Охота всегда считалась развлечением короля и высшей знати. Ну, по крайней мере, после того момента, как перестала быть средством выживания и насущной необходимостью для человека и его племени. Но если говорить о средневековой Европе, то уже во времена "варварских королевств", правильно устроенная охота была вполне себе пристойным развлечением, которого не гнушались ни король франков Хлодвиг, ни даже сам Император Запада Карл Великий.
И была эта охота захватывающе разнообразна. С утра ты мог бить утку из лука, к полудню выпускать обученного сокола, а после обеда скакать на коне с копьем, надеясь, что егеря выгонят на тебя королевского оленя, а если повезет, то матерого кабана. Впрочем, встреча с огромным, злобным кабаном далеко не всегда проходила по категории охотничьей удачи. Иногда это было последнее приключение аристократа, решившего развеять скуку и хорошо провести время.
Вообще, если говорить о средневековой охоте, именно кабан считался самым опасным зверем, взять которого, особенно в одиночку, было не просто почетно. Повергнуть матерого кабана - это было вполне себе героическое деяние, ничуть не менее простое, чем, например, победа на турнире или пленение на войне благородного противника. И, казалось бы, ну как можно сравнивать настоящего рыцаря, сражающегося против тебя, и какого-то кабана. Однако все было именно так.
А все потому, что быстро убить кабана, особенно здоровенного самца, было почти невозможно. Очень прочный череп, толстенная шкура с жесткой, как проволока, шерстью, натянутая на слой жира, и мышцы, по твердости не уступающие деревяшке, делали этого лесного жителя грозой любого, кто решил бы стать у него на пути. Особенно если все это случилось в Средневековье, и из убедительных аргументов ты мог предоставить только холодное оружие.
Обычные охотничьи копья просто вязли в этой биологической композитной броне. Чаще всего они даже не доставали до жизненно важных органов, причиняя кабану боль, что злобила его без всякой меры. Хронисты, описывая королевские охоты, говорили, что даже несколько сильных ударов копьем не могли повергнуть матерого зверя. Приходилось колоть его и раз за разом уворачиваться от клыков и копыт, моля Господа о ниспослании везения. Везло, кстати, далеко не всем.
В 1031 году король Эмерик Венгерский погиб на охоте, затоптанный раненым кабаном, выскочившим из кустов. Веком позже, огромный секач, ворвавшийся в ряды королевской свиты Филиппа II, короля Франции, сломал ноги его лошади, свалил на землю и буквально растерзал молодого правителя на глазах опешивших охотников. Еще позже, Филипп IV Красивый и Казимир III Великий также выходили померятся силами с лесными гигантами. Филипп пытался сделать это с поддержкой егерей, а польский король в гордыне своей решил, что "он сразит этого монстра сам". Вот только и в том, и в другом случае победа досталась свиньям, ставшими последним, что видели в этом мире их королевские величества.
Кроме полудюжины правителей, с XI по XIV век дикие кабаны, которых совсем, похоже, не прельщала роль бессловесной добычи, отправили на тот свет еще более двух десятков разных других лиц, в чьих жилах текла королевская кровь. А уж высшей аристократии поубивали так и вовсе какое-то просто неприличное количество. И если говорить совсем честно, то даже в войнах, что постоянно шли в это непростое время, процент убыли представителей королевских домов был сильно пониже. Ну просто потому, что во время войны правителей убивать не принято. А вот кабану на все эти условности плевать. С вершины самого большого дуба.
И это было проблемой. Не такой большой, как заговоры, войны и яд в серебряном кубке, но, тем не менее, с такой вот совершенно излишней смертностью высшей аристократии нужно было что-то делать. Идею просто прекратить охотиться на смертельно опасных животных никто даже не рассматривал. Ну а как иначе показать свою лихость и удаль в мирное время. А значит, оставалось единственное решение. Придумать какое-то специальное противокабанье оружие.
И первым таким специализированным оружием для охоты на хрюкающего монстра стало "кабанье копье", появившееся, судя по всему, еще в XII веке. Оно представляло собой просто укороченное до человеческого роста франкское "крылатое" копье. Все дело было в том, что уже к концу XI века стало ясно, что единственной рабочей схемой взаимодействия с разъяренным секачом, было уйти в сторону с линии его атаки и ударить сбоку, там, где жира было меньше и шкура тоньше, целясь в грудь или живот.
