Шел конец июня 1914 года. Немцы наступали цепями. Приходилось отстреливаться. Сколько это длилось, сказать было трудно. Выглянут из окопа, когда немцы с особой силой обстреливали наши позиции, В. Корсак увидел, что 172 полк, бывший от них справа, отступает. Побросав окопы, солдаты живо бежали к деревне, располагавшейся сзади.
"Бросив нас, - пишет Корсак, - немцы перенесли огонь на отступавших. И много полегло на поле серых комков прежде, чем им удалось скрыться в лесу... Иногда среди кучки бежавших появлялся длинный черный столб. И, когда дым рассеивался, от людей не оставалось и следа".
Одолжите папиросочку...
Корсак бросил взгляд туда, где еще недавно стояла IV рота, но никого не увидел. Теперь он и его солдаты были открыты с обоих флангов. Солдаты вопросительно смотрели на командира - что делать? Но приказ был не отступать, держаться до конца, и Корсак его не нарушил. Желавших бежать останавливать не стал. Остальные "остались сиротами в поле".
Бросив отступающих, немцы обрушились на отряд Корсака. Солдаты стреляли в ответ из винтовок. Патронов становилось все меньше. Людей тоже. Пули и осколки снарядов разбивали оружие в щепы и поражали людей. Среди грохота и свиста боеприпасов Корсак вдруг услышал слова молодого солдатика:
"Одолжите папиросочку, в последний раз перед смертью покурить..."
После передышки немцы снова принялись за оборонявшиеся позиции с Корсаком во главе. На этот раз они били не только по окопам, но и по тылу, чтобы не дать подойти резервам. Дальше было вот что:
"Среди общего гула я вдруг уловил одно приближающееся журчание; не было сомнения - это был самый близкий из всех снарядов. Сидевший рядом со мной унтер-офицер закрыл глаза. Закрыл глаза и я. Прошел момент жуткого ожидания. Приближавшийся звук сразу оборвался. Что-то мягко колыхнулось. С откоса окопа посыпался песок. Воздушная волна, тяжелая как бревно, больно ударила по телу, особенно по голове. С неодолимой силой меня прижало книзу. Несказанная тяжесть навалилась на грудь. Воздух стал тверже чугуна. Нельзя было вздохнуть. Поплыли волны; на них поплавком заколыхалось тело, сделавшееся невесомым. В голове вспыхнули образы; они завертелись так быстро, что не было возможности их разглядеть. Потом все сплющилось и превратилось в широкий луч света; суживаясь, он помчался куда-то с невероятной быстротой и закончился ярко сверкнувшей точкой. Она осветила всю жизнь. Поднялась высокая гора. Зазвенели колокола. Все исчезло".
P.S.
Сколько времени Корсак пробыл без сознания, он не помнил. Когда он очнулся, левая половина лица его не слушалась, по телу бегали мурашки, во рту стоял неприятный вкус, а голова была слабой, больной и совершенно пустой.
Корсак посмотрел на сидевшего рядом унтер-офицера. Он был в той же позе, что и до взрыва. Только из уголков рта и из носа текли тоненькие струйки крови. Командир тронул его за руку, и упал лицом на землю, выпустив из рук винтовку.
Оказалось, что взрыва не было - снаряд упал в двух шагах впереди окопа и не взорвался. Корсака и унтер-офицера задело взрывной волной. Один был контужен, другой убит.
Подпишитесь на канал, чтобы не пропустить новую статью
О неточностях и опечатках сообщайте автору
