Второй год экономика России работает в условиях жестких и всеобъемлющих экономических санкций.
К большому удивлению одних и горькому разочарованию других, наша экономика не рухнула, не развалилась и не проявляет признаков умирания.
Нам пророчили сокрушительный экономический спад в 2022 году – спад произошел, но не катастрофический. Ожидалось продолжение спада в 2023 году – теперь начинают прогнозировать чуть ли не рост, хоть на доли процента, но рост.
Государства-санкционеры учиняют один пакет санкций за другим, в надежде, что очередная их доза окажется той соломинкой, которая сломает спину верблюду (или каплей, которая переполнит чашу терпения). Новейшая мода – заводить санкции против тех стран и организаций, которые помогают России обходить санкции. Нетрудно предвидеть, что вскоре потребуются санкции против тех, кто помогает тем, кто помогает России обходить санкции, и так без конца.
Пока «Запад» играет в увлекательную игру «поймай Россию в мешок», в нашей стране началось то, к чему призывали все мало-мальски толковые экономисты – структурная перестройка экономики. (Надо надеяться, что слово «перестройка» за последние тридцать лет утратило свой второй смысл и теперь им можно пользоваться по прямому назначению).
Мы и здесь действуем по старому, проверенному временем принципу, сформулированному в известных русских поговорках про гром и мужика и про отъезд на охоту и кормежку собак. Но раз наш национальный менталитет других стратегий нам не дает, будем пользоваться теми, что есть.
Во время кризисов на первый план выходят такие качества народа, как предприимчивость и оборотистость. Ученые экономисты переносят эти свойства на экономику в целом и называют их тогда «адаптивность».
Поиск новых поставщиков и новых рынков, пересмотр старых схем производства и продаж, изменение ассортимента продукции под воздействием изменившегося спроса, отказ от старых шаблонов – все это проявилось в действиях руководителей тысяч предприятий и организаций в первый год СВО.
Но у этого бурного процесса есть и другая сторона, с которой на компаниях сталкиваются службы экономической безопасности. Они ведь тоже имеют дело с предприимчивостью, только направленной на другие цели.
Дело в том, что кризис, форс-мажорные обстоятельства и все такое – это идеальная обстановка для сотрудников компаний, которые хотели бы улучшить свое материальное положение за счет горячо любимой фирмы. Популярный лозунг менеджеров «Мы – одна команда» эти люди воспринимают буквально, как призыв «у воды да не напиться».
Крутые изменения в политике компаний, отмена/приостановка прежнего порядка и процедур, необходимость придумывать что-то новое, чего раньше не делали – все это отличная ширма для мошеннических действий, оправдываемых непреодолимой силой и срочной необходимостью.
Раньше нельзя было оплачивать поставки авансом, теперь без авансов вообще ничего не получишь.
Раньше надо было искать на рынке поставщика с наилучшим соотношением «цена-качество», теперь надо хватать первого встречного, а то и этого не будет.
Раньше полагалось проводить конкурсные-тендерные процедуры в несколько туров – теперь об этой роскоши можно забыть, нет времени, иначе рискуем остановить производство. Вы этого хотите?
Раньше надо было требовать (и получать) скидки от поставщиков, теперь мы вынуждены переплачивать. А чего вы ждали? – санкции, логистика безумная.
Раньше надо было организовывать прямые продажи конечным потребителям, теперь приходится использовать сложные цепочки посредников, каждый из которых норовит ухватить свою комиссию. Но выбора-то нет, эти нехорошие люди своими санкциями все двери нам позакрывали.
Раньше тщательно выбирали генподрядчика со всем положенным набором ресурсов и возможностей и долго его «утаптывали» по сметам капстроя – теперь надо срочно начинать строительство, иначе не успеем, сорвем госзаказ. Читали, какой указ Путин на днях подписал? То-то и оно.
