В многовековом противостоянии Польского королевства и государства Тевтонского ордена т. н. Голодная война занимает особое место. Хотя бы потому, что обе враждующие стороны с доселе невиданной активностью использовали самый жестокий способ ведения боевых действий – тактику выжженной земли. Причем этот термин стоит понимать буквально, ибо в первую очередь уничтожались посевы на полях. Однако давайте обо всем по порядку.
Несмотря на то, что в Великой войне 1409-1411 годов тевтонцы потерпели сокрушительное поражение (одна битва под Танненбергом – Грюнвальдом чего стоила) и фактически поставили свою державу на грань исчезновения с карты Европы, надежд на реванш они упорно не теряли. Тем более что подозревали тогдашнего польского короля Ягайло (в крещении Владислава) в намерении так или иначе покончить с немецкой угрозой на своих северных границах. Поэтому боевые монахи активно принялись вербовать наемников по всем заграницам, а параллельно усиленно формировали отряды из своих подданных. Тем же самым занимались и объединенные унией Польша с Литвой.
Подходящий casus belli нашелся, когда Тевтонский орден выдвинул свои претензии на Жемайтию (это исторический регион на северо-западе современной Литвы). Однако великий князь литовский Витовт сам претендовал на весь правый берег Немана, включая важный в стратегическом отношении замок Мемель (теперь - литовский город Клайпеда). Понимая, что в случае вооруженного конфликта за Витовта непременно впишется Владислав-Ягайло, связанный с литовцами союзническими отношениями, император Священной Римской империи Сигизмунд I Люксембург постарался упредить назревавшую драку, вызвавшись быть посредником в разрешении спора. Но после того как назначенный им третейский судья Бенедикт Макра в мае 1413 года вынес решение в пользу Витовта, всем стало ясно, что очередное массовое смертоубийство не за горами.
И действительно, великий магистр Генрих фон Плауэн предсказуемо отверг вердикт суда, вследствие чего 18 июля 1414 года орден нарвался на официальное объявление войны Владиславом. Польские войска, невзирая на попытку тевтонцев воспрепятствовать переправе, форсировали пограничную реку Древенц (Дрвенцу), взяли замок Норденбург и осадили Хоэнштайн. Навстречу захватчикам поспешили орденский маршал фон Валленфельс и комтур Бальги Ценгер, однако сражение вышло для них неудачным, и польско-литовские войска вторглись в Эрмланд (Вармию), подвергая все на своем пути грабежу и опустошению. Вскоре уже три десятка кирх были обращены в руины, а свыше тысячи мирных жителей убиты. Те, кто выжил, толпами устремились на север, бросая свои хозяйства.
На этот рейд тевтонцы решили ответить симметрично – их отряды из Поморья и Кульмской земли вломились в принадлежавшую Польше Добринскую (Добжинскую) землю. Там мгновенно возникла та же картина, что и в Вармии: горящие имения и деревни, вытоптанные поля, с которых не успели собрать урожай, огромные массы беженцев… Неудивительно, что вскоре по обе стороны границы возник жесточайший дефицит продовольствия, что отразилось даже не военных, которые вообще-то могли брать все, что хотели.
Первым попытался найти хоть какой-то компромисс, оказался Генрих фон Плауэн. Вот что пишет в своей книге «Немецкий орден» калининградский историк и архивист Анатолий Бахтин:
«Неоднократно магистр посылал королю увещевания и мирные предложения, но требования того были так велики, что удовлетворить их не было возможности».
И тут неожиданно опомнился Витовт. Не то чтобы ему было жалко нещадно избиваемых прусских поселян, просто великий князь вдруг подумал, что не стоит, пожалуй, давать Польше возможность чересчур усилиться. А то воодушевленный Владислав, глядишь, точно так же попытается подмять под себя и Литву. Поэтому под предлогом того, что у него на рубежах возникли какие-то проблемы, Витовт вышел из войны и возвратился в свои владения. Раздосадованный король был вынужден отказаться от продолжения похода в северо-восточную Пруссию, вместо этого двинувшись на запад, в Помезанию. Поляки захватили подряд шесть городов и замков, предав их самих и их окрестности огню и мечу. Устоял только Пройсиш-Холланд (теперешний польский Пасленк).
Из Помезании Владислав направился в Кульмскую землю, но тут на его пути неожиданно встал маленький замок Штрассбург, гарнизон которого успешно отражал все штурмы. Король разбил рядом свой лагерь, направив сильные отряды для захвата близлежащих городов и крепостей. Но военная удача, похоже, изменила полякам – добиться успеха они нигде не смогли. В то же время Валленфельс и Ценгер продолжали разорять Добжинскую землю, Мазовию и другие территории противника.
Сложилась своего рода патовая ситуация, но Пруссии приходилось, все-таки, хуже. Весь юго-восток страны лежал в руинах, убытки исчислялись сотнями тысяч марок – огромные по тем временам деньги (для равнения: строительство кирхи обходилось в 500 марок, лошадь стоила от 3 до 10). На обывателей обрушились чудовищные репрессии. Искавших зашиты в кирхах женщин и девушек насиловали прямо у алтаря, мужчин убивали за малейшую попытку сопротивления или даже просто за видимое проявление недовольства.
И тут изнемогавшим в уже почти трехмесячной борьбе врагам пришли послания от все того же императора Сигизмунда. Он предлагал закончить войну, которую сами солдаты успели прозвать Голодной, а злополучный спор вынести на рассмотрение XVI вселенского собора, который собирались этой осенью созвать в Констанце.
«Начались переговоры, и 7 октября противостоящие стороны заключили перемирие сроком на год, обещая подчиниться решению столь высокого собрания», - пишет Бахтин.
Самое в этой ситуации удивительное (или отвратительное, кому как) – ни Польша, ни Пруссия по итогам войны ничего не выиграли, оставшись каждый при своем. Зато людские и материальные потери для тех и других оказались прямо-таки колоссальными.
И полякам, и тевтонцам потребовалось много лет, чтобы вновь заселить земли, совершенно опустевшие в результате жестокого насилия, которое, в свою очередь, спровоцировало свирепый голод.
