Все эти обстоятельства создали в Жеке такое давление, что, получив от Вари очередную пачку писем, он решил ей написать. Писать матери или деду об армии было бесполезно, так как они все знали об армии побольше его – салаги.
А вот Варе можно излить душу и заодно будет хоть о чём писать, так как Жека всё-таки чувствовал вину перед не за то, что ни разу ей не ответил.
И вот в очередной раз, сидя на полит занятиях в коридоре батареи, слушая лекцию замполита о значении 27 съезда партии в его, Жекиной жизни, он решил, как и многие, написать вместо конспекта письмо Варе.
Сидели все как в строю. То есть взвод за взводом. Сержанты впереди, курсанты сзади. Сидели на казённых табуретах, без столов. В непосредственной близости друг от друга.
Жека сидел вплотную за спиной сержанта Курочкина, и был уверен в том, что так как он пишет, то претензий ни у кого возникнуть не должно. Но сержанту не сиделось спокойно, и он оглянулся и выхватил тетрадь для конспектов из рук.
Жека понял, что это конец. Но, как и в анекдоте, это был не конец. Сержант сосредоточенно вчитывался в содержание письма, и лицо его наливалось кровью. После прочтения он протянул тетрадь и сказал:
— Теперь твоя жизнь превратится в ужас. Ты теперь поймёшь, почему на всех углах салагами написано «Кто прошёл Остёр — тому не страшен Бухенвальд!». Ты меня понял, Жучок?
Жека всё понял. Со свойственной ему ехидной манерой, он описал в письме именно поведение сержантов. А Курочкин был в этом рассказе главным героем. Именно его описал, как тупого и недалёкого человека.
Сержант обиженно отвернулся, и Жека невозмутимо продолжил писать письмо, с места на котором он был так вероломно прерван. Теперь он накинул ещё юмора по поводу того, что его теперь ожидает, и с шутками описал Варе ситуацию. Понимая всю трагикомичность ситуации и её схожесть с фильмом «Максим Перепелица», Жека писал и писал, словно его прорвало. Дописав письмо, он был крайне удивлён тому, как много ему удалось написать.
Сразу же после политзанятий Жека получил от Курочкина три наряда вне очереди. Судя по его злой роже, он бы дал ему пожизненное дежурство, как легендарному Кузнечику, но по уставу больше трёх нарядов за один раз давать было запрещено.
Вообще письма в жизни солдат играют огромную роль. Причём это действительно часто дело жизни и смерти. В первый же месяц, когда в руки курсантов попали автоматы, прямо на их глазах, не теряя ни минуты, застрелил себя в сердце один из курсантов.
Жека видел, как понесли его молодое и красивое тело ребята из его подразделения. И, так как на стрельбище в этот момент было несколько тысяч курсантов, это произвело на них очень тяжёлое впечатление.
Потом, на политзанятиях, всем рассказали, что он получил письмо от девушки о том, что она его ждать из армии не будет. Замполит клятвенно всех заверил, что девушек на всех хватит, и, если кого-то не дождутся, то это не беда.
Но курсанты всё-таки были в депрессии. Их и так не очень ждали. Мало того, над теми, кто был женат, исподволь подтрунивали, а за спиной и вовсе насмехались. Особенно ребята попроще, у них не было романтических ожиданий, они были людьми от народа. И ссылались только на опыт простых людей.
А опыт этот был на уровне инстинктов и желаний, поэтому все они твёрдо были уверены в том, что их девушки живут в их отсутствии полноценной половой жизнью.
Но, несмотря на это, они всё равно испытывали тяжёлые чувства. Доброе слово и кошке приятно, а солдату доставались только команды, подбадривающие матерные тирады сержантов, и никакой любви.
А о любви курсанты мечтали. Не все о той самой, что можно видеть, когда одна собачка слиплась с другой, но все же о любви.
Замполит, со свойственной всем военным тактичностью, плавно, как наверняка ему показалось, перешёл от любовных неудач к тому, как нельзя писать письма. Жека был не единственным, кто писал письма на полит занятиях. Замполит «тактично» вызвал и поставил перед всей батареей курсанта Кузина.
Это был смешной паренёк из далёкого сибирского городка. Ростом он был максимум метр шестьдесят, уши его торчали в разных направлениях, нос был большой с гулькой на кончике. Он был копией Мамочки из фильма «Республика ШКИД».
