Вещь эту я впервые увидел в руках у старпома «Азухи» (атомной подводной лодки проекта 667-А) в 1982 году, в конце летней практики после 3 курса, когда мы уже собирались возвращаться в родное училище в Ленинград.
Практика была непонятная: привезли в Гаджиево, разбили на мелкие группы, расселили по казармам.
Нам достался матросский кубрик с двух-ярусными койками в пустом казарменном помещении какого-то экипажа, который в тот момент был то ли на боевой службе, то ли в учебном центре...
Лодок на всех не хватило, поэтому... сутками сидели мы в этом кубрике, вернее — лежали и спали, восполняя училищный недосып, пока могли. Потом, через пару дней, когда лежать уже не было сил, начали вставать, сидеть, играя в домино, карты, писать письма родным. А что еще было делать? По территории части без надобности шляться нам категорически запретили. И в сам жилой городок, до которого от казармы нужно было пройти немалое расстояние, на КПП без увольнительных записок не выпускали — с этим было строго.
Да и в общем-то со всем было строго.
В один из первых дней всех взбодрил необычный для нашего курсантского питерского понимания случай: от КПП в сторону причалов двигалась черная «Волга», навстречу, в сторону городка — парочка курсантов. Разминулись, как ни в чем не бывало. И тут «Волга» разворачивается, догоняет ребят, из машины выходит какой-то большой начальник с адмиральскими погонами. «Матушкин» - уважительно и обреченно полушепотом сказали наблюдавшие за этим действом местные.
Фамилия была на слуху, адмирал не только был старшим морским начальником в Гаджиево, но еще и Героем Советского Союза... Кстати, в мирное время такие звания просто так не присваивали...
Мы ничего не поняли, но нам быстро объяснили: если при подъезде начальственной машины не остановиться, не развернуться лицом и не поприветствовать воинским приветствием автотранспорт Командующего флотилией — начальника гарнизона, то очень быстро окажешься на «Губе»... Даже несмотря на то, что в уставах ничего насчет подобного отдания чести машинам не прописано. Порядки здесь такие...
Местные же моряки, видимо, наученные горьким опытом, как позже мы убедились не раз, маневр приветствия «Волги» выполняли слаженно и четко.
В город идти как-то не особо хотелось: какое удовольствие гулять, если не знаешь, за что тебя здесь могут загрести в комендатуру?
Вообще-то, наше Военно-Морское училище — не простое, не имевших никакого отношения к флоту ребят в него поступало не так много. Даже племянник того самого адмирала Матушкина Л.А. в нашем классе учился. Но что это меняет?
Не знаю, почему от нашей группы «отбоярились» местные начальники, но на лодке мы были один единственный раз. Спустились внутрь «Азухи» во время отработки каких-то корабельных учений, при этом загнали нас в один из носовых отсеков в узкий промежуток между стойками навигационного комплекса и переборкой, и сказали сидеть тихо и не высовываться.
Гаджиево тогда готовилось к приезду Главкома — Адмирала Флота СССР Сергея Георгиевича Горшкова. По этой причине все были до крайности возбуждены, делали какие-то срочные и неотложные работы, так что было не до нас. В выходной день даже экипажи территорию городка тогда кусками дёрна облагораживали. Никогда не забуду такую картину: капитан 2 ранга накладывает срезанный с сопки дёрн на носилки, а два кап-три тащат их в месту выкладки.
Так вот — на лодке мы, сидя на палубе и прижавшись друг к другу, добросовестно пару часов выполняли поставленную задачу не высовываться, потом по каштану прозвучал сигнал: - Курсанты - наверх! - и на этом практически все, что было связано с подводной лодкой в ходе той двухнедельной практики, закончилось.
Не могу сказать, чтобы это сильно нас разочаровало, но все-таки... Другие-то успели за эти две недели и в море на РПКСН выйти, и в реальной работе штурманской боевой части поучаствовать, и даже погрузиться и по экипажным правилам в подводники посвятиться!
Мы же в это время маялись без дела в своей пустой казарме.
Даже несмотря на то, что на приемы пищи мы ходили в столовую личного состава, где кормили нас, как подводников — то есть от пуза, безделие угнетало.
Поэтому, когда какой-то офицер, которому нас навесили в качестве дополнительной нагрузки, спросил, кто из нас хочет сходить в море на торпедолове, я, как хулиган из «Операции Ы...», сразу же ответил: - Я!
Вторым согласился Генка Абросимов — представитель обширной флотской династии, который по другому в той ситуации в силу воспитания поступить не мог.
И вот, оторвавшись от причала, оставив за кормой бухты Ягельную и Сайду, неторопливо проследовав мимо островов Зеленого и Тороса, ТЛ вышел из Кольского залива в открытое Баренцево море.
Те двое суток мне не забыть никогда!
Пока мы спали в кубрике, в окошко круглосуточно светило летнее полярное солнышко, но как только вышли в море, погода резко испортилась: небо затянуло свинцовыми тучами, поднялся ветер, мгновенно раскачавший морскую поверхность. Начался шторм!
