В апреле 1982 года Олега Богданова призвали на службу в Пограничные войска КГБ СССР: Новороссийский погранотряд (КЗакПО). После прохождения КМБ на отрядном учебном пункте, был направлен в автомобильную сержантскую школу в городе Пришиб, которую, окончил с отличием с присвоением воинского звания "сержант". Дальнейшую службу проходил на линейной заставе, затем в ДШМГ Пянджского погранотряда (КСАПО). Участник боевых действий в ДРА.
В Халхояре, где находился отрядной полигон и учебный пункт, готовивший специалистов для Пянджского отряда, нас, сержантов, разделили по учебным подразделениям. К тому времени прошел осенний призыв и нам предстояло в роли командиров отделений обучать прибывшее молодое пополнение. Хоть в учебном пункте и были подразделения, готовившие специалистов, например, связистов или автомобилистов, большинство все же проходило обычную общую пограничную подготовку. После трехмесячного обучения всех стали распределять по заставам. В нас, сержантах, не было необходимости, и нас тоже нужно было куда-то девать.
И меня отправили служить на седьмую линейную заставу “Тугул” старшим техником. Должность техника была прапорской и, несмотря на то, что была единственной на заставе, называлась почему-то “старший техник”. Хоть в мою обязанность и входило заниматься техникой заставы, от пограничной службы меня никто не освобождал. Решать все вопросы по ремонту техники, снабжению ГСМ мне приходилось исключительно в свободное время. Ночью я нес службу старшим наряда - дозор, пост наблюдения, а днем, вместо отдыха, сидел отчеты делал и ездил в отряд выбивать запчасти. В моей подотчетности было семь единиц техники: три УАЗика, три ГАЗ-66 и один ЗиЛ-130 с прожекторной установкой АПМ. Плюс, на мне была еще и заправка техники. У нас неподалеку кишлак Тугул находился, от него к нам была брошена электрическая линия. В этот кишлак мы иногда бегали покупать водку, за что я, собственно, и поплатился: кто-то настучал на меня. Потом получилось так, что в “дэша” после одной из операций случились большие потери, было много “двухсотых” и “трехсотых”, поэтому нужно было восполнить личный состав. А откуда брать людей? В основном их брали с линейных застав, где люди были уже обстрелянными. Я после ночного наряда находился у себя в парке, возился с машиной. Смотрю, бежит дежурный: “Иди, там насчет тебя из отряда звонят” - “Кто?” - “Начальник заставы разговаривает с начальником отряда”. У нас в дежурке можно было подслушать, о чем там начальство по телефону разговаривает. Я взял трубку, слышу - действительно обо мне говорят. Начальник заставы говорит: “Товарищ полковник, я же дал двух человек”, а начальник отряда в ответ: “Я не знаю, кто там второй человек, но чтобы Богданов был обязательно!” Я понял, что начальник заставы начальника отряда не ослушается и меня точно отправят в отряд, несмотря на то, что по технике у меня была самая лучшая застава в отряде. Из “осенников”, старше меня на полгода, был один сержант. Он был в ДШМГ и у него было прострелено легкое, а с таким ранением по горам уже не поскачешь. Поэтому его после госпиталя отправили дослуживать на линейную заставу начальником одной из служб. Когда меня забирали в отряд, чтобы отправить в Афганистан, он мне говорил: “Иди на любую из точек ММГ, там хоть какая-никакая броня. А в “дэша” ты сам по себе, прикрытия никакого, да к тому же придется пешком по всем горам ходить”.
В ДШМГ я попал, уже отслужив полтора года, моих “дедов” уже не было, все они разъехались по домам, поэтому никакой “дедовщины” я там не испытал. Самыми старыми были ребята всего лишь на полгода старше меня, а по нашей пограничной иерархии они для меня никто. Когда я прибыл в казарму, вся ДШМГ находилась в отряде на отдыхе. Примерно месяца за два до этого, у меня с заставы забрали в “дэша” одного из водителей. Я его пытался отбить от этого перевода, но, к сожалению, безуспешно. Как только он увидел меня в казарме, то сразу же предложил: “Иди к нам, во взвод АГС, у нас людей не хватает”. Ну, в АГС так в АГС. Вызвали меня в канцелярию: “Куда пойдешь?” - “В АГС, наверное”. Стоявший у окна старлей спросил: “А в ПТВ пойдешь?” Я не знал, что такое ПТВ, но согласился: “Пойду”. Тот же старлей поинтересовался: “А ты бегать умеешь?” - “Умею. А что?” - “Ну, мы же не всегда только наступаем” - “Если понадобится, побегу. Врагу не дамся”. В общем, зачислили меня в противотанковый взвод, имевший на вооружении станковые гранатометы СПГ-9. Со взводом АГС мы спали в одном помещении и даже каптерка у нас была общей.
В “дэша” отправлялись в первую очередь “залетчики”. Как потом, под дембель, нам говорил один из особистов: “Дэша” только на “залетчиках” и держится! С правильными бойцами ДШМГ ни одной бы задачи не выполнило”. В нашем отряде ДШМГ образовалось самой первой из всех пограничных отрядов, сразу вслед за ней “дэша” появилась в Керкинском отряде, ну а потом, увидев эффективность их работы, с 1985-го года ДШМГ стали создаваться и в других отрядах - Термезском, Московском, Хорогском. В “дэша” всего было человек двести, не больше. Три десантно-штурмовые заставы и взводы огневой поддержки - взвод АГС, наш противотанковый взвод и минометный взвод, имевший на вооружении 82-мм минометы. А также саперы, медики, связь, которых в “дэша” было лишь по несколько человек. В нашем здании ДШМГ занимала только два верхних этажа. Первый этаж здания - это “приезжка”, второй этаж занимали первая ДШЗ и вторая ДШЗ, а на третьем этаже размещались третья ДШЗ, огневые взвода, и все остальные.