Замполит с самыми добрыми намерениями объявил перед полуторосотненной толпой курсантов о том, что курсант Кузин забыл в тетради для конспектов своё неотправленное письмо. И зачитал его перед все честным собранием.
В письме было рассказано, с залихватской заменой всех возможных слов и эпитетов на матерные, что лихой курсант Кузин очень скоро получит сержанта. А пока, что он драит (матом) краники в умывальнике в ночном дозоре, моет (матом) унитазы, проходит (матом) огневую подготовку.
Также он изучает (матом) стрельбу из минометов двух калибров (подробно и матом), а также, по окончании учебки (матом), он поедет воевать с духами (матом) в Афганистан.
На самом деле невозможно воспроизвести всю комичность как самого письма, так и всей ситуации, но я очень постараюсь.
Дело в том, что письмо было написано товарищу по школе. Весь тон письма был нарочито гусарский, что вступало в полный диссонанс с внешностью курсанта Кузина, который, не сдерживаясь, рыдал, заливаясь соплями и слезами.
При этом вся батарея безжалостно ржала и хваталась за животы. Один только замполит с добрым выражением лица стоял и смотрел на катающихся по полу курсантов.
Жека очень жалел Кузина, но тоже ржал. Он просто не мог сдержаться. А когда все притихли, так как уже не могли смеяться, то крикнул:
— Кузя не плачь, тут пол батареи такие письма пишет!
Но Кузя был безутешен, он рыдал, как рыдают дети, не закрывая лица.
Замполит ответил на реплику политически.
— Вот в том-то вся и проблема! Вы же знаете, что все письма проходят военную цензуру? Что же вы в письмах полностью раскрываете военную тайну? Ведь тут в каждом предложении закрытая информация! Где служишь, чему учат, точные калибры, и самое главное куда поедете воевать!
После того как замполит распустил батарею, все разошлись по своим делам и только Кузя продолжал рыдать. Тогда сердобольный Жека подошёл к нему, обнял за плечо и повёл в умывальник, где включил кран и сунул голову Кузи под ледяную струю воды. Так, по-солдатски сурово, он помог Кузе успокоиться, и с чувством выполненного долга отправился по своим делам.
Ещё был такой жанр, как помощь сослуживцам в написании писем.
Все курсанты имели колоссальный разрыв в культурном и образовательном уровне между собой. Например, Жека, хотя и был классическим ПТУшником по поведению, но все явно чувствовали его моральное и интеллектуальное превосходство. По этой причине многие курсанты обращались к нему со странной для многих читателей просьбой. А точнее, просили написать за них письмо своим девушкам.
Происходило это действо на глазах у всего взвода. Жека садился на табурет, спрашивал имя девушки, и начинал писать душещипательными фразами о том, как «сердце щемит, и даже поцеловать некого», а также, «такая напряжённая служба, что даже в зеркало на себя посмотреть нет времени».
Как ни странно, тайно глумившийся над своим же творчеством Жека, имел большой успех у многих курсантов.
Один раз ему даже пришлось писать письмо своему армянскому «другу» Карлу, письмо русской девушке, с которой у него был мимолётный рОман. Но, так как Карл вообще плохо писал по-русски, да и мысли с трудом излагал, Жека написал мощное ара-письмо, не хуже Сирано Де Бержерака.
Письмо писалось вслух, и многие слушатели тайно использовали перлы в написании своих писем домой. А Карл, гордец и комбинатор, отвел Жеку в сторону и попросил его написать другое письмо, так это было уже засвечено, и к отсылке, по его понятиям, не годилось.
Жека с лёгкостью написал ещё одно смешное письмо, а первое отдал ребятам для образца, и некоторые потребовали его переписать.
Жека был в авторитете, так как письма от Вари продолжали приходить пачками. Он был просто не в состоянии их прочесть из-за нарядов и постоянного присутствия посторонних вокруг себя. Просто наклеивал на адрес свой домашний и опускал в почтовый ящик в надежде прочесть их потом. Это производило сильное впечатление на неокрепшие умы тех, кто это видел. Некоторые прямо вслух называли его мужиком, а армянин Карл, громко орал:
— Ара, маладэц, слушай! Вот как надо с этими бабами!
Так что, девушки, пишите своим парням в армию. Не огорчайте их по пустякам, ну я имею в виду, если вы их уже не дождались.
