По возвращении в лагерь, ко мне подошёл Николай:
- Андреев рассказал, как ты себя в бою вёл, хвалю, только вот чего ты в рукопашную пошёл, почему не стрелял?
- В карабине патроны кончились, а запасные я потерял.
- Вот как, а Андреев про это не сказал, выходит, я не слышал. Потом поговорим.
Командир моей группы ушёл к командиру отряда, а я привалился спиной к сосне.
- Чего там было? – подбежали ко мне с расспросами мои товарищи.
- Бой.
- Нашли кого спрашивать, из него слово клещами не вытащишь.
Я ещё раздумывал в какую мне идти землянку, как подошёл Николай, в его руке был немецкий автомат.
- Держи свой трофей, тебе с ним немца бить, командир так велел. Чего в избу не идёшь? – так он называл землянку.
- Думаю в какую.
- Что значит – думаю?! Ясное дело, в нашу!
Позже я спросил у Николая: «Что в мешках было?». «Зерно. Хуторяне в лесу его сеяли, чтобы с голоду не пропасть, а как урожай собрали, выдал кто-то, вот и приехали полицаи за ним!». Много я потом видел этих предателей, несмотря на то, что Красная Армия била фашистов, находились нелюди, которые выдавали партизан, их связных, тех, кто помогал защитникам Родины. А ещё мне стали сниться сны, где я один против тысячи немцев и полицаев, стреляю из автомата, а попасть не могу, кончаются патроны, я кричу «Патроны, дайте патроны!». Ребята будили меня, успокаивали, а потом нашли выход. Как закричу про патроны, так суют мне в руку пустой магазин от немецкого автомата, дальше я сплю спокойно.
Началась партизанская жизнь, засады, нападения на патрули, немцы жутко нас боялись, если какой разъезд, то не меньше десяти фрицев. Слышали, что на другие отряды облавы враг устраивал, но нас миновало, может потому, что мы на месте боя были всего ничего, всегда старались быстрее уйти. Фашисты отступали, всё чаще мы видели в небе наши самолёты, партизаны махали им руками, да разве нас с такой высоты разглядишь? На большаке большое движение было, вот мы и смотрели за немцами, всё аккуратно записывали, а потом по рации наши цифры в тыл передавались. В одной такой разведке, мы с удовольствием смотрели, как наши бомбят колонну немцев, знатно горели их машины, танки, рвались боеприпасы, по полю бегали объятые огнём фигуры солдат. В конце колонны я разглядел грузовую машину, её водитель был не дурак, а может просто трус, завидев впереди себя пожарище, он съехал с дороги в небольшой лесок. Я предложил командиру группы посмотреть, что за груз машина везёт, жалко было терять момент пока фрицам не до нас. Мы бегом бросились к машине, если придётся стрелять, то под этот шум всё пройдёт незаметно. Приблизились, а там один водитель, больше никого нет. Увидев нас, он обделался, его даже стрелять не стали, просто толкнули в большую лужу. Грузовик был нагружен немецкими гранатами, я их уже давно освоил, такое добро бросать не стоит. Распустили кожаное сиденье грузовика на ремни, связывали по две тасканки вместе и на плечи, партизаны, кто покрепче был, умудрялись три штуки на себя взвалить, в общем, нагрузились мы знатно, грузовик подожгли.
Уже пора было первому снегу выпасть, а всё шли дожди, страдали от них и немцы и мы. Однажды, мы наблюдали за объездной дорогой. По ней, миновав разбитый большак, можно было хорошо проехать. Отделившись, с разрешения командира, от группы, я пробрался к небольшому возвышению, дорога проходила прямо под ним. С радостью я наблюдал, как промокшие до нитки немцы, толкали свои машины, пытаясь вызволить их из плена грязи. «Вот где повеселиться можно!» - подумал я тогда, и по возвращению в отряд, доложил о своём плане. Командир отряда меня внимательно выслушал, а потом сказал:
- Хорошее дело ты придумал, только не торопись, дождись хорошего куша и действуй.
- Так это моему командиру сказать надо.
- Твой план, тебе и командовать.
Придя в свою землянку, я не мог успокоиться. «Как это мне командовать? Кем? Теми, у кого уже седина в бороде, будут ли слушаться?». Решил посоветоваться с Николаем.
