Не выдержав тягот Первого крестового похода, один из его лидеров – высокородный Стефан, граф Блуа, Бри и Шартра, владетель трех сотен замков и еще большего количества деревень, – попросту сбежал.
Бегство на родину
Летом 1098 года под стенами сирийской Антиохии и правда было весьма не комфортно: палящий зной, злые турки и - особенно - страшный голод.
- Почему кролик такой дохлый? – спросил граф, подцепив длинным ногтем кусочек мяса.
- Это не кролик, сир, это крыса, - ответил Жан, оруженосец и по совместительству повар. – Кроликов, как и цыплят, уже давно съели.
С заметным отвращением Стефан приступил к ужину, который считался роскошным. Жану тем временем пришлось довольствоваться парой гнилых кореньев, горстью почерневших зерен и вываренным в кипятке куске кожаного ремня. И это было совсем неплохо, далеко не у всех участников Первого крестового похода оставались к тому времени несъеденные ремни.
Но последней каплей для Стефана Блуаского стала не крыса. На следующее утро в лагере крестоносцев разнесся слух, что к Антиохии приближается войско Кербоги – атабека Мосула.
- Несметное воинство, триста тысяч конных лучников и столько же пехотинцев с квадратными щитами, - веско говорил лазутчик.
Он, конечно, преувеличивал, но все поверили. В том числе и Стефан Блуаский. Ему стало очень грустно. Как-то внезапно разболелась старая рана, полученная в битве при Дорилее... А может, ему просто показалось, что разболелась. И еще графа вдруг с новой силой потянуло к жене – прекрасной Аделе, скучавшей по мужу в далеком Блуа.
- Что-то мне не по себе, кажется, заболел, - сообщил ближайшим товарищам Стефан и тем же вечером с небольшим отрядом выдвинулся в портовую Александретту.
В порту как раз швартовались генуэзские суда с продовольствием для крестоносцев.
- Боюсь, вы опоздали, - сообщил итальянским морякам Стефан. – Там уже Кербога и выжженная земля.
Из Александретты отряд графа направился на север, в Киликию, а затем в сторону Константинополя. И где-то на полпути к Царьграду, среди жарких холмов Анатолии, Стефан повстречал византийское войско, которое возглавлял лично императора Алексей Комнин. Ромеи шли к Антиохии, чтобы помочь крестоносцам все-таки взять город, который находился в осаде уже восемь месяцев.
- Поздно, августейший, уже слишком поздно, - заявил Стефан, оказавшись в императорском шатре. – Наше войско разбито, сарацины Кербоги никого не оставили в живых.
Стефан, конечно, врал, но он действительно верил, что все так и произошло – как он говорит. Ведь у крестоносцев не было никаких шансов в бою против «трехсот тысяч конных лучников» и такого же количества пехотинцев.
- Ну, нет так нет, - с облегчением вздохнул Алексей.
Ему, честно говоря, не очень-то хотелось помогать франкам. Хотя Антиохия была бы для императора желанной добычей, благо лидеры крестоносцев поклялись Алексею, что после того, как возьмут город, вернут его под власть империи.
- Ну, нет так нет, - повторил василевс. - В другой раз.
Отряд Стефан присоединился к византийской армии и они вместе добрались до столицы. И уже здесь, в Константинополе, получили известие: крестоносцы совсем не разгромлены, а как раз наоборот – Антиохия пала. Причем победный штурм города начался чуть ли не тем же вечером, когда Стефан Блуаский, смалодушничав, покинул лагерь. Франкам помогло предательство: предводитель итальянских норманнов Боэмунд Тарентский за крупную сумму денег сумел склонить к измене одного из турецких военачальников по имени Фируз.
«Что же я наделал? Почему я так поторопился», - ворочался граф, не в силах заснуть. Но реку вспять не повернешь – граф твердо решил возвратиться во Францию.
Новый поход
Любимая жена, красивая и властолюбивая Адела Нормандская, дочь покорителя Англии Вильгельма Завоевателя, встретила супруга совсем не так, как того хотелось бы Стефану. По пути домой он, конечно, мечтал о другом приеме.
- Дурная слава, мой муж, опередила тебя, - ледяным тоном произнесла графиня. - Ты нарушил клятву. Ты предал Бога. Ты бросил своих братьев.
- Но я так хотел увидеть тебя!.. - Стефан бросился на колени и обхватил любимую за ноги.
Но Адела развернулась и ушла к себе.
- Ты поспешил, - бросила она через плечо.
После этого короткого разговора Адела объявила мужу пытку молчанием. И это молчание, в котором графиню поддерживали и некогда близкие друзья Стефана, бароны с севера и юга Франции, и местные священники, которым в свое время граф щедро помогал деньгами, длилась несколько месяцев, пока в июле 1099 года крестоносцы не овладели Иерусалимом. Когда весть об этом достигла Блуа и Шартра, Адела прервала свой обет:
- Ты должен вернуться на Святую землю. Ты нашил на себя крест. Ты дал клятву, которую обязан исполнить.
