона была безупречная. Однако, помятуя о его нестандартных, мягко говоря, подходах к любому делу, осужденный запросто мог попасть в распоряжение к ведьмам на Лысой горе. И хорошо, если не в качестве какого-нибудь необычного ингредиента.
