Лес этот завораживает ощущением, что время остановилось - как будто споткнулось с размаху. Вдали от всех дорог, в шорохе болотного кустарника, в серебряных бликах ручья, бывшего когда-то противотанковым рвом. Чувство, будто зимой 1940-го люди устроили здесь такое светопреставление, что лес не выдержал - растворил солдат без следа, без остатка. Прямо на бегу, в самый разгар кровавого боя.
Вот второй номер, пригнувшись, тащит к пулемёту два короба с патронами. И исчезает, оставив ящики на грязном снегу. Замолкает раскалённый "Максим" - только шипят, проваливаясь все глубже, сотни стреляных гильз. По ту сторону рва падает на землю финская граната - совсем чуть-чуть не хватило солдату, чтобы бросить ее - замахнулся, и исчез.
Вот красноармеец остервенело выбивает из замёрзшей болотной лужи ледяные кирпичи - хоть какое-то укрытие в безумной карусели пуль и осколков. И растворяется в февральской дымке, так и не успев в очередной раз выдернуть из мёрзлой почвы свою кирку. Которая, судя по клейму, ему ровесница.
Останавливается в полете очередной снаряд, грузно шлепается в снег. Позвякивают, падая, солдатские мелочи - кружки, котелки, ложки. Как запятые на болотном снегу - они становятся молчаливыми посланниками Зимней войны. Немыми обитателями гулкой лесной тишины.
Чуть позже, когда все затихает, когда остывают гильзы, успокаивается эхо разрывов - большой валун не выдерживает, скатывается в черный провал финской траншеи. Накрывает осиротевший патронный ящик, консервирует спешно сложенную в него на пустую брезентовую пулеметную ленту. Рядом гулко звякает о гранит скатившаяся следом саперная лопатка.
Хотелось бы думать, что люди просто исчезли. Что не было на этом болоте смертей, не было отчаянных криков раненых, не было жгучей ненависти, глядящей на серые фигуры сквозь прицелы трехлинеек. Но - увы. В зарослях дикой малины я спотыкаюсь обо что-то. Спотыкаюсь больно, досадно. Это каска торчит прямо из земли. Беру ее в руки, переворачиваю. Внутри - остатки вязаного подшлемника. В земле - череп человека, так и не вернувшегося из февраля 1940-го.
Пора домой, дед.
Пора.
