Поплёвывает себе Голубинская станица и только. Вокруг хоть какая-нибудь деятельность, а она поглядывает, да позёвывает. Сочувственно раз только отнеслась она к проекту соседней станицы о ссудах, которые бы выдавались правительством на истребление сусликов. Простосердечно соседка рассуждала так: может быть, правительство согласится выдавать ссуды под убитых сусликов, так как шкурки их могут идти на солдатские полушубки. Услыхала тогда про это и станица Голубинская, всполошилась. Ведь этими ссудами убить можно двух зайцев: поля сохранены будут и за сохран полей – денежки… К другим же новшествам и проектам Голубинская станица относится хладнокровно. Если в соседних станицах делят землю, то и пусть делят, а нам без надобности. Услышит станица об обществе трезвости и решает, что голубяне до этого ещё не дожили. Как это – без кабаков? – даже странно…
Лет более десяти назад у голубян сгорела церковь, одна из древних церквей на Дону, замечательная в архитектурном отношении. Казаки приуныли. Откуда взять денег на новую? Думали-думали и решили построить молитвенный дом. Построили и успокоились. Тут и подсказал кто-то, что без церкви станицы на Дону нет, и если не построят церкви станичники, то станицу Голубинскую могут вычеркнуть, стереть с лица земли. И вот вопрос о постройке церкви был решён. В скором времени стали строить кирпичную церковь. Церковь пока ещё не готова, и скоро ли постройка её окончится, неизвестно. Вопрос только в том, могут ли вычеркнуть из списков станицу Голубинскую теперь, когда церковь доведена до глав? Если, например, кто и спросит: имеет ли Голубинская станица церковь, то отписать можно так: пока не имеет, но скоро созиждет, ибо глав только нет, а остальное есть…
В недалёком будущем на месте юрта Голубинской станицы в картах будет помечена пустыня песчаная, а среди этой пустыни станицы и хутора будут изображать оазисы.
Под станичным песком погребены уже базы, поля, озёра и изменилось в некоторых местах русло Дона. Сама станица отделена от Дона песком, а некоторые хутора, как, например, Сокаревский, Песковатский и хутор против станицы лепятся на песчаных буграх. В прошлом году станичники вырубили лес луговой почти против станицы, на противоположной от неё стороне Дона. Поводом к такой порубке, должно быть, служило следующее соображение: если вырубить этот лес, то на месте его образуется опять песок, который подвинет Дон к станице, как он отодвинул его от станицы… Клин клином вышибай! Точат зубы голубяне ещё на единственный луговой лес – Савин, вблизи Песковатского хутора. Раз будет вырублен этот лес, то песок появится и в юрте Трёх-Островянской (Трёхостровской) станицы. Голубяне таким образом подпустят соседке песок, кстати, его у последней нет! В виду этого, станице Трёх-Островянской не мешало бы познакомиться с жизнью в песках и посмотреть хотя на хутор Сокаревский. Знакомство с ним интересно в том отношении, что оно доказывает, как казак, предки которого жили среди тучных пастбищ и разных угодий, может приспособиться к песку.
Представьте себе длинный-длинный хутор, в одну улицу. Верхушки колодезных журавлей теряются в облаках; амбары и курени завалены песком, точно снегом; кувыркаются мальчики с песчаных бугров вниз головой, благо, не могут ушибиться. В нынешнем месяце Филат трунит над соседом Сидором: ″Смотри, кум, будешь лазить в курень через трубу, потому в двери через песок не пройдёшь″! На следующий месяц Сидор смеётся над Филатом: ″Кубыть, ноня овец отрывал из-под песку: дюжа ветер на твои базы дул″? И смеются соседи. Нежелание расстаться с насиженными местами не обуславливается только словом «наплевать», но имеет и серьёзную подкладку: сокаревцы уж очень приспособились к песку. Песок, словно живой человек, - всё расскажет, всё выдаст.
Если, например, от ворот соседа пошли следы, изображая собой <…>, то сокаревцу не надо ни у кого разузнавать, а прямо идти к соседу на попойку. Особенно в этом отношении песок на руку казачкам. Муж не скроется никогда: по следам где угодно найти можно. Смотрит на следы баба, выходя из дома, и по ним не только догадается, куда пошёл муж, но даже скажет, с какими чувствами улизнул он.
- Ишь, треклятый! – рассматривая следы ругается казачка. – Как вор на цыпочках бежал по двору… Думал, не догадаюсь… Остановился у ворот, топтался: видно не знал, куда лучше уйти… Целился через плетень… К Дуньке!.. Ах, расстреляй тебя горой!..
