(Продолжение)
Саид был коренной москвич. Блондинистый татарин. Таких потом, уже в Башкирии, я видел множество среди офицеров и зэков. Не знаю, как его родители, но он родился и вырос в Москве. Он был мой ровесник. Судя по складу ума, родители были какими-то инженерами или техническими специалистами. В нем было заметно советское воспитание. В детстве ему читали те же книжки, что и мне. Всесторонне развитый парень. Но лихие девяностые с преступной романтикой сделали свое дело, он пошел по «воровской теме».
Жил он, придерживаясь общих «воровских» понятий. Его этапировали на пересмотр дела. Саид отсидел уже почти два года, оставалось еще где-то год, и он рассчитывал, что его «нагонят» прямо в зале суда.
Приехал он из Саратова дико обозленный. А мы в свою очередь, зная, какое там положение, относились с пониманием к его раздражительности по пустякам. Хотя если быть объективным, то он еще был в порядке. Гораздо более обозленных мне довелось видеть впоследствии уже в Уфе. Да и на централах таких немало. Все, кто был в таких зонах, выходят одичавшими, готовыми сорваться на кого угодно за любой поступок или даже неосторожно сказанное слово. Тем не менее он был на коррумпированной зоне, где за деньги можно купить спокойную жизнь, чем он и пользовался. По его рассказам, он просто в основном занимался «железками».
Ел с утра мюсли с молоком – и на спорт угол. «За меня проплачено было, и никто особо меня не беспокоил, – рассказывал он. – Но были разные уроды-провокаторы, которые очень любили кровь попить. Сядут рядом и начинают провоцировать на драку или еще как...»
Впоследствии, сравнивая его рассказы с тем, что я увидел уже в Уфе, Саид стал мне очень понятен. Ненависть к ближнему для многих преступников была единственной отдушиной в заключении. Администрация поощряла конфликты между осужденными, и, как правило, наказывали вместо провокатора его жертву.
Познакомившись поближе, я заметил, что Саид еще постоянно жаловался всем на неволю. Что нет его любимой машины, которой не видел почти два года, что давно не играл в бильярд, который любил, что нет его любимой подруги, которая его ждет. В общем, сплошной дискомфорт. Разумеется, он не перебарщивал, но стоило заговорить на эту тему, как он сразу подхватывал разговор. Он просто тосковал. Эту болезнь у многих я наблюдал, как и за собой, не в самые лучшие моменты. В православии это называется «уныние».
Раз кто-то опять упомянул легкомысленных женщин, увиденных по телевидению. Девчонки в шортиках-бикини танцевали в заставках какой-то викторины.
– Такие бабы моментально ноги раздвигают, – сказал убежденно Саид, – стоит только руку протянуть. Если они так рогатки задирают перед всеми, значит, и в жизни себя так ведут. Так ведь, Революция?
Я пожал плечами:
– Не знаю, никогда не обращал на такие вещи внимания, – наверное, дело не в танцовщицах, а в том, что у них в головах творится и уровне нравов.
– Ну если не все до одной, то почти все. Да, у них с нравами совсем плохо. Вышел бы, столько баб перетаскал бы! Только, конечно, вот подруга... Если бы сюда хоть одну, – мечтательно протянул Саид.
– Да, бабу, конечно, все бы попользовали, – сказал Саня смеясь.
Обычно зэки смакуют такие разговоры и затягивают надолго. Они выглядят немного сумасшедшими, плавно переходя на такие вопросы: есть ли подмышками у твоих подруг волосы или бреют ли они между ногами? Тяжелый юмор – неотъемлемая сторона камерных разговоров.
Но тут Саня влез в разговор и в шутку и всерьез сказал тихонько:
– А ты попробуй Хакера крутануть, вон лежит и мечтает о чем-то. Может, Саид, о тебе...
Все тихо засмеялись, потому что Константин лежал на матрасе уже не первый день, неотрывно глядя в потолок.
Саид тяжко сказал:
– я Ленку люблю, даже не знаю...
