Одна за другой проходили минуты. ...Лиза не шевелилась. Никто не звонил и не приходил. Спустя некоторое время медленно поднялась с дивана. Немного кружилась голова. «Жить можно», – подумала почти равнодушно и, опираясь рукой о мебель и стены, медленно пошла в Катину комнату. Достала аптечку, начала перебирать упаковки. Ничего подходящего не нашла. Никто в семье не жаловался на сердце.
Сообразив, что приступ удушья, вызванный сбоем в работе сердца, произошёл от стресса, взяла две таблетки пустырника и двинулась на кухню за водой. Шла и почему -то думала, что бабушки, приходящие в аптеку, брали валосердин. Она спрашивала, учащён ли пульс, и слышала ответ, что сердце бьется плохо. «Мотор сдаёт»,– говорили они. Тогда пыталась объяснить, что это лекарство принимают при тахикардии, когда пульс больше ста ударов в минуту, а если сердце еле бьётся, то, валосердин и корвалол – не помощники. Но разве можно было их переубедить? «Мы всё время этим лечимся!» – говорили они и «затаривались» привычными лекарствами.
Потом грустно подумала о том, что валидол или нитроглицерин помог бы, когда лежала на диване с ощущением давящей на грудь столешницы, но лекарств и помощников не было, а с Божьей помощью сердце само справилось. «Но поддержать надо хотя бы народными средствами, а нервы успокоить пустырником…» – решила она.
Проверила пульс. Он был ниже обычного, что и следовало ожидать. Поставила чайник. Открыла окно и, прикрыв шею и грудь полотенцем, стала глубоко вдыхать морозный и невероятно вкусный воздух. Потом заварила зелёный чай, добавила три звездочки гвоздики. Все делала медленно, и корила себя за то, что так сильно расстроилась.
Выпила чай. Взяла котенка. Устроилась на диване в Катиной комнате. Гладила маленькое существо, которое не дало до конца задохнуться, копошилось на левой части груди, чувствуя неладное с сердцем. «Теперь ты будешь, – шептала ласково, – моим магическим котёнком, как Машка когда-то. Никому тебя не отдам. …А если он будет против, найду, что сказать. …Мне много есть, чего сказать…» А котик, похожий на маленькое белое облачко, еще не умеющий мурчать, как взрослые кошки, всё равно пытался производить какие-то звуки, похожие на довольное тарахтение, и от этого казался ещё милее и роднее…
Прислушивалась к сердцу. … Гнала горькие мысли, но в голове всё равно крутились обрывки телефонных разговоров. Решила снова позвонить Гале, но телефон оказался выключен. Долго искала зарядку. Потом дозвонилась до коллеги и описала ситуацию. Сказала, что боится, как бы ночное дежурство не вызвало новый приступ стенокардии. Галина – добрая душа, недолго думая, ответила, что заменит её, только позвонит заведующей. Перезвонила через несколько минут и сообщила, что с начальством договорилась. Лиза поблагодарила приятельницу, а та спросила:
– Как сердце?
– Немного давит.
– Ты, мать, не затягивай с этим делом! Обязательно сходи к врачу! Сердце – это не шутки.
– Но ты понимаешь, из-за чего это произошло?
– Конечно! Не каждый день жене звонят и докладывают, что муж ушёл налево. Но ты, Лиза, – сильная умная женщина. Так все наши о тебе думают. Справишься. Только не раскисай! Наше счастье – в наших руках. Никто уже не придёт и сладкий пирожок в рот не положит. Наоборот, мы с тобой подходим к возрасту сэндвича. Сверху давят проблемы детей, которых надо доучить, поженить, внуков понянчить, а снизу престарелые родители, которых тоже надо нянчить. Лечить. Говорила, как моя мама умеет мозг выносить?
– Да, ты – поздний ребенок, и лет ей много. И, похоже, начинается деменция.
– Вот – вот! То спички зажигает, на палас бросает, в Новый год играет, то землю из горшков на пол трясёт, морковь сажать собирается. …Пришлось сиделку с проживанием нанять. С братом пополам работу оплачивать будем. Продукты и всё необходимое возим. В выходные подменять станем. А одну мать не оставить – что-нибудь отмочит.
На экране телефона высветился параллельный звонок. Лиза извинилась, еще раз поблагодарила коллегу и ответила новому абоненту. До уха донёсся тревожный, испуганный и такой знакомый голос:
– Лиззи! Что с тобой? Мне Ваня с турбазы позвонил. Велел резко ехать к тебе. Сказал, приступ. Что случилось? Почему телефон был выключен. Он переживает. Я тоже! А за путёвку на два дня уплачено. Не знает, что делать.
– Настенька, солнышко... – проговорила Лиза. – У меня было плохо с сердцем. Сейчас отпустило. И не знала, что телефон разрядился.
– Фу! – выдохнули в трубке. – Я тогда отключусь, Ваньку успокою и через минут десять у тебя буду!
«Милая деловая девочка», – прозвучало в Лизиной голове, и долгожданное сладкое ощущение спокойствия и защищённости стало растекаться по телу. Она поправила подушку под головой и закрыла глаза в ожидании Настеньки. Домофон зазвонил ровно через десять минут.
– Ты скорую вызывала? – был первый вопрос.
– Раздевайся, проходи, я всё объясню.
Настя начала стягивать пуховик и возбуждённо рассказывать: «А мне Ваня звонит. Голос дрожит. Говорит, с Лиззи плохо. Какой-то приступ. А если, говорит, я сорвусь, всё равно поздно приеду. Бегом давай к ней! Помочь некому. А он с Максом и Герычем с ночевкой на турбазе. Там лыжные трассы – зашибись! Он тебе звонил, телефон выключен. Вообще, испугался. Я сказала, всё сделаю в лучшем виде».