- Но ведь я вернулся ради тебя, ради нашей семьи, ради того, чтобы мы были вместе, - попытался снова оправдываться Стефан.
- Ради семьи? А ты подумал, как наши дети будут смотреть всем в глаза? Ты подумал, как им жить, зная, что их отец нарушил клятву, данную Господу?
Спорить с властной и решительной Аделой, достойной дочерью своего отца-завоевателя, было бесполезно. «Да она в общем-то и права, - подумал Стефан. - Особенно в том, что касается наших детей. Как им жить после моего позора»?
И ранней весной 1101 года граф Блуаский снова нашил на грудь крест и снова отправился в поход на Святую землю.
- Ты права, дорогая, - сказал на прощание граф. - Я обязан помочь нашим братьям защитить Гроб Господень от неверных.
Стефан отбыл на Восток в хорошей компании. Вместе с ним в Иерусалим двинулись отряды герцога Бургундии Эда Рыжего, желавшего отомстить туркам за свою дочь, сгинувшую где-то в Анатолии во время похода в 1097 году, бургундского графа Стефана, Гуго де Бруа, Балдуина де Гранпре и прочих достойных рыцарей. Прибыв в Константинополь, Стефан увидел, что компания собирается еще более представительная, а войско будет весьма и весьма внушительным. В окрестностях города уже стояло многочисленное ополчение из Ломбардии, которое возглавляли два графа - Альберто де Бьяндрате и Гиберто Пармский, а также архиепископ Милана Ансельм Бовизский. А в самом городе в это время находился один из героев Первого крестового похода и богатейший человек Франции Раймунд Сен-Жилльский, граф Тулузы, один из тех, с кем Стефан делил невыносимые тяготы стояния под Антиохией.
Блуаский был очень рад встретить старого товарища по оружию:
- Вы все-таки раскусили этот орешек? И вы все-таки победили?
- Да, и Антиохия наша, - отвечал Раймунд, - и Иерусалим наш.
Раймунд Тулузский с одобрения императора Алексея и возглавил этот новый поход. Стефан и остальные сеньоры из Франции были этому очень рады - граф был не только богатым, но и авторитетным, и - что важнее - опытным человеком. «Такой точно не подведет», - думали оба Стефана, Блуаский и Бургундский, Эд Рыжий и все остальные франки. А вот ломбардцы считали иначе. И когда поход начался, и войско крестоносцев выдвинулось из Никеи, они устроили «бунт на корабле». Вместо того, чтобы идти проторенным маршрутом через Дорилей, Иконий и Гераклею, старой римской дорогой, итальянцы настояли на том, что в первую очередь нужно отправиться совсем в другую сторону. А именно - на северо-восток Малой Азии, туда, где томился в застенках султана Мелика Гази из рода Данишмендидов герой первого похода Боэмунд Тарентский. Тот самый, благодаря которому и была одержана большая победа под Антиохией. Так уж вышло, что рыцари и солдаты с севера Италии неровно дышали к рыцарям и солдатам с юга своей страны - норманнам. Ломбардцев было больше, они и победили в ожесточенном споре. Вместо того, чтобы идти кратчайшим путем в Сирию, а затем в Иерусалим, крестоносцы потопали черти куда выручать Боэмунда.
И что вы думаете? Своенравность и упертость итальянцев сгубила всех. Хотя начало было хорошим. Латиняне без больших усилий взяли Анкару и по договоренности с Алексеем Комнином передали город под власть Византии. Правда, это был первый и единственный успех. Потому что после Анкары войско пошло на север и... заблудилось. И где-то среди анатолийских теснин недалеко от города Гангра блестящее европейское воинство попало в засаду, организованную сельджукским султаном Рума Кылыч-Арсланом и Меликом Гази (ради того, чтобы наказать крестоносцев, они даже закопали топор войны, которую вели друг с другом чуть менее, чем непрерывно). Разгром был страшный, ломбардцы были уничтожены чуть ли не все до единого, кроме разве что графов, которым удалось ускользнуть, а также миланского архиепископа, заболевшего перед решающей битвой и отбывшего в Константинополь на лечение. Франкам повезло больше - и Раймунд Тулузский, и Стефан Блуаский с небольшими отрядами сумели добраться до Константинополя.
- Вы не послушались меня и вот что получилось, - сказал император Алексей.
Сражаться до конца
После такого фиаско многие бы опустили руки, возможно, что и Стефан Блуаский, если бы это случилось два-три года назад. Но сейчас граф твердо решил добраться до Иерусалима. Чего бы это ему не стоило. И он все-таки до него добрался. «Если не сушей, тогда морем», - решил граф.
Осенью 1002 года его корабль бросил якорь в порту Святого Симеона в Северной Сирии, где Стефана и прочих неудачников крестового похода встречал Танкред Тарентский, племянник томившегося в плену Боэмунда. В сопровождении Танкреда граф все-таки попал в Антиохию, провел в городе несколько дней, а затем отправился в Иерусалим. Добрался без происшествий. В Святом городе его встретил иерусалимский король Балдуин I. Стефан посетил храм Гроба Господня, поднялся на Голгофу... В Иерусалиме Стефан пробыл, может, две недели, может, три. После этого стал собираться домой.