– Да ладно, Саид, что ты как в первый раз прямо, – сказал Саня, сразу поняв, что Саида надо просто уговорить, только поднажать немного.
Все невольно обернулись от телевизора и глянули на ничего не подозревавшего, спящего у себя на матрасе Константина. Он, став изгоем, постоянно пребывал все в том же созданном в своем сознании мире и ничего не замечал вокруг.
– Давай, давай, Саид, – подключился Дима, – смотри, какой у него рот рабочий, грех его оставлять без дела. Все равно он этим кончит с такой шевелюрой. Давай, это же мечта поэта!
Саид в нерешительности и сомнении стал поглядывать в сторону Хакера. Но, скидывая с себя всякие мысли, отворачивался.
За Саидом и Хакером наблюдала вся хата, посмеиваясь. Правда, мне это не понравилось, и я еще надеялся, что Саид не станет заниматься подобной ерундой.
Саид долго еще сомневался, но через пару часов Саненых уговоров похоть взяла верх, и он принялся за дело.
Телефон Хакеру перестали давать еще после дня рождения. Он не мог понять почему. И пытался спрашивать об этом блатных. Сначала они просто говорили, чтобы отстал, мол, занят пока или ждут звонка. Потом начали просто игнорировать. Вот за эту нитку Саид и взялся тянуть.
– Слушай. Вот смотри, в хате тут от всех есть польза. Этот на дороге стоит, мы малявы разгребаем, Митя дороги плетет. Химик татухи бьет и рисует «марки» отлично. Белый, и тот на шнифтах стоит. Единственный, кто ничего не делает, – это ты. Лежишь балластом и все.
– Но я оплачу звонок...
– С оплатой пока нужды, как видишь, нет. Что ты можешь предложить, в чем есть необходимость? Налички у тебя нет, у тебя вообще ничего нет.
– А что я могу сделать, чтобы тоже польза была? – спросил наивно Костя.
Вот этого вопроса Саид как раз и ждал, подводя всячески его к этому.
– Ну, например... ну, пойдем я тебе объясню, например.
Саид вылез из-за стола. И подошел к Хакеру. Мы с Юркой находились рядом. Юрка, как всегда, что-то готовил, а я, как всегда, стоял рядом на шнифтах. И диалог их мы слышали полностью. Остальные зэки хоть и болтали о чем-то, но все равно с любопытством искоса посматривали в их сторону. Зная заранее, о чем идет речь.
Я, отсидев всего месяц и не понимая всего, услышал, что ему предлагает Саид и начал объяснять Юре, что не надо парню ломать жизнь и надо Саида урезонить. Зачем это ему – ради пяти минут удовольствия портить человеку жизнь?
Саид не грубо, но настойчиво предлагал Хакеру, чтобы тот удовлетворил Саида, взяв на клык. Хакер отказывался, но отказывался как-то невнятно и жидковато.
Я шепнул Химику:
– Юрик, это что такое, он же не понимает ни фига! И так у плинтуса лежит. Он же больной на всю голову.
– Белый, что ты, успокойся. Эти люди живут в другом измерении. У них, в отличие от тебя, другие жизненные ценности, как и восприятие. Для него что в рот взять, что чай попить – одно и то же. Он еще жить во многом лучше тебя будет, в несколько раз. Это всё другое поколение, другая порода, другие во всем. Ты просто не сталкивался с ними никогда и поэтому не понимаешь. Главное, его никто неволить не собирается, подожди немного, он сам согласится. Он скоро от этого сам кайф будет ловить. Его что, насилует кто-то? Просто подводят к тому, чего он сам, может быть, хочет. Согласится – хорошо, нет – еще лучше. Поверь, я за несколько лет видел таких, как он, – работающих механически «каской»... Повторяю, не захочет – не возьмет. Здесь же не беспредельщики какие собрались.
Минут через двадцать Саид с Хакером удалились за ширму дальняка.