Расчет СПГ составлял четыре человека. Кроме того, что каждый на себе нес рюкзак с сухпаем и боеприпасами, спальник, что-нибудь из теплой одежды и “лифчик” с десятью магазинами, мы несли и свои восьмидесятикилограммовые противотанковые гранатометы. СПГ-9 не разбирался, его несли двое прямо со станком, а другие два человека расчета несли две сумки с боеприпасами для него, в каждой сумке лежало по три гранаты. Эти шесть выстрелов - лишь на первое время, затем нам, по необходимости, боеприпасы к СПГ-9 доставлялись вертолетом. Из тех, кто нес гранатомет, шедшему впереди было гораздо легче, поскольку там была одна труба, а вот тому, кто шел сзади, доставалась вся тяжесть казенной части и станка, расположенного ближе к задней части гранатомета. Зато у идущего сзади была возможность хоть немного наклониться, в то время как передний, чтобы ровно удерживать ствол, вынужден был идти прямо, не сгибаясь. Это неудобство особенно сказывалось, когда нужно было идти в гору. Фамилию своего командира взвода, который меня забрал к себе по прибытию в ДШМГ, я не помню. На первую мою операцию он с нами почему-то не полетел, возможно был где-то с другими расчетами. Лишь однажды он прилетел к нам на Мармоль, “вставив” мне за нечищенный СПГ. Пришлось приложить усилия, чтобы разобрать свой гранатомет, почистить его водой, которая быстро удаляла нагар в стволе, и промыть контакты, чтобы они не залегали и не давали осечки.
Когда мы собирались на операции, нам боеприпасы никто не выдавал. Оружие наше хранилось в оружейной комнате, но была еще и отдельная комната, где стояли ящики с патронами и гранатами. Их просто открывали и каждый, заходя, брал то, что считал необходимым. Соответственно, и в количестве тоже не было никаких ограничений. Оружейка постоянно была закрыта, а комната с боеприпасами никогда не запиралась. Как только получали сигнал о сборе, или, как мы его называли, “зеленый свисток”, то хватали свои рюкзаки, где уже лежал сухпай и шли набивать их боеприпасами. В ящиках редко когда были патроны в пачках, обычно они там уже лежали россыпью. Там же, в комнате, мы и снаряжали свои магазины, иногда используя для этого специальные переходники на пятнадцать патронов, значительно ускоряя процесс заряжания. Снаряжали в сочетании с трассирующими патронами, чтобы ночью видно было, куда попадаешь. На вооружении были АКС калибра 5,45 со складным прикладом. Безотказный автомат, в любых условиях работает. Для СПГ брали в основном осколочно-фугасные гранаты. Они хоть и тяжелые, но от них больше толку было. Если и брали бронебойные, то лишь для того, чтобы ими разрушать дома и дувалы. Даже сигнальные мины мы с собой брали, правда, “сигналки” чаще всего использовались саперами, хотя и нам приходилось их иногда выставлять вокруг своих позиций. Затем хватали оружие, прыгали в подошедшие машины и неслись на аэродром.
В полном составе наша “дэша” никогда не принимала участия в операциях. Она делилась на три группы, в состав которых входило по одной десантно-штурмовой заставе, одному расчету СПГ и одному расчету АГС. В противотанковом взводе и взводе АГС было как раз по три расчета, поэтому все были распределены по группам. Вертолеты которые доставляли наши группы, в Союз улетали. Высадили нас и ушли. Затем, если требовалось, их снова вызывали. Когда их прикрывали, а когда и без прикрытия летали. Ми-8МТ и сами были хорошо вооружены, имея впереди пулеметы и НУРСы под крыльями. Когда шли на операцию или на высадку, каждый вертолет брал на борт пять - семь человек, не больше. Во-первых, потому что в горах грузоподъемность небольшая, а во-вторых, потому что высаживаться из вертолета нужно очень быстро. Счет времени в этих случаях шел на секунды, потому что десанту надо поскорее оказаться на земле, а вертолету как можно быстрее перестать быть неподвижной мишенью. Еще одной причиной небольшой загруженности вертолета личным составом было желание уменьшить количество потерь в случае, если душманам все-таки удастся сбить вертолет с десантом. В салоне вертолета мы всегда сидели на своих рюкзаках, рассчитывая, что если пуля пробьет фюзеляж, то ее остановит наше нехитрое имуществе. Непосредственно перед высадкой, когда уже был подготовлен к выгрузке боекомплект, старший распределял, куда двигаться каждому из нас: “Ты - туда, а ты - сюда”. “Вертушки” при высадке не всегда садились. Они лишь сбавляли скорость и высаживаться приходилось, прыгая на ходу с высоты метра полтора, а то и побольше. Высадился, занял свое место и ждешь, когда старший группы даст команду, что необходимо делать дальше. Первыми высаживалась десантно-штурмовая застава - пулеметчики и автоматчики, чьей задачей был захват плацдарма, а группа огневой поддержки шла вторым эшелоном. После того, как все выпрыгнули, оставшийся последним как можно быстрее выбрасывал наружу все имущество группы или взвода и выпрыгивал сам. Как только он покидал борт, вертолетчики сразу же уходили в сторону, уводя свои машины из опасной зоны. В каждой группе имелась радиостанция, по которой штаб держал связь с офицерами других групп.
Источник информации: veteranstory.ru
В оформлении использованы фотографии: veteranstory.ru, vk.com
Уважаемые читатели! Ставьте лайки, подписывайтесь на канал и делитесь своими воспоминаниями!
