...Гран раздевался в прихожей, прислушивался к весёлой возне в комнате. Он кивнул на дверь
– Кто у нас?
Сестра улыбнулась
– Тётя Зина приехала.
Гран заторопился переобуваться, вошёл в гостиную.
Тётку, свою крёстную мать, Гран любил. Старуха была доброй, гостеприимной и очень не жадной. Она обожала крестника, нянчилась с ним, когда он был маленьким, одаривала подарками и вкусненьким. Сначала они с мужем жили здесь, в этом городе; потом, когда супруга - крупного чиновника - перевели на повышение в другую область, уехала вместе с ним.
Тётка оглянулась на шум шагов, радостно всплеснула руками, потянулась с поцелуями
– Геночка, мальчик мой! - Она всмотрелась в его огромную красивую фигуру, восхищённо протянула – Да ты настоящий плейбой!
Она усадила его рядом, стала кормить, подкладывать в тарелку лакомые кусочки, то и дело гладила, ласкала ладошкой его большую спину, лопатки, ерошила жёсткий ёжик уже начинающих седеть волос. Она заметила серебристую лапку у виска, удивлённо оглянулась на остальную родню
– Надо же... У родителя как у молодого ни одного белого волоса, а сын... - Она вдруг нахмурилась - Ты болеешь?..
Гран отстранился
– Нет. - Потом пошутил - Жизнь такая...
– У тебя проблемы?!
– А у кого их нет...
– Ты это брось... «Проблемы»... Не безродный, чай... Я пока ещё жива, слава богу...
– Я пошутил. Всё нормально.
Тётка передразнилась
– «Нормально» - Потом нахмурилась — А говорили тебе, дураку: «Учись!..» Эка досада... Зачем академию бросил?! Сидел бы сейчас в тёплом кабинете, бумажки перебирал, в ус не дул… Жалованье у госслужащих приличное. К тому же выслуга, карьера… Мы бы помогли - родня, как-никак. Далеко бы пошёл. Ведь толковый.
Она оглянулась на родню
– Вы тоже хороши. Родители, называется…
Отец отвёл глаза
– Что мы могли?..
– Упустили мальчишку! Слишком много свободы ему давали...
– А попробуй, ему не дай. Будто он нас слушал. Упрямый же, как чёрт...
Гран примирительно потрепал тётку по руке
– Не нападай на них. Предки не виноваты - я сам так решил.
– Не жалеешь теперь?
– Нет.
– Но диплом... «Корочка» не помешала бы.
– Зачем она мне? - Гран ухмыльнулся, облизал жирные пальцы, потянулся к салфетке - К слову, среди самых богатых высокообразованных нет. Люди достигли всего сами и без вашего «высшего образования». Это хирургу, чтобы уметь резать, учиться надо. А я бизнес и без вашей «вышки» подниму. Были бы только мозги.
Мать поддакнула
– Он толковый. Квартиру уже себе купил, иномарку, нам помогает, сестре учёбу оплачивает…
Тётка заинтересовалась
– Чем занимаешься?
Гран, пряча глаза, ухмыльнулся, передёрнул плечами
– Я "свободный охотник"...
- И за кем «охотишься»?
– Сучье всякое заставляю деньгами делиться...
Тётка ахнула
– Так ты коллекторную фирму держишь, что ли?!
– Ну как бы, да... «коллекторскую»...
Родственница смотрела с обожанием
– Только умоляю, Геннадий, смотри, будь осторожным! И запомни: если что нужно, - обращайся. Приходи, в любое время дня и ночи...
Гран, пряча глаза, как-то странно прищурился
– Приду…
Разговор оживился, перекинулся на воспоминания, затянулся до вечера. Потом тётка с родителями уединились в кабинете. Утром она уехала.
...Гран косился на мать, на её озабоченное лицо.
– Зачем она приезжала?
– В гости...
– Не ври. Нахрена мы ей, нищие родственники, нужны. Она теперь - птица другого полёта. Чего хотела?
– Просто проведать.
– Типа «соскучилась»?
– Она родня.
– Не доверяешь мне?
– Не говори ерунды.
– Тогда колись.
– Вещи она просит кое-какие припрятать. Говорит, антиквариат.
– Ни хрена себе...
Мать смутилась
– Ты уже не ребёнок - должен понимать...
– Да понимаю я, мама. Дядя на службе бабла по-лёгкому срубил - взятки, откаты, просто наворовал... Да столько, что уже в банк совестно нести и дома не умещается... Теперь вот, как бурундук, по шхерам прячет. Что они вам с отцом за это пообещали?
