Есть мнение, что лягушкам проводящими 70% времени в воде хвост был бы кстати. Между тем, имеют они его только на личиночной стадии. И хотя мнение это несколько спорное, – среди множества видов лягушек есть и редко покидающие воду, и такие, которые живут в пустынях или на деревьях, – потеря хвоста, действительно, примечательное эволюционное событие. Собственно, позвоночные очень редко решаются на такой шаг. Легкомысленное отношение к хвосту не как к важнейшей части тела, а как к атрибуту, скорее, декоративному, от которого можно и отказаться, характерно только для млекопитающих. Причём, стало таковым относительно недавно.
...Тем не менее, лягушки от хвоста отказались. И явно не прогадали. Среди всех амфибий только бесхвостые могут считаться процветающими в настоящий момент. Проще говоря, лягушек и жаб несравненно больше, чем саламандр и тритонов. Конечно, это не может быть «просто так». Следовательно, в отсутствии хвоста – сила.
Собственно, в современности у амфибий только две силы, – и масса слабостей. Это морально и физически устаревший класс. О том, насколько всё плохо, свидетельствует уже тот прискорбный факт, что из рек и озёр ещё в конце мезозоя амфибий выбили… рыбы. А такого позора не знала ещё ни одна из ветвей тетропод. Темноспондилы, долгое время господствовавшие, достигавшие крупных размеров и создававшие внушительную биомассу в пресных водах проиграли в конкуренции с лучепёрыми.
От рыб амфибии, измельчав, спаслись на границе сред, – во временных водоёмах. Расселяясь по суше, они научились использовать для размножения пересыхающие лужи, в которых просто нет местных хищников. И это стало их первой силой, – весьма, как можно судить по тритонам, не убедительной. Водой амфибии владели лишь той, на которую не позарились другие позвоночные, – а недаром же не позарились. Плюс, лучепёрые научились расселяться, приклеивая икру к лапками птиц, и банально шли по пятам…
На суше же и в меловой период, а подавно сейчас, для амфибий всё совершенно безрадостно. Ибо эта среда очень плотно занята позвоночными качественно и всесторонне земноводных превосходящими. При встрече с птицей или млекопитающим, – да хоть бы с крупной рептилией, – ни отбиться, ни убежать на кривых слабых лапках, у амфибии не было ни единого шанса… Яд же был не у всех, и тем более не всех врагов останавливал.
Быстро же бегать амфибиям не позволял устаревший на два поколения скелет и слабое развитие органов чувств. Замечая лишь движущиеся объекты, дорогу они могли искать только ощупью.
...Если же ближе к делу, то лягушки отчасти решили проблему низкой мобильности, научившись перемещаться прыжком. Вопрос с препятствиями решался, поскольку движение происходит по воздуху. Расположенные по бокам тела, не убираемые под корпус ноги прыжкам не мешали. Траектория же, если занять правильную позицию, приводила в воду. А если и нет, то мелких млекопитающих, полагающихся на обоняние, бегство длинным прыжком приводит в замешательство.
Лягушки, – адаптация началась в юрский период, – потеряли хвост, поскольку он мешал прыгать.
...И вот тут уже могут возникнуть новые вопросы, – большей частью неправильные. Например, почему тогда не все бесхвостые амфибии прыгают, есть это так важно для них?.. Из жаб прыгуны так себе, – большинство способно лишь медленно ходить, переваливаясь. И так ли важны прыжки в свете указанного в комментарии обстоятельства: большинство лягушек проводит почти всё время в воде. Некоторые же вообще вылезают на сушу только в крайнем случае.
Суть в том, что «лягушку» следует рассматривать, как идею в развитии. Для лягушки же «сферической в вакууме», умение прыгать важно. Ведь как она попала на деревья, в водоём, – даже в пустыню? Припрыгала. Даже для лягушек «водяных» способность передвигаться по суше, таким образом, сверхценна. Она необходима для расселения. Либо представители данного вида, либо его предки, попали туда где обитают по земле, – а на суше прыжки – единственный козырь амфибий. Как бы жалко он не выглядел, других у них нет…
...Или, напротив, есть, как у жаб, вооружённых буфотоксином. Это более мощный козырь, делающий бесполезным такую слабенькую карту, как прыжки. Но это, с одной стороны, – а с другой можно видеть, что жаб меньше, чем лягушек. Жабы – не столь процветающая ветвь. Буфотоксин в какой-то мере решает проблему защиты. Но при расселении-то не помогает.
Можно, правда, вспомнить, что расселяться амфибии могут и в форме икры налипшей на лапки птиц. Однако, выше упоминалось, что этот трюк стал известен и рыбам. Соответственно, преимуществом амфибий он не является. В отличие от умения двигаться по суше.
Наконец, можно задаться вопросом, а не слишком ли это зыбкий довод – прыжок? Почему естественные враги до сих пор не придумали ему «контру»?.. Потому что, ответ тут требуется асимметричный. Прыжком, не оставляя следа на земле, лягушка уходит за пределы видимости мелкого млекопитающего, – такого, как самый грозный и беспощадный враг лягушек и жаб – ёж. Но «законтрить» эту спецспособность, тоже научившись прыгать, насекомоядное не способно… Ибо куда прыгать-то? И зачем? Если амфибию не упустить из виду, её и пешком догнать не сложно. Проблема заключается в том, чтобы добычу, именно, не упустить, – понять куда она делать, и где её искать. А это предполагает развитие органов чувств и мозга.
...С тем и другим у млекопитающих нет проблем. Но именно с высоты достижений класса, лягушки никому, кроме ежей (с одной извилиной) не интересны.