Те, кто служит на торпедоловах — настоящие моряки! Они ведь не только катаются по морю на этом плоскодонном, болтающемся из стороны в сторону даже при небольшой волне, плавсредстве, но еще и делают свое дело: управляют им, обслуживают механизмы, поднимают торпеды.
Нас с Геной на поднявшейся в открытом море волне «укатало» мгновенно! И мы такие были не одни... Понимая наше состояние, мичмана выделили нам по койке и попросили в случае, если вдруг придется «звать Ихтиандра», выходить на верхнюю палубу.
Даже меня, с детства невольно натренировавшего свой вестибулярный аппарат в секциях плавания и прыжков в воду, занимавшегося на батуте, и никогда до этого не укачивавшегося в море, там выбило из колеи напрочь!.. Голова была, как чугунная... очень муторно было.
Через некоторое время я как-то прикачался, и даже несколько часов провёл на ГКП, помогая прикомандированному на выход лодочному штурману и в определениях места, и в ведении прокладки.
Даже пытался сделать несколько фотоснимков в море, но ТЛ мотало так, что фото получилось не четким...
Я даже увидел весь процесс извлечения торпеды из воды во внутреннее помещение торпедолова.
Но и в тот раз, как и много раз потом, в условиях сильной болтанки какую-то торпеду не нашли, и долго искали, меняя курсы и выписывая циркуляции...
Помню, когда торпедолов ошвартовался у Гаджиевского причала, мы в свою казарму с Генкой шли, обнявшись, потому что нас на твердой поверхности еще несколько часов раскачивало из стороны в сторону...
А через пару дней приехал Главком. Наш этаж казармы закрыли снаружи на ключ, чтобы и никакой проверяющий ненароком не проник внутрь, да и мы чтобы по своей глупости или в строгом соответствии с законом подлости и правилом адмиральского эффекта не выползли пред светлые очи главного Военно-Морского начальника страны.
Но, прождав пару часов за наглухо закрытым окошком соседнего кубрика, выходившим на корпус комбината питания, мы его все-таки увидели в просвете между зданиями других казарм. Был Сергей Георгиевич ростом невысок, и на фоне окружающей его свиты, да еще издалека, большим начальником как-то не выглядел, несмотря на ослепительный золотой блеск огромной адмиральской фуражки...
И то было счастье! Больше-то за всю многолетнюю службу на флоте свидеться с ним уже не довелось.
В конце концов сумбурная и бестолковая практика подошла к концу, настало время готовиться к переезду в родное училище.
Предстояло на небольшом катере перебраться из Гаджиево в губу Кислую — в Полярный, оттуда уже другим ПОКом — на морской вокзал Мурманска, а там и до железнодорожной станции рукой подать.
Подводники к нашей предстоящей дороге отнеслись весьма серьезно, что называется: по-взрослому.
Сухим пайком, за которым пришлось во второй раз ненадолго сходить на какую-то подводную лодку, они заправили нас, что называется, под завязку. При этом сердобольные мичмана-продовольственники не жалели не только привычных сгущенок-тушонок-галет, но и на пробу подкинули кое-что из деликатесов.
А потом старпом вызвал старшего группы к себе в каюту.
Там, с характерным звуком вскрыв горловину стоявшего в пристенном шкафу молочного бидона, он с помощью стакана и лейки наполнил знакомо пахнущей прозрачной жидкостью зеленоватую полулитровую бутылку от лимонада.
И вот тогда-то из ящика старпомовского стола и был извлечен этот, до того момента неведомый мне, инструмент.
С его помощью капитан 2 ранга ловко штатной крышкой закупорил бутылку с наклейкой «Буратино», на всякий случай перевернул ее вверх ногами, потряс, проверяя герметичность.
- Это вам «огненная вода» в дорогу, чтобы в поезде лучше спалось. - сказал он. - Только не рассказывайте, где взяли, если что!
Поклявшись: - Могила! - и поблагодарив доброго офицера за все, с туго набитыми вещмешками и объемными коробками с сухопаем в руках, мы отправились в свой кубрик, проститься с которым в тот вечер нам предстояло навсегда...
Много раз потом в руках командиров, старпомов и помощников, а также механиков (то есть всех тех, кто имел отношение к учету и распределению жидкого корабельного золота — спирта,) видел я сей инструмент.
Закручивающихся-то пробок тогда не было... А эта простенькая штукенция легко позволяла выполнить непростую операцию по надёжной обратной закупорке пивной или лимонадной бутылки вручную, причем — легко и непринужденно. Правда, не в каждом хозяйственном магазине ее можно было приобрести — на севере такую было не купить, и находили их в результате специальных поисков во время отпуска, в каких-то питерских хозмагах. Тогда уже брали с запасом, чтобы потом при удобном случае осчастливить особо близких сослуживцев.
Вот и выходит, что к флоту этот, много лет хранящийся в ящике стола, предмет, имеет самое непосредственное отношение...
-
Протрактор
-
Дорогие читатели! Ваши подписки, лайки и комментарии помогают нашему каналу!
Но не забывайте и наш канал ПРОТРАКТОР! На нём масса интереснейших материалов на флотскую тему.