– Машину.
Гран опешил, покачал головой
– Вот это размах! Вот это, я понимаю, живут люди! - Он помолчал, подумал - Позвони им: скажи, чтобы барахла своего сюда не привозили.
– Но как же?!
Гран укоризненно покачал головой
– Меня уму-разуму учите, а сами... Мозгов что ли нет?.. Вы куда лезете?.. За такой «антиквариат», мамаша, людям глотки режут. От уха до уха. Себя не жаль - нас пожалейте. Они в свои игры играют, - а мы с сеструхой здоровьем своим расплатимся. – Гран взял из рук матери полотенце, подтолкнул к двери. - Иди, давай, звони. А то, действительно, припрут. И ещё... Никому ни слова о вашем разговоре, о чем они вас с отцом просили…
Через несколько дней тётку с мужем убили.
Мать судорожно мяла в руках мокрый от слез платочек, тёрла воспалённые глаза. Потрясение от случившегося было настолько сильным, что ей то и дело приходилось вызывать «скорую». Боясь даже помыслить, что подобная участь могла ожидать и её домашних, чувствуя себя виноватой, она ходила, как потерянная, вздрагивала от каждого стука и звонка. Когда началось следствие, семья, следуя советам Грана, скрыла от оперативников цель последнего посещения родни, рассказала, что та приезжала «просто так», «погостить по-родственному». И дезинформированное следствие не смогло сделать правильный вывод о характере налёта, который носил вовсе не случайный характер. Впрочем, винить в несознательности единственно только мать и отца Грана было неправильно. Когда разбираясь с мотивами преступления, детей убитых попросили сделать опись похищенного, они поначалу растерялись. И было отчего. Прекрасно зная о масштабах коррупции родителя, о том, какими, на самом деле, деньжищами и делами он ворочал, и какие и сколько ценностей в доме хранил, они, тем не менее, не позволили себе озвучить эти факты, чтобы и самим, не дай бог, не нарваться. Так как объяви они о количестве украденных денег, золота и «камешек», и «доброе имя» отца было бы немедленно скомпрометировано со всеми вытекающими отсюда для них, наследников, последствиями. Вполне возможно, оставив на время убийц, следствие занялось бы изучением источников их собственных доходов. Вот ведь в чем была засада. И боясь «экспроприации», сын и дочь погибших не просто молчали о масштабах своего несчастья, но страстно молились, чтобы налётчиков... не нашли. Заявив, что похищенного на самом деле было немного (да и откуда «много», когда «папа был честнейшим человеком...»), они всё списали на месть недобросовестного и дикого предпринимательства за «выполнение неподкупным и порядочным клерком его профессиональных обязанностей»...
Банда опять всё правильно рассчитала: введённое в заблуждение следствие, конечно же, «рыло землю», и очень даже добросовестно… Вот только опять не в том направлении, в котором было нужно...
Много позже, когда их всё-таки взяли, следователь, не имея возможности ничего доказать (улик, вещдоков не было никаких), на последнем допросе с усталым любопытством уставился в не потревоженное никакими переживаниями спокойное лицо
– Послушайте, Грановский, можно задать вам один вопрос? Не для протокола...
– Ну?
– Только ответьте честно. Мне это важно уже не как следователю, а так, для себя, для общего, так сказать, развития...
– ?
Следак коротко помолчал, обдумывая, как правильнее сформулировать занимавшую его с некоторых пор проблему, привалился грудью к столу, заговорил
– Ну, ладно «преступность»... Согласимся: есть в общественной природе человека такое явление. И оно объективное. Ну, развела нас с вами однажды судьба по разные стороны, - разными у нас с вами оказались романтика и идеалы. А еще, наверное, в вашей персональной истории присутствует и какой-то сугубо личностный пунктик. Возможно, обидели вас когда-нибудь «система» и некий дурной клерк, озлобились вы на них и на всех, вышли мстить... Хорошо. Допустим. Это мне понятно. Но... - Следователь поёрзал в кресле - Пусть вы и преступники... Но ведь всё равно же люди. Ведь люди же - не скоты. Душа, сердце, мозги есть. Чувствовать, как все умеете. Даже животные - те же собаки, кошки, даже дикое зверьё! - понимают ласку, любят того, кто к ним добр, кто их кормит...
– Это ты к чему? - Гран с интересом вгляделся в расстроенные какой-то мыслью глаза
– Я об эпизоде с твоей тёткой всё думаю. Мать говорила, она была твоей крёстной, вы дружили...
– И что?..