- А, может, все-таки останетесь, граф? - спросил Балдуин. - Нашему королевству нужны такие сильные и отважные рыцари как вы.
- Как я? Но я не самый лучший рыцарь, - самокритично признался Стефан. - Как видите, добрался до Святой земли только со второй попытки.
Он хотел добавить про жену, но передумал.
- Мне кажется, ваше величество, вы найдете более достойных защитников Гроба господня, - добавил граф.
Однако Стефану Блуаскому не суждено было покинуть Святую землю. Не суждено было и обнять жену с чувством выполненного долга.
Его корабль вышел из Яффы, однако не смог попасть в открытое море - мешала разыгравшаяся непогода. Пришлось вернуться. А пока ждали попутного ветра, в Яффу прибыл гонец от Балдуина:
- Король идет в большой поход в Египет и очень нуждается в рыцарях. Это вопрос жизни и смерти.
Слова посланника звучали важно и убедительно. И поэтому Стефан Блуаский со своим отрядом, а также другие рыцари, собиравшиеся отправится в Европу - Стефан Бургундский, коннетабль германского императора Конрад и другие - присоединились к походу.
Увы, легкой прогулки на получилось. Даже наоборот. Балдуин не рассчитал своих сил. Когда небольшое войско крестоносцев подошло к Рамле, стало ясно, что им противостоит гораздо более крупная армия египетского султана. Отступать было поздно, и Балдуин решил, что стремительная всесокрушающая атака закованных в железо рыцарей может решить дело в пользу крестоносцев. Мало того, по мнению короля, это был единственный шанс на спасение.
«И тогда они внезапно яростной атакой обрушились на арабов, ибо было самое место и время для проявления доблести, - рассказывает хронист-крестоносец Фульхерий Шартрский. - Но поскольку у наших было не больше 200 рыцарей, то их быстро окружили 20 тысяч вражеских рыцарей. Франков укротил тяжелейший натиск язычников, и менее чем за час большая часть наших была перебита; уцелевшие, не в силах сдерживать такой напор, обратились в бегство».
Латиняне укрылись в Рамле. Правда, ни у кого не было сомнений в том, что арабы город вскоре возьмут. Если не сегодня, то завтра. И король Балдуин решает бежать. Ему советует это приближенные, ему обещает помочь один из египетских военачальников, которому когда-то Балдуин оказал большую услугу.
- Вы должны сохранить себя, потому что от этого зависит судьба нашего государства, - сказал королю Стефан Блуаский. - А мы останемся и будем сражаться до конца.
Темной ночью Балдуин покинул Рамлу. А уже на следующий день небольшая горстка рыцарей приняла последний и решительный бой. Арабам без особого труда удалось проникнуть в город - сопротивление на стенах почти никто не оказывал. Стефан Блуаский и все остальные укрылись в главной городской башне. Не желая брать это укрепление приступом, сарацины обложили башню дровами и подожгли.
- Мы долго здесь не протянем, - сказал Стефан Блуаский, когда клубы дыма стали заползать в бойницы и дышать становилось все труднее и труднее. - Нужно что-то делать, нужно пытаться прорываться.
- Это, конечно, бесполезно, но другого выхода нет, - поддержал его коннетабль Конрад.
Рыцари вышли наружу и приняли неравный бой. Пытаясь достать врагов мечом, уворачиваясь от ударов, Стефан думал об Аделе - своей любимой супруге, которая ждала его далеко-далеко во Франции. Верила, что ее муж все-таки станет героем, надеялась, что он вернется домой. Но...
В схватке у башни и Стефан Блуаский, и Стефан Бургундский, и многие другие знатные и не очень знатные рыцари погибли... Повезло коннетаблю Конраду. Он получил тяжелое ранение, и сарацины его пощадили - за то что храбро и самоотверженно сражался. А еще нескольким франкам каким-то невероятным образом удалось бежать, они-то и сообщили горестные новости.
«Увы! Сколько знатных и доблестных рыцарей мы потеряли в этой беде - как в самой битве, так и в указанной башне! - пишет хронист. - Стефан Блуаский, муж мудрый и знатный, был убит, а вместе с ним и другой Стефан - граф Бургундский. Лишь три рыцаря вырвались оттуда. Тяжело израненные, они ускользнули и следующей ночью добрались до Иерусалима. Вступив в город, они поведали о случившемся несчастье горожанам».
...Когда Адела узнала о смерти мужа, у нее нестерпимо заболело сердце. Но она превозмогла боль и сказала Гийому, Тибо, Одо, Стефану и другим сыновьям:
- Ваш отец - герой. Он погиб, защищая Господа.
Она старалась, чтобы голос ее звучал спокойно.
Адела пережила мужа на 35 лет. Свои дни графиня окончила простой монахиней в клюнийской обители в Марсиньи.
Алексей Денисенков
Подписывайтесь на канал История и истории!
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
1118-й. Год, когда умирали короли
Голод и турки. Невыносимая осада Антиохии
Крестовый поход малодушных: трагедия 1101 года