В условиях форс-мажора многие менеджеры по продажам превращаются в менеджеров по закупкам своих компаний-клиентов. Наиболее предприимчивые устраивают схемы, по которым они одновременно «обувают» и свою компанию-поставщика и своего клиента-заказчика.
Для своей компании: «Нужно соглашаться на скидку и большую отсрочку. Иначе потеряем клиента – и все». Для компании-клиента: «Я могу пойти вам навстречу, но учтите, условия должны быть особые, наша продукция теперь в дефиците. Сами понимаете - санкции».
Перечень этих мини-кейсов будет очень длинный. Но принцип уже ясен – обстановка форс-мажора и кризиса используется для оправдания любых отступлений от старых политик и процедур – что в закупках, что в продажах, что на производстве («Надо менять рецептуру/технологию/процесс. Нужны заменители – какие угодно, лишь бы были».) А эти отступления – питательная среда для корпоративных злоупотреблений.
Как эти и другие схемы влияют на экономику компаний? Можно ли оценить направления финансового ущерба, который они наносят, и (хотя бы примерно) объем этого ущерба?
Да, можно.
Мошеннические схемы в закупках и продажах воздействуют на рабочий капитал компаний в сторону его завышения и, следовательно, ведут к росту расходов на его содержание. Кроме того, они ухудшают финансовый результат компании (растет себестоимость продукции, т.к. растут затраты на сырье-материалы). Если то же самое происходит в капстроительстве (при закупке компонентов основных средств), то удорожаются объекты капстроя, удлиняется срок их окупаемости.
Возьмем условный пример: в крупной производственной компании рабочий капитал в 2021 г составлял в среднем 25 млрд. руб., а в 2022 г. – 30 млрд. Стоимость капитала в компании – 15% годовых.
Тогда содержание рабочего капитала в 2021 г. обходилось этой компании в 25×15%=3,75 млрд. руб., в 2022 г. – уже в 4,5 млрд. (30´15%=4,5).
Если предположить, что лишь 1% увеличения рабочего капитала был спровоцирован действиями лиц, заинтересованных в своем процветании (назовем их так), то из-за этого рабочий капитал вырос на 0,75 млрд., и компания заплатила за содержание рабочего капитала лишних 7,5 млн. рублей. (4,5-3,75=0,75 млрд.; 0,75 млрд.´1%=7,5 млн.)
Идем дальше.
Пусть сумма дебиторской задолженности, запасов, предоплаты и авансов этой гипотетической компании в 2022 г. составляла в среднем 385 млрд. руб. Снижение этой суммы на 0,1% дало бы ей экономию на вложениях в оборотные средства в размере 385 млн. руб., расходы на содержание которых составили бы (по стоимости капитала =15%) 385×15%=57,75 млн. руб. в год.
Пусть себестоимость сырья и материалов, израсходованных в процессах производства у этой компании в 2022 г. была, скажем, 110 млрд. руб. Тогда экономия на этих затратах за счет снижения средних цен закупки на 0,1% дала бы компании дополнительную прибыль в размере 110 млн. руб. в год.
«Ну, что это за цифры?», скажут многие. «Не миллиарды, а миллионы, и не долларов, а рублей».
Именно на такую реакцию и рассчитывают изобретательные люди, которые реализуют разнообразные «схемы».
Во времена бурного роста руководители компаний иногда закрывают глаза на такие «вольности» своих сотрудников, считая эти схемы своеобразным «серым» вариантом бонусирования. Но в период, который переживаем мы, любой размер ущерба может быть опасен – его последствия могут поставить под угрозу успех проектов компании, и даже её существование. Риски слишком велики.
В нынешней обстановке службы экономической безопасности должны быть вооружены инструментами экономического анализа. Это позволит вскрывать действующие схемы и – что еще важнее – предвидеть и профилактировать будущие схемы.
Повышение рисков для предприимчивых менеджеров, которые приватизируют ресурсы компании для своих целей, автоматически означает снижение рисков для компании и её инвесторов