– Вот ответь: как можно хладнокровно убить родного человека?.. Забивать его с особой жестокостью, так чтобы он непременно страдал и мучился... А ведь он, этот человек, был для тебя не просто не
посторонним, - он столько хорошего для тебя в жизни сделал! Она, эта
старуха, тебя любила. Она тебя растила. Она тебя с рук своих не спускала,
кормила. Лучший кусок отдавала. У постели твоей ночами сидела, когда ты
маленьким был, болел. Нянчилась с тобой. Колыбельную пела, кашку варила, сранки твои стирала... Защищала, когда тебя обижали... - Следователь помолчал, собираясь с мыслями.
- Нет, умом я понимаю: не святыми они с мужем были людьми. Гадом дядька твой оказался - коррупционером, отрыжкой. Не за что, правда, уважать. Но ведь он - твой родственник, кормилец. Он заботился о тебе. А ты ему голову оторвал. И ему и крёстной своей. Неужели не жалко было?.. Неужели ничего в душе не дрожало?.. Просто хочу докопаться: как можно быть таким хладнокровным и бессердечным, чтобы убить сделавших для тебя столько хорошего, по сути, родных людей?..
Гран опустил голову, задумался. Картинка налёта, как живая встала перед
глазами.
...Вот они с братвой входят под утро в дом, разделяются, тихо крадутся по
темным спящим коридорам, отыскивают спальню...
...Тётка жмётся к плечу мужа, трясётся, как в лихорадке, шарит безумными глазами по маскам злодеев. Она пытается поймать их взгляд, чтобы попросить пощады, откупиться, и вдруг словно спотыкается, задерживает дыхание, тянется руками к горлу. Её физиономия - еще мгновение назад осунувшаяся, будто в миг постаревшая, - начинает медленно
разглаживаться, смотрит с невыразимым изумлением. Тётка не может говорить, а только чуть подвигается вперёд, придушенно
выдыхает: «Ты?!!!» Они мгновение рассматривают друг у другу зрачки, и он,
нисколько не смущаясь, подходит к кровати, толкает её дулом в висок,
приказывает встать. ...Она ведёт его к схрону с деньгами, потом выдаёт
ещё один. Он забирает деньги, ценности, оглядывается на мешки с добычей, что-то прикидывает. Мало. Он просит тётку по-хорошему отдать остальное... Она, отчего-то ещё надеясь уцелеть, отрицательно качает головой: дескать, прости, Генночка, ничего больше нет... И тогда он опрокидывает её на пол, бьёт ногой. Она начинает выть, ползти, а он идёт следом, продолжает наносить удары. Наконец, она больше не плачет, не молит о пощаде, а словно заглянув в недалёкую уже будущность и увидев темноту, неожиданно смиряется, указывает на последние тайники. А дальше он её убил. Собственноручно. Привычно забил в углу.
Он пытается осмыслить вопрос следователя: не жалко ли было убивать? - ведь родня, как ни как... К тому же, действительно, хорошая. Он прислушивается к себе и... ничего не ёкает, не шевелится в душе. Впрочем, не совсем так. Один момент опять занимает его: убив за годы своего «бизнеса» немало людей, он вдруг обнаружил престранный феномен - женщин убивать было труднее. Точнее, не труднее, а сложнее. Но не в том, разумеется, смысле, что их было как-то «жальче» или они вызывали сострадание. Нет. Любая душевность и мораль в его мокром деле отсутствовали напрочь. Только физиология. И тут было
чему удивляться... Невероятно, но факт: женщины отчего-то оказывались более живучими, - ну как пресловутые кошки, которые почти всегда умирают долго, до последнего оставаясь в сознании. Тётка не явилась исключением. Зажатая в углу, она не сопротивлялась, отрыгивала с каждым новым ударом слабое: «Что ты делаешь?.. Что же ты делаешь...» Потом, намучившись, в конце концов, затихла... но не умерла. Её, как и многих других, пришлось добивать «спецсредствами» - резать глотку...
Гран нахмурился: вот ведь сука... Старуха, - а живучая, бля...
Следователь, обнаруживая на его лице напряжённую работу мысли и обуреваемый любопытством: осталось ли в бандите хоть что-нибудь человеческое?, чувствует ли он раскаяние?, ужасается ли содеянному?, перегнулся к нему через стол. И вдруг отшатнулся, напоровшись на упрямые, дерзкие, безжалостные, с «прыгающими чёртиками» насмешливые глаза. Один короткий взгляд сказал всё: «Не люблю, не
жалею, никем из вас на вашей стороне не дорожу... Вы все – суета».
(продолжение следует...)