И вот для того, чтобы проделать такой трюк, древко копья не должно было быть очень длинным. Не то чтобы удар в бок был смертельной раной, чаще всего нет. Но он гарантировано вызывал кровотечение. И после недолгих танцев на опушке леса с озверевшей свининой, добыча слабела, и ее можно было более или менее безопасно добить.
Очень скоро стало понятно, что стандартное копейное лезвие для таких ударов подходит не очень хорошо. Оно склонно к глубокому проникновению и застреванию в кабане. После чего полутонное животное легко вырывало древко из рук охотника, оставляя его безоружным. Опять же, узкая глубокая рана не давала нормального кровотока, поэтому зверь слабел медленнее, чем хотелось бы. Поэтому уже к XIII веку мы видим, кто лезвие кабаньего копья становится коротким, широким, чаще всего листовидным, а главное, лишенным любых элементов, которые могли бы зацепиться за края раны.
А вот крылья на копье, которые изначально ограничивали глубину раны и не давали ему погружаться слишком глубоко, на специализированном "кабаньем копье" становятся меньше, а в отдельных случаях исчезают вообще и совершенно понятно почему. Рана, нанесенная таким лезвием, чисто технически не могла быть глубокой. Воткнувшись в мчащуюся мимо тушу, оно проворачивалось вдоль режущей кромки и наносило длинный, обильно кровоточащий разрез, приводящий к тому, что животное слабело в течение буквально нескольких минут, превращаясь из смертельно опасного зверя в едва волочащую ноги жертву.
Впрочем, конечно, намного безопаснее после появления этого замечательного копья кабанья охота не стала. Озлобленный секач не прощал охотнику ни одной ошибки, перемалывая любого, кто стоял у него на пути, ничуть не хуже горного обвала. И чтобы иметь время и возможность нанести хороший удар, этого неприятного зверя нужно было чем-то отвлечь. Например, сворой собак. Вот только гончие, что сопровождали на охоту дворянство XI - XIII века, подходили на эту роль, если честно, так себе. Слишком легкие, слишком слабые и чрезвычайно хрупкие в сравнении со своей добычей.
Кажется, к новому противокабаньему копью требовалась новая противокабанья собака. Ну, или старая, но уже хорошо забытая. Как, например, алаант - здоровенный, похожий на помесь молосского дога и кавказской овчарки зверь, что пришел в Европу еще в IV веке вместе с племенами алан. С падением Вечного Города этот прекрасный зверь не исчез, но стал встречаться достаточно редко, и продолжалось это до тех пор, пока в нем не обнаружилась нужда.
С середины XIII века здоровые и злобные псы вновь появились в охотничьих стаях аристократии и задержались в них до самого XVIII века, став лучшими защитниками охотника от разъярённого кабана. Алаанты без малейших сомнений висли гирями на голове и боках секача, сковывая его и давая хозяину возможность нанести выверенный сильный удар. И гибли, конечно, во множестве. Они же преследовали раненого зверя, задерживая его бегство и обозначая местоположения. Став, в общем, вторым главным средневековым инструментом охоты на кабана.
И казалось бы, что все устаканилось. Есть специальное оружие, есть отлично обученные собаки. Чего еще желать? Но тут внезапно закончилось классическое Средневековье. Стало немодным лично вести своих рыцарей в атаку и выезжать на турнирную сшибку на копьях одетым в одну лишь только кольчугу. Европа стремительно погружалась в позднее Средневековье с его излишествами, праздниками и развлечениями, что наконец-то могла позволить себе высшая аристократия.
Все максимально брутальные развлечения военной элиты, понемногу превращались из умеренно опасных для жизни развлечений в праздник, шоу и немного даже в карнавал. Рыцарские турниры, поединки в полных латах, ну и охота, конечно. все получало изысканный привкус утонченности и праздника, так отличного от старого доброго запаха крови, железа и пота.
И, конечно же, где-то примерно в это время стало совершенно очевидно, что никакой уважающий себя аристократ не может ехать охотиться на кабана с каким-то копьем, как простой егерь или, упаси Господь, крестьянин. Любому приличному человеку нужен охотничий меч! Отличная же мысль - меч для охоты на животных. Ведь правда?
Поначалу, пока средневековая оружейная мысль все еще находилась в оцепенении от поставленной задачи, аристократия применяла на охоте обычные колющие мечи, далёкие потомки надежного и простого, как рыцарский удар типа XV. И это даже как-то работало. Но очень быстро все поняли, что история повторяется и все происходит точно так же, как несколько веков назад с копьем.
