Любовь бывает по-настоящему жертвенной. Пример - в самоотречении Нины Грибоедовой после смерти мужа. А бывает...
Бывает, что жертвенность в любви имеет несколько зловещий оттенок.
С другой стороны - спишем это на различия обычаев и нравов. Ведь люди античности никаких странностей не видели, и всерьез считали наших сегодняшних героев образцами супружеской любви.
Продолжаем сагу про убийство Цезаря.
Марк Брут - лицо заговора, мог похвастаться, что за его спиной стояла весьма яркая женщина, сыгравшая в событиях вокруг Мартовских ид значительную роль. Как говорится, копни любое преступление, и увидишь след - изящный след туфель на шпильке.
Отношение же Брута к Цезарю ничем не отличается от его отношения ко всем нам, людям старшего возраста. Брут никого не любит, не любил и не будет любить, кроме, конечно, своей жены, а из-за нее отчасти и своего тестя. Вы же знаете это бесстрастное красивое лицо, эту размеренную речь, эту суровую вежливость. Если бы он думал, что Цезарь — его отец, или хотя бы это подозревал… нет, не верю! - "Мартовские иды", Т. Уайлдер
Женой Брута (второй женой. Но первая - Клавдия, тоже была родственницей) стала его двоюродная сестра Порция. Дочь Марка Порция Катона, покончившего с собой, лишь бы не принимать милость и прощение Цезаря.
Как я уже говорила, брак вызывал весьма громкий скандал.
Скандалила Сервилия, матушка Марка Брута и давняя любовница диктатора.
После победы Цезаря в Гражданской войне, Сервилия с полным правом могла считать, что жизнь удалась. Помпей, ее злейший враг, мертв. Дети хорошо пристроены. Марк в некотором роде ходит у Цезаря в фаворитах. Дочери...
Юния Прима - замужем за Сервилием Исавриком, старым цезарианцем, консулом 48 г до нэ, совместно с самим Цезарем.
Юния Секунда - замужем за Марком Эмилием Лепидом, сыном того самого Лепида, что устроил заговор совместно с Брутом ст.
Старший Лепид тоже стал жертвой Помпея, так что у его сына не было сомнений, кого поддержать в гражданской войне.
Цезаря, конечно. Младший Лепид, муж Секунды, стал при Цезаре начальником конницы, а это фактически означало второй по рангу пост в силовой иерархии Рима. После самого Цезаря.
Юния Терция была замужем за Гаем Кассием Лонгином . Кассий, в отличии от двух других зятьев Сервилии, не был цезарианцем. Но усилиями Брута примирился с диктатором, и вполне мог рассчитывать на карьеру.
Цезарь продал Сервилии несколько конфискованных помпеянских имений по низкой цене, так что она еще и разбогатела.
Как бы кто не относился к Сервилии, женщина, которая из вдовы человека, принадлежавшего к проигравшей политической партии и убитого в ходе неудачного заговора, сумела стать настоящей гранд-дамой, которая все нити власти может связать воедино, просто пригласив родных и близких на ужин... Согласитесь, такая женщина заслуживает уважения. Сервилия могла гордиться. И Цезарем, и собой.
Поэтому, думаю, можете представить, в какой шок ее повергла новость о женитьбе сына на Порции. Сама Сервилия могла как угодно относиться к своему эксцентричному брату Катону, но она не могла не понимать, что брак сына с Порцией мог быть воспринят как политическая декларация. В Риме, где все браки были политическими. Принимая в дом Порцию, Брут как бы принимал на себя роль лидера партии, которую ранее возглавлял Катон. И что на это скажет Цезарь?
Самое забавное, что похоже никакого политического подтекста в этом поступке не было. Брут просто любил Порцию. И дождался возможности на ней жениться.
На отношении к Цезарю в тот момент это не отразилось, Брут ездил встречать Цезаря, возвращавшегося с войны в Испании, и повторно уверил всю свою компанию недобитых помпеянцев в истинно республиканских намерениях Цезаря и его планах прислушиваться к "честным мужам". Но мирная риторика работала уже не так хорошо. Если Брут пытался что-то внушить своим друзьям, то и они ему - тоже.
А как мы знаем, яд и недовольство всегда эффективней в пропаганде, чем "давайте жить дружно".
Так ли? Брут сообщает, что он (Цезарь) — к честным мужам? Благая весть. Но где они? Разве только он, пожалуй, повесится. Итак, где то твое искусное произведение, которое я видел в его доме — Агала и Брут?
Играли ли Порция в этом какую-либо роль? На самом деле, ни один из источников не подтверждает, что Порция вообще знала о заговоре до его начала. Но думаю, ей достаточно было не молчать о том, что она видела.
Я не хочу твоей помощи. Мне было бы неприятно, если бы памятник Катону сооружал цезарианец.
Брут задумчиво наклонил голову.
-Но я не до конца цезарианец, Порция. - наконец, сказал он.
-Ты не конца что-либо вообще, Марк.
А увидеть можно было много интересного. Публичная деятельность Цезаря в ранге диктатора являла собой сплошную пиар-катастрофу.
Цезарь видимо и сам уверился в собственной божественности и не считал нужным соблюдать даже видимость приличий.
О проделках Лысого в следующей части.
Но в какой-то момент недовольство Цезарем назрело - причем среди его же соратников тоже.
Просто нужен был человек, который склеит заговор, соберет воедино его разношерстные элементы. Ну и заодно придаст видимость респектабельности этому мероприятию. И все взоры обратились на Брута.
Пока шла обработка, настроение у ее объекта, понятное дело, было ниже среднего.
Брут на людях старался сохранить совершенное спокойствие и ничем не выдать истинные свои мысли. Однако ж дома, и особенно по ночам его нельзя было узнать. То забота прогоняла сон и не давала сомкнуть глаз, то он с головою уходил в свои думы, снова и снова измеряя трудности, стоящие на пути, и от жены, которая спала подле, не укрылось, что супруг ее полон непривычного смятения и вынашивает какой-то опасный и сложный замысел.
Отлично образованная, любившая мужа, душевное благородство соединявшая с твердым разумом, Порция не прежде решилась спросить Брута об его тайне, чем произвела над собою вот какой опыт. Раздобыв цирюльничий ножик, каким обыкновенно срезывают ногти, она закрылась в опочивальне, выслала всех служанок и сделала на бедре глубокий разрез, так что из раны хлынула кровь, а немного спустя начались жестокие боли и открылась сильная лихорадка. Брут был до крайности встревожен и опечален, и тут Порция в самый разгар своих страданий обратилась к нему с такою речью: «Я — дочь Катона, Брут, и вошла в твой дом не для того только, чтобы, словно наложница, разделять с тобою стол и постель, но чтобы участвовать во всех твоих радостях и печалях. Ты всегда был мне безупречным супругом, а я… чем доказать мне свою благодарность, если я не могу понести с тобою вместе сокровенную муку и заботу, требующую полного доверия? Я знаю, что женскую натуру считают неспособной сохранить тайну. Но неужели, Брут, не оказывают никакого воздействия на характер доброе воспитание и достойное общество? А ведь я — дочь Катона и супруга Брута! Но если прежде, вопреки всему этому, я полагалась на себя не до конца, то теперь узнала, что неподвластна и боли». С этими словами она показала мужу рану на бедре и поведала ему о своем испытании.
Если Порция показала себя достойной мужа, то теперь... Теперь дело было за ним.