- Будут, я сам с ними поговорю. Сколько тебе человек надо?
- Десять, пятнадцать. Я не знаю.
- Смотри, если десять человек будут задействованы в основной операции, то плюсуй ещё по пять на прикрытие с двух сторон, итого двадцать выходит. И будь уверенней, если командовать тебя поставили.
- Кто мне такую ораву даст?
- Дадут, план и правда хорош.
Ещё затемно мы были на месте, пока основная группа пряталась от противного моросящего дождя под раскидистой елью, три партизана наблюдали за дорогой. По тому, как было встревожено лицо одного из наблюдателей, я понял - на дороге что-то случилось.
- Иди сам посмотри, может уже пора.
Осторожно выглянув, я увидел два грузовика, вокруг них суетились немецкие солдаты. Размытая дождём выбоина не давала им покоя. «Что-то тут не то, для них это не препятствие!» - думал я, часто моргая, сбрасывал с ресниц капли воды. Наконец немцы решили, что надо делать, достав топоры, стали рубить молодые деревья, укладывая их в грязь. «Ага, легковой машине дорогу готовят, а это уже цель, подождём!». Я не двинулся со своего места, пока не увидел две чёрные легковые машины, они медленно крались по уже порядком разбитой дороге, сопровождали их мотоциклисты.
- Зови наших, пусть всё несут, быстрее.
Партизаны расположились по краю возвышенности, несколько немецких солдат задирали головы, подставляя дождю лица, понимали, где может быть опасность. Один из грузовиков поехал, проверяя дорогу, прошёл, как по асфальту. Остановив машину на другой стороне, водитель ждал, может его помощь понадобится. Следом за грузовиком по стволам и веткам деревьев проехали два мотоцикла, тоже остановились, рокоча двигателями. Когда первая легковушка уже почти проехала выбоину, а вторая только на неё въехала, я дал знак начать атаку. Сверху на немцев полетели гранаты, стрелять из партизан никто и не думал, не за этим столько мокли. Немецкая граната не сразу взрывается, поэтому на землю успело упасть много подарков для врага, а вот потом начался для немцев ужас. Сбросив вниз всё, что у нас было, мы быстро ушли в лес. Сказать честно, мне было всё равно, какие там немецкие командиры в машинах сидели, может даже генерал, для меня они все были врагами.
Последней большой операцией нашего отряда было уничтожение гарнизона немцев и полицаев. Одному нашему отряду было не справиться, командир решил объединиться с другим отрядом, обговорили всё. Группа, в которой я находился, должна была занять позицию на окраине села, прикрывая партизан из другого отряда. Подошли тихо, обосновались в сарае, что за крайним домом стоял. Начался бой, все воюют, а мы сидим, руки чесались бить врага. Вдруг слышу, возня возле дома, посмотрев в щель, увидел женщину, было понятно, что она пытается сбежать. Из-за дома выбежали партизаны, не наши, догнали женщину, допытываются, где её сыновья-полицаи, та плачет. Вдруг один из партизан подошёл к женщине и, схватив её за горло правой рукой и прижал к стене. Я отчётливо разглядел якорь, меня аж от стены отбросило, неужели ОН?! Вернувшись, я присмотрелся, так и есть, тот самый мой попутчик из вагона, снова гладко выбритый. Я шум поднимать не стал, дождавшись конца боя, подошёл к командиру отряда, откуда были те партизаны, спросил за «моряка». Тот сказал, что боец он хороший, пришёл в отряд два месяца назад весь избитый, но с оружием, сбежал от немцев. Я тому командиру всё рассказал, он обещал разобраться, но просил не показываться на глаза партизану с наколкой. Через три дня мой командир сказал, что сознался «моряк», засланный он был немцами в тот отряд, спасибо мне передавали. Война продолжалась, теперь я был настоящим бойцом, с погонами младшего сержанта, с двумя орденами Красной Звезды и медалью «За отвагу», таким домой и приехал, на радость матери и сестрёнки. За всю оставшуюся маме жизнь, она ни разу не попрекнула меня теми валенками, а всё думал: «Как бы сложилась моя жизнь, не соверши я тот проступок?».
30