Для меня это все равно был шок. Одно дело слышать о таких вещах от разных других зэков, другое – быть очевидцам подобного. И, как ни странно, это часть бытовухи, часть той жизни, которая происходит в тюрьме каждый день. Она принимает разные формы, но, по сути, невыносима для восприятия нормального человека.
Я, потрясенный, попросил Юрку подменить меня на шнифтах. Заварил себе кружку, насыпал сахар и сел, задумавшись, ждать, пока он слегка остынет. Совсем горячий я не пью.
Дима, выросший на малолетке, видя, как я воспринял происходящее, как-то вдруг по-дружески сказал:
– Белый, ты не принимай так близко к сердцу. И вообще, пусть это в твоей жизни будет самое страшное, что придется пережить. Спасай тех, кто, по крайней мере, тебя просит об этом, это первый признак, что действительно человеку нужна помощь. Вот, например, помоги мне, мне столько всего надо.
– Я, Саня, не «скорая помощь», – сказал я, уже смирившись и в чем-то согласившись с парнями.
Я допил чай и вернулся к шнифтам. Те двое все не выходили из-за ширмы. Оттуда периодически доносилось звуки, полушепотная и нетерпеливая ругань Саида: «Не так! Не так!» – «Языком?» – «Да, языком... не так!!!»
Арестанты еле сдерживали смех. Я попросил включить телевизор погромче.
Вдруг раздался грохот тормозов. Открылась кормушка, и я встретился глазами с инспектором. Тут же подошел Юра, инспектор назвал фамилию Саида. Саид откликнулся из-за ширмы. Надзиратель сказал, что он завтра «судовой» и ему завтра на суд ехать в семь. И исчез. Многие опять загоготали.
Из-за ширмы вывалился вспотевший Саид:
– хорош ржать, весь кайф ломаете, я уже полчаса из-за вас кончить не могу! Базарьте потише!
Все опять ухмыльнулись. Саид опять исчез за ширмой...
На мой взгляд, тот мальчик не осознал, что живет не в виртуальном мире. Что жизнь и все, что к ней прилагается, это не навечно. Жизнь нельзя вернуть, перезагрузив как игру, и в жизни нет, как на клавиатуре компьютера, сочетания кнопок Сtrl+Z.
Разумеется, Хакеру телефона не дали. Через несколько дней его дернули с вещами, и я его больше никогда не видел. Впоследствии я был свидетелем многих других ошеломляющих сцен. Ужасных и кровавых, но меня уже ничто не напрягало так, как эта, для меня нелепая и нелогичная, история, увиденная собственными глазами.
И на все я уже реагировал более спокойно.
Да и потом я, проанализировав Костю-Хакера и его поведение, подумал, что, по-моему, он совершенно вне тела своего был: как ты пользуешься прихваткой или обувью, когда надо, так у него тело вроде спец костюма или скафандра, необходимого в этой среде.
Люди, которых по беспределу насилуют, переживают очень сильно, а многие сразу кончают жизнь. А этот нормально – отряхнулся и пошел...
Уже в лагере у нас был дневальный из другого отряда, «пинч» (обиженный), который занимался уборкой в туалете отряда. Так вот, его еще на централе малолетки изнасиловали в тюрьме, он был дорожник и спалил «маляву». Этот дневальный впоследствии не стал заниматься подобными вещами. А Хакер наверняка – и потом, получив срок, или пока еще был под следствием – стал жить этим ремеслом. Потому что не видел в этом ничего страшного для себя. За это ему будут платить сигаретами, сладким и сытым.
Один согласился добровольно, второй был подвергнут изнасилованию, в этом и разница.
Так что со временем равновесие по отношению к этому случаю у меня восстановилось, и я особо не переживал.
У меня закончилась ознакомление с материалами уголовного дела. И нужно было готовиться к процессу.
Продолжение следует...
Друзья, а еще я снимаю классные видосы, обязательно посмотрите, если вы конечно в теме. Поддержите пожалуйста подпиской и лайком. Можете мне что нибудь написать, я обязательно отвечу.
