Безупречность моей памяти - одновременно моё благословение и моё проклятие. Я постоянно возвращаюсь в прошлое.
Я стою в середине узла, маленькая, молодая, напуганная, а мама уже наполовину развернулась. Она готова бежать к Рубежу. Эхо далёких взрывов отдаётся в моих ногах мелкими вибрациями. Где-то рвутся несущие нити. Сеть грустно поёт. Мама в боевой накидке выглядит неуязвимой. (Я уже тогда чувствовала, что вряд ли ещё когда-нибудь её увижу). В музыке нитей и стен есть что-то роковое.
“Всё запомнила? Тогда беги, - говорит мама мне через плечо. - Беги, не останавливайся. Прячься”.
Она всегда отличалась лаконичностью. Я провожаю её взглядом, думаю над тем, чтобы побежать за ней, а потом всё-таки следую её указанию и рву когти в противоположную от Рубежа сторону. Нити скользят под ногами; я спотыкаюсь, как свежевылупившееся дитя, меня шатает из стороны в сторону, и в каждой лишней вибрации мне чудится вражеская поступь.
Старые знакомые не заставляют себя ждать; они предупреждают о себе грязным вещанием во все стороны. Наши голоса - красивая дельта-функция, у Двуногих и их слуг - уродливый колокол частот. Может, поэтому я всегда испытывала к ним инстинктивное недоверие. Почему высокомерные звёздные странники не могут даже голоса свои выдержать в чистом и узком диапазоне?..
Охотники тяжелы; бегают только по несущим нитям, да и с тех иногда падают. Но они быстры. И прыгают далеко. Я помню страх. Я помню, как он сначала сковал все мои ноги, потом - придал им сил и ловкости. Я прыгаю между нитями, скольжу над пропастями, просачиваюсь меж скал. А они просто продираются за мной вслед; некоторые застревают, некоторые срываются, но всех потерять не выходит. Ближайший прыгает ко мне; глаза горят за окошками глазниц скафандра, грязный сигнал о чём-то предупреждает двуногих господ. Я замираю.
“Замедляй, когда нужно время”.
Мамин голос. То, чему она меня не успела как следует научить. Всё, что у меня от неё осталось.
Охотник покроет разделяющее нас расстояние в половину секунды. Мне нужно хотя бы в десять раз больше, чтобы найти, куда вильнуть. Я торможу Струну; с одного килогерца до сотни герц. Время растягивается. Охотник теперь летит сквозь густую смолу. Наши тела остаются в реальном времени; мои мысли впереди на порядок.
Сработало.
Я пытаюсь повернуть голову, чтобы осмотреться; шею пронзает боль. “Мысли быстрее”, - напоминаю я себе. - “Работай с тем, что есть”. Изучаю нити в поле зрения. Рассчитываю траекторию движения охотника. Нахожу на заднем плане второго.
“Поднырнуть, свеситься, дать ему упасть на нить, воспользоваться вибрацией, подлететь вверх…”
Да. Сработает.
Отпускаю Струну. Она возвращается на привычный килогерц. Мысли и тело синхронизируются. Свешиваюсь. Охотник на нить падает всем весом; одна толстая когтистая лапа тянется ко мне. Нить реагирует упруго. Меня подбрасывает, я подлетаю на несколько метров, цепляюсь за другую нить, бегу дальше.
Второй Охотник поскальзывается и срывается в бездну сам.
Меня окрыляет триумф; сейчас над тем моментом остаётся только грустно смеяться. Дрожь нитей под ногами усиливается. Грохочет уже намного ближе.
Несколькими минутами позже появляется Двуногий. Он выбирается на карниз прямо под потолком пещеры и снимает с плеча оружие. Я виляю, пытаясь скорее убраться с его глаз; мне тогда казалось, что время у меня было. Коротенькие ноги подвели. Он расчехляет свою ношу, целится, стреляет.
Я сразу замедляю Струну. Я ведь тогда не знала, из чего он стрелять будет. Я ожидала что-то вроде нашего оружия - может, иглу, или ещё какой снаряд. Не лазер.
Нас разделяет несколько сотен метров. Я с тех пор всё не раз посчитала: фотонам требовалось несколько сотен наносекунд, которые мне нужно было бы растянуть в сто миллионов раз. Восемь порядков, на которые требовалось замедлить Струну. Крошечные доли одного герца.
“Ты всегда платишь своим временем, - говорила мне в спешке мама, а я не могла понять, что она имеет в виду. - Оно не берётся из ниоткуда. Мы можем его растянуть, но мы за него платим. Тысячекратное замедление сбросит тебя к одному герцу. Мозг не вечен. Струна тоже. Ты платишь будущим”.
В любом случае, тогда я просто не успела Струну замедлить. Свет не обогнать. Зелёный луч прожигает в моём боку дыру. Сбрасывает меня с нитей. Вот и всё. Недолго Тчи побегала. Помню боль - самую страшную, какую когда-либо ощущала. Помню, как желала в тот же миг умереть, исчезнуть, стать одной из жертв, частью статистики.
Опять мамин голос.
“Ускоряй, когда… например, больно”.
