Когда он заходил ко мне, я всегда немного пугался. Сорокалетний детина ростом под два метра, с фигурой, похожей на богомола, он вызывал опаску у окружающих. Громов стремительно заходил в кабинет, размахивая, огромными руками и посверкивая бритым черепом. Череп у него, кстати, действительно просвечивал через кожу. Всяких там щёк, жировых прослоек, дающих лицу мягкость и прочей нежности у него не наблюдалось. Глубоко посаженные глаза, вечно нахмуренные брови и пронзительный взгляд. Жуть. Такого в темном переулке встретишь — сам всё отдашь, не дожидаясь просьбы. Впрочем, ко мне он относился хорошо.
Познакомился я с Громовым, когда он лежал в областной больнице на принудительном лечении. Дело его тянулось более десяти лет. Осужден за «призывы к свержению действующей власти, подготовке к покушению на Ельцина». Экспертизой был признан страдающим шизофренией (а заболел он сильно задолго до того, как), невменяемым, рекомендовано принудительное лечение в психиатрической больнице специализированного типа с интенсивным наблюдением. Этакая тюрьма для особо опасных сумасшедших. Несколько лет он находился на самом строгом типе, потом просто на специализированном, затем переехал на общий. Вот на общем, то есть в обычной психиатрической больнице мы и встретились. Он очень любил общаться, бывало найдёт свободные уши, зажмёт человека в углу и давай за свою жизнь рассказывать. Как почти у любого давно болеющего пациента, речь его представляла собой сплошной малоэмоциональный, но напористый монолог. По этой причине воспринимать её долго было весьма тяжело, но я держался довольно неплохо. Видимо этим и заслужил его доверие.
Следующие наши встречи были уже на участке, где он состоял у меня на амбулаторном принудительном лечении. Саша исправно посещал мой кабинет, каждый раз уточняя, когда можно совсем сняться с учёта. Особо долго держать его я смысла не видел, моё начальство тоже, поэтому мы решили выйти в суд с просьбой о прекращении такового. Всё равно он оставался просто на учёте, как пациент.
В суде мне навстречу выбежала насмерть перепуганная секретарша. Вся такая блондинистая и с ногами. Прижимая к выдающейся груди два объёмных тома уголовного дела, она долго не могла сформулироваться и отдышаться:
- Вы д-доктор?
- Я.
- Там… это, такой большой… сидит, а он чего… ой… скажите, а он не опасен?
Я уже понял, что мой подопечный в суд уже явился и поспешил успокоить беднягу:
- Нет, он смирный, - я постарался улыбнуться своей самой успокаивающей улыбкой, - просто выглядит так.
- Да? Правда? - На меня смотрели пронзительно голубыми глазами, выражение лица секретаря было таким просящим, что я сразу расправил плечи 46 размера и пошёл защищать прекрасных дам от ужасного чудовища.
Девушка семенила за мной, прикрываясь папками с делом, как щитом. В зале, перед кабинетами судьи и их помощников сидел Громов. Всё те же два метра, череп и взгляд василиска. Огромная рубаха нараспашку, шорты и вишенкой на торте - тапки с рынка 48 размера. (Лето, жара всё-таки). Он сидел, обмахиваясь кипой каких-то распечаток и презрительно оглядывал зал. За столом напротив старательно отводили взгляды два пристава мужского пола, девушка-секретарь нервно щёлкала мышкой.
Я подошел и поздоровался. Громов вскочил:
- Доктор, здравствуйте, - зычный бас прокатился по залу, - эти вот, - он махнул рукой с бумагами в сторону секретарского стола, - не хотят у меня документы принимать.
Пристав уронил дубинку, девушка, вздрогнув, дёрнула рукой и стукнула мышкой по клавиатуре.
- Саша, - я подошёл к нему, - ты больше молчи, умнее покажешься. В заседании с судьёй не спорь, угукай, ты всё осознал, ты молодец. Документы у тебя судья сама попросит. Понял?
- Доктор, я всё знаю, не переживайте, - громогласно пробасил он. Секретарь, просочившаяся за стол тихонько ойкнула. - Я просто заранее кое-что отдать хотел, а они...
Я доложил высокому суду, всё, что думаю о своём подопечном. Что ходит регулярно, не нарушает, маме помогает, приводов и госпитализаций не было, революций не планирует, так мол и так, просим снять принудку. Судья начала опрос Громова. Саня продержался минуты две, а потом началось…
Тут надо пояснить, что он был правдоруб и революционер, возведённый в абсолют с помощью параноидной симптоматики. Причём ещё со школы. Он не воровал, не убивал, собственно вообще ничего конкретного не совершил. В начале девяностых, он яро протестовал против власти и требовал её свержения с помощью самых кардинальных методов. Своим занудством и неуёмной энергией он так задолбал и испугал местную ячейку сопротивления, что они сами его и сдали профильным органам. Малейшая несправедливость, вызывала у него лютое горение пятой чакры и взрыв негодования. В нашем заседании он сыпал статьями УПК и ГПК (уголовный и гражданский процессуальный кодексы), УК РФ и РФСФР, указывал на многочисленные нарушения, которые, по его мнению, имели место в уголовном деле. Судья, молодая девушка, листала кодексы со скоростью машинки для денег, не успевая за его эмоциональным спичем. Заседание окончилось прогнозируемым отказом и продлением принудки.
Я ругался на него, он ругался на «бестолковую девку, не знающую юриспруденции». После выхода из здания суда, Саня вручил мне бутылку пятизвёздочного и отбыл. Как по мне, её надо было оставить секретариату для снятия стресса. Доктор то привычный, с приёма сняли и то хлеб, а им каково? Однако отказываться было чревато, грузинский разлив я вполне уважал, поэтому ладно.
Впоследствии он пытался снимать диагноз через стационар и экспертизу. Ругался со всеми, кем только можно, требовал, писал, гудел, бубнил и был частым гостем в нашем диспансере (ходил к начальству), а года через три пропал. Я тогда уже ушёл с участка и всех подробностей не знал. Оказалось, он таки снялся с принудительного лечения и вместе с матерью уехал в другой город. Ну, пожелаем ему удачи и держать свои эмоции в узде.
А если нравятся мои статьи, подписывайтесь, жмякайте лайки, делитесь с друзьями, ну и, конечно, читайте меня полностью! Берегите себя. Всем добра и мира!