На кухне подробно расспросила, что случилась с сердцем, и посетовала на то, что Лиза не вызвала скорую. Но в ответ прозвучало, что если на каждый такой случай будет ездить, никаких скорых не хватит. «И я – фармацевт. К врачам почти не обращаюсь. Зато в аптеку больные ходят, которым по больницам ходить времени нет или трудно на прием записаться. Рассказывают о своих болячках, а мы лекарства, получается, назначаем и выдаем. Так что любой фармацевт – сам себе терапевт. Я себя полечила, когда встать смогла».
– Так ты ещё и встать не могла? – воскликнула девушка. – Ну-ка сейчас же ложись!
– Я лягу. А ты отдохнешь, чаем согреешься, потом напишу, что надо в аптеке купить. За углом. А то у меня не всё есть.
– Ага! Здрасти, мама – Новый год! Она тут загибаться будет, а я чаи гонять? Пиши сейчас, а я – одеваться!
У порога Лиза протянула карточку, но Настя отвела руку: «Давай так. Всё куплю. Чек принесу, а ты мне деньги на карту перекинешь. Пойдёт?»
– Хорошо. Ещё позвоню, чтоб тебе на сутки наш тонометр аптечный дали. Потом верну. Скажешь, Лиза Тюленева просит. И свою фамилию назовешь. Им сообщу. Только я не знаю ...
– Какая фамилия? – быстро спросила Настя. – Она у меня такая редкая, ну прям не могу!
– Иванова? Петрова?
– Сидорова!
– Хорошая фамилия!
– Терпеть не могу. В школе все Сидор звали. Слушай, с крыльца сойду, куда идти? Налево или направо?
– Направо, Настенька! Спасибо тебе!
« Все-таки как глупы и немилосердны бывают одноклассники, – подумала, закрывая дверь. – Зеленоглазая хрупкая красавица и вдруг – Сидор!» А потом уже в маленькой комнате, вспомнив её решительность, быстроту принятия решений, оптимизм, граничащий иногда с мальчишеской бравадой, практичность и смелость, подумала, что, может, и не зря звал класс мужским именем. Наверняка, умела себя защищать, ведь жизнь каждый день закаляла, и кто получал в отместку от небольших, но крепких кулачков иначе как о Сидоре, о ней и не думал. Да, неисповедимы пути господни… – а потом с благодарностью подумала. – Чужой человек бежит для меня в аптеку, а близкие люди даже не захотели до конца выслушать и понять. …Ведь ни одному из них, кроме Гали даже не успела, а Тамаре не захотела сказать, как Палыч самозабвенно и убедительно врал. Не было никакого пожара в кухне Вахрушевых. Нечего там ремонтировать! И у матери его не было! Это ли не доказательство правдивости слов Лады, тем более, она ни разу не передала ни одной сплетни, а только факты, только то, что знала наверняка…»
Она позвонила в аптеку, договорилась о тонометре. Потом лежала, укрывшись пледом, гладила котенка, уговаривала сердце биться ровно. Обещала ему не думать о боли, измене, но мысли, эти проклятые мысли так и кружились в голове, так и кружились.
У неё с сердцем были особые отношения. Оно умело подсказывать исход событий. Так спросила себя, поступит ли Катя на бюджет? Сердце продолжало биться так ровно, так спокойно, что она смело сказала дочери: «Поступишь!» И оказалась права. А на подобный вопрос про Мишку, сердце тихонько защемило. Раз десять в разные дни спрашивала, и каждый раз ощущала дискомфорт. Сын поступил на платное отделение. Итоги ревизий в аптеке знала наперед, и всё благодаря чуткому предсказателю в груди. И вот тогда, скрючившись под пледом на диване, вспомнила о том, что приступ случился после того, как в голове молоточками стали биться слова дочери о том, что развод – последнее дело, что всю жизнь гордилась дружной семьей, и никогда не поймет маму, которая, поверив сплетням, лишит главного богатства в жизни – семьи. А сердце – вещун вступило в борьбу с её мнением, зная наперед правду, но проиграло поединок, уступило победу безграничной материнской любви к дочери, но, видимо, не смирившись до конца с поражением, дало сбой ….
«Господи! – взвыла, запричитала Лиза. – Да что я за человек такой! Правильно сказал Ваня! Всех слушаю. Всем угождаю. Сама собой не живу! Вот и теперь ради Кати с Мишей, ради взрослых детей, должна сохранять семью, притворяться днём, притворяться ночью, в постели, будто ничего не знаю про эту лошадь из планово отдела? Будто теперь не понятны задержки на работе, постоянные рыбалки! И это решение – возить рыбу домой через раз! Одну неделю весь улов везет себе Славка, другую неделю – Палыч! А не было в пустой день рыбалки! Другая у него ловилась рыба!»
Ткнулась головой в подушку и даже не зарыдала, а зарычала, как раненый зверь. …Тут зазвучал сигнал домофона.
Еле волоча ноги, добралась до дверей. Настя пришла с двумя пакетами.
Один, небольшой с лекарствами, отдала сразу, а другой протянула с объяснением: «Тут гранаты, лимоны, бананы, помидоры, миндаль! Погуглила*, чем сердце питают. Это тебе от нас с Ванькой. От души».
Лиза опустилась на банкетку, тайком сняла со щеки слезинку.
Раздевшись, Настя с тревогой посмотрела в лицо: «Ты бледная. Снова плохо?»
– Нет. Ты пришла, и стало хорошо.
******
Татьяна Синькова
*Погуглить – поискать некоторое время в Интернете, преимущественно с помощью поисковика Google.