Так и поступаю: с килогерца до трёх, десяти, сотни. В реальном времени меня подбирают и куда-то несут; в моём сознании проходят доли секунды. Но слишком много пропускать нельзя. Обратно. Со мной кто-то пытается заговорить.
Она представляется Доктором Лидой. Её лицо надо мной нависает широкой, бледной луной; мокрые глаза смотрят с непонятными мне чувствами, отвратительный склизкий рот шепчет акустику в приёмник, а тот вещает уже знакомыми грязными частотами. Она просит меня назвать моё имя.
Я отвечаю ей.
“Хорошо, Тчи, - молвит она тогда. - Тебе страшно?”
Я признаюсь: да, страшно. Ребёнку-мне и правда страшно.
“Я могу тебе помочь, - говорит Лида. - Но мне нужно, чтобы ты кое-что мне рассказала. Про Струны.”
Я молчу.
“Мне очень нужно это знать”.
Я догадываюсь замедлить Струну.
Я начинаю размышлять о том, зачем ей так нужно это знать.
Что мне самой о Двуногих известно? Они пересекли звёзды. У них очень много таких технологий, какие нам кажутся волшебством. При этом они противно-влажные, мягкие и не умеют говорить без своих грязно вещающих устройств. И вообще они, кажется, не вполне живые, потому что своих волн у них нет совсем. У них вообще ничего нет. Только звездолёты и оружие.
Они хотели поселиться рядом с нами. Ткачихи им отказали. Они на нас напали.
Маме пришлось уйти на Рубеж…
Замедляю Струну ещё сильнее, чувствуя, что размышляю в верном направлении. Они сильнее нас. У них есть световые пушки. Они летают меж звёзд. Но она спрашивает меня о Струнах. Почему?
Потому что Струны - наше преимущество. Потому что у неё Струны нет.
Кажется, вот оно. Но преимущество отдавать нельзя. Я знаю это из детских игр. Не пускай других в свою сеть. Не позволяй другим оплести тебе ноги. Там, на Рубеже, мама полагается на Струну. Я не имею права рассказывать.
Обратно к килогерцу.
Я говорю ей: нет. Она кивает, тыкает в меня металлической палкой. Моё тело пробивает электрическим током. Боль страшнее, чем тогда, от выстрела. Я почти автоматически начинаю ускорять Струну…
И останавливаю саму себя. Если ускорю, место мыслей займут инстинкты. Тело захочет остановить боль. Скажет что-то, чего говорить нельзя, а я даже не пойму.
Нельзя. Обратно.
Замедляю Струну, растягиваю субъективное время, продлеваю собственную агонию в десять раз. Ищу выход. Выхода нет. Мне нужно больше времени.
Частота Струны падает до десяти герц, на каждую реальную секунду приходится сотня в моей голове, а у меня всё ещё нет решения. Я могу потерпеть. Мне нужно подумать ещё.
Герц.
У меня уже по килосекунде на каждую реальную. Я продолжаю размышлять; боль ослепляет, но некоторые мысли пробиваются. Их слишком мало.
Мама говорила, замедлять дальше нельзя, но что ещё мне остаётся?
Половина герца, десятая доля, сотая. Я не останавливаюсь. Мною движет любопытство. Может, я всё-таки могла тогда полюбоваться на пучок зелёных фотонов. Отреагировать - вряд ли; тело в любом случае не поспело бы.
А реальное время замерзает, словно скованное незримым льдом. Период колебания Струны теперь исчисляется немыслимыми временными величинами. Хватит. Я где-то в миллионных долях.
Секунды превращаются в десятки лет.
И я всё ещё здесь.
В реальном времени моё тельце лежит на пыточном столе Доктора Лиды.
Этот миг растянут почти остановившейся Струной на вечность. Миг агонии. Миг, в который я сбежала, чтобы не отвечать. Мне нельзя возвращаться, потому что в следующую секунду она может сделать боль хуже.
Где-то там, на фронте, с Двуногими сражается моя мама. Она не знает, что меня поймали, но ей нужно, чтобы я не раскололась.
Она говорила, что за растянутое время мы чем-то платим.
Этот миг - вся моя жизнь. Я провела в нём больше времени, чем моё тело живёт на свете. Лицо Доктора Лиды - моё ненавистное солнце. Оно никогда не угасает. В реальном времени она скоро моргнёт, и, может, обнаружит меня мёртвой. Я не знаю, сколько времени на это уйдёт у меня.
Я ушла в это мгновение с надеждой найти решение, но теперь я знаю, что выхода нет. Теперь я просто надеюсь, что моё сознание здесь состарится. Умрёт. Никогда не предаст секретов Струны.
Я продолжаю прокручивать старые воспоминания. Продолжаю думать о маме. Продолжаю пестовать свою ненависть. Окунаюсь в ту пору, когда могла ещё двигаться. Моё тело парализовано временным рассинхроном между ним и мыслями. Я по нему очень скучаю. Но не позволяю Струне ускориться. Я пережду здесь.
Им меня не поймать.
Автор: BorisVOKramar
Источник: https://litclubbs.ru/duel/760-vechnost-v-mgnovenii.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#вечность #мгновение #время #фантастика