Вышел сокаревец поутру, глянул на дорогу, и уже знает, кто проезжал на тройке по направлению к станице, - кроме заседателя да пристава некому. Сокаревцы, вообще, приспособились к песку. Приспособляются и другие хутора…
Станичных доходов у голубян менее чем расходов. Самый большой доход с паромной переправы – максимум 200 рублей; затем с озёр, отдаваемых в аренду, с меловых гор и с мест ярмарочных. Всех денег столько, что не достаёт на уплату штату правления… Не так давно один бывший станичный атаман потребовал около 300 рублей со станицы. Долг этот образовался от невыдачи ему жалованья когда-то, кажется, лет пять назад. Некоторые станичные судьи давно не получали жалованья; писари по два-три месяца не получали.
Плюнули было казаки на долги; но кто-то им шепнул, что дело может принять такой же оборот, как было лет 6 назад. А дело известное всем, дело, о котором будут помнить голубяне: отказывались они от платежа денег в земство, и вдруг в несколько дней стянули с них более 10 000 рублей. Взвыли тогда казаки… И порешили теперь голубяне домашним образом на сходе – обложить рублём каждый паёк. Пайков в станице более 3 00, и если гаврилычи не будут прятаться в камыши, то долги могут оплатиться.
Не приди голубяне к такому соглашению, дело было бы плохо: ожидать помощи неоткуда. В других станицах земля отдаётся в аренду, или паромная переправа хорошая, а у голубян этого ничего нет. Между прочим, у них есть возможность отдавать землю в аренду. Границы юрта Голубинской станицы примыкают к сёлам и деревням, жители которых нуждаются в земле и платят господам Зайцевским и Шперлингам изрядные деньги. Все знают, что казаки ближайших к таким деревням хуторов отдают свои пашни мужикам на условиях, совсем невыгодных для себя. Это понятно! Казак не может гласно отдать землю в аренду, раз земля эта не поделена. Неужели нельзя отбить несколько сот десятин станице и отдать в аренду, как это делает станица Трёх-Островянская? Пусть такой отрезкой будут недовольны ближние хутора; но их можно удовлетворить прибавкой пайков.
В соседних станицах «круглый» паёк стоит 10-25 рублей, а в Голубинской 3-5 рублей. Отдачей же в аренду земли станицей решён был бы вопрос о долгах. Когда же начнут делить землю, тогда опять можно выделить ту же часть из общего раздела.
В одно время голубяне ходатайствовали об устройстве ярмарки в хуторе Платонове, вместо существующей в слободе Карповке; причём обязывались отвести и место, вполне достаточное для попаса скота, так как ярмарки у нас преимущественно скотские. Но ходатайство это не было уважено. Важно в этом ходатайстве то, что голубяне, обязываясь отвести под ярмарку попасные места, имеют лишнюю землю, а также то, что хутор Платонов и соседние хутора охотно соглашались на вырезку земли. Почему бы и теперь предположенную под ярмарку землю не отдать в аренду? Слобода Карповка, в которой очень большая скотская ярмарка, отстоит от границы станичного юрта очень недалеко. Гуртовщики же, пригоняющие скот, в попасе нуждаются.
Затем паромная переправа… Станица Пятиизбянская с паромной переправы берёт 1 600 рублей, а Голубинская – 200 с чем-то. Почему бы голубянам не сделать следующее: вместо того, чтобы подпускать песок к Трёх-Островянской станице, подпустить паромы к Пятиизбянской станице.
Паромная переправа Пятиизбянской станицы – в хуторе Калаче, а граница юрта Голубинской станицы – по Дону тремя верстами выше.
Почему бы не предложить кому-нибудь устроить паром на таком близком расстоянии от пятиизбянской паромной переправы? Для гуртов и фур три версты даже и более ничего не значат, лишь бы переправа была дешевле и выигрывалось время. Правда, разлив Дона на границах голубинского юрта широк и переправа не может быть здесь так быстра, как пятиизбянская. Но это неудобство не будет заметно, так как вследствие большого скопления гуртов и фур на пятиизбянской переправе, эти гурты и фуры волей-неволей задерживаются на несколько дней, причём хозяева их платят лишние деньги за попас и дорогую переправу. А будь паром на таком близком расстоянии, как 3 версты, скопление было бы менее, ибо переправа пойдёт в двух местах.
Газета «Приазовский край» № 12 от 27 января 1891 года.
Навигатор ← Второй Донской округ