Узкий колющий клинок легко заходил в тушу и так же легко застревал в ней, при этом не нанося обширного ранения, вызывающего кровотечения. Поэтому оружейники, посмотрев на меч и вспомнив концепцию двухвековой давности, решили ничего не менять и просто сделать также хорошо. Они просто закрепили на длинном толстом лезвии копейное острие, превратив меч в посути такое-же "кабанье копье" только короче, полностью металлическое и с удобными гардой и рукоятью. Назвав это чудо оружейной мысли Schweinschwerter или по-другому "свинский меч".
И результат оказался великолепным. Имея приличную массу, такая заточенная "кабанья рапира" при ударе в бок мчащемуся мимо зверю наносила серьезные раны. Не такие ужасные, как копье, но, тем не менее, достаточные для того, чтобы обескровить зверя и добить его. К тому же такой толстый шампурообразный граненый клинок был заметно прочнее деревянного копейного древка и намного реже подводил своего хозяина в самый ответственный момент.
Появившийся в XV веке, этот охотничий меч стремительно вытеснил "кабанье копье" из охотничьих арсеналов аристократии, оставив его доживать свою жизнь в виде оружия егерей и загонщиков. Даже с появлением новой моды на охоту с огнестрельным оружием, этот клинок оставался востребован едва ли не до XIX века, людьми ценившими "старые добрые времена".
Так же как и копье в свое время, "кабаний меч" понемногу изменялся, превращаясь из просто оружия в оружие совершенное. Его делали разной длины, некоторые экземпляры и вовсе были двуручными. Копейное острие изменяло форму от узкого, стилетообразного, до широкого треугольного и даже "пламенеющего". У него появлялись даже копейные "крылья" не позволяющие клинку заходить в нанесенную рану слишком глубоко.
И казалось бы, что вот, на этом можно остановится. Но нет. Охота на кабана, даже если ты прибыл на нее, вооруженный по последнему слову средневековой моды, окружённый множеством загонщиков и егерей, в сопровождении стаи злобных, как крокодил, псов, оставалась очень небезопасным мероприятием. В процессе которого охотник имел все шансы оказаться лицом к лицу с разъяренной свининой, без единого шанса не попасть ей под копыта. И вот из этого положения бить мечом, а тем более копьем, было, мягко говоря, неудобно. Требовалось оружие самообороны. От свиньи.
К счастью, тут ничего особенного придумывать не пришлось. Уже к XV веку был известен отличный, короткий, тяжелый охотничий тесак, которым егеря добивали раненых оленей. Он так и назывался - Hirschfanger, что означало "олений ловец" и вот эта великолепная штука оказалась как нельзя кстати тому, кого нелегкая судьба занесла под копыта кабана. Достаточно короткий клинок позволял достать его, находясь в любом положении, а для нанесения удара не требовалось большого замаха.
Попав в руки кабаноборцев, Hirschfanger, как и любое другое оружие, конечно же, изменился. И в первую очередь это коснулось его рукоятки. Даже в бытность свою "оленьим ножом" этот короткий тесак имел несколько выгнутую вперед рукоять. Попав же в противокабаний арсенал, он обзавелся фактически пистолетной рукояткой, что позволяла в случае близкого контакта со зверем упереть его в тушу и не бить даже, а давить со всей своей возможной силой и массой.
Впрочем, некоторые тесаки, из тех, чья длина была совсем невелика, сохранили почти прямую рукоять. Она просто стала шире и массивнее и вполне себе была пригодна для выполнения того же самого фокуса с продавливанием лезвия сквозь зверя. Вообще, этот охотничий палаш получился настолько удачным, что, пережив и "кабанье копье", и Schweinschwerter, и даже специально тренированных собак, дожил до наших дней, уменьшился до размеров большого кинжала и является штатным снаряжением егерей в Германии, Швейцарии и Австрии.
И что хочется сказать. Обычный, казалось бы, дикий кабан, если посмотреть на него чуть внимательнее, оказался намного более сложным противником, чем почти любой средневековый род войск, за исключением, пожалуй, только рыцарской кавалерии. Ну, по крайней мере, ни лучники, ни пехота, ни даже пешие латники и конные стрелки, будь они прокляты во веки веков, не заслужили, чтобы исключительно ради них придумали настолько обширный специализированный арсенал средств убийства.
А на этом все. Про охоту на кабана, которой в Средние Века так любили себя тешить короли и аристократы, мне рассказать вам больше нечего.