Со смертью Георга I, питавшего к России стойкую неприязнь, обе страны постепенно начали искать способы сближения, тем более что британская торговля с Россией все возрастала. Шторх пишет: «Благодаря своему могуществу на море, своему положению и приемам ее изощренной торговой политики Англия сумела захватить посредничество между Россией и южноевропейскими государствами; но она придерживалась в этом принципа производить главным образом лишь экспорт русских продуктов в эти страны, предоставляя привоз неанглийских товаров купцам Голландии, Любека, Ростока и других народов. Этот ловкий прием привел к тому, что вывоз важнейших русских товаров почти целиком достался англичанам. Они отправляли русские товары не только в европейские государства, но тайно и в их колонии, в особенности в испанскую Америку, куда привоз товаров иностранцам был закрыт». Шторх указывает и на то, что ряд предметов русского экспорта составлял их исключительную монополию — не только ревень, который продавался в Голландии и Гамбурге через находившегося в Петербурге английского резидента, но и такие запрещенные к вывозу товары, как нитки и пряжа, селитра, пушки, снаряды. Ко всему этому присоединилось еще и то, что купцы Южной Европы с заказами на русские товары обращались лишь к английским фирмам, находившимся в России, игнорируя своих земляков. «В результате англичане очутились в выгодном положении народа, доставлявшего всем другим русские товары и ни от кого их не получавшего». В 1722 году торговый оборот Англии и России составлял 2.1 миллиона рублей. К 1729-му он возрос до 2.6 миллионов, и при этом тенденции роста имели устойчивый характер.
В 1726 году русский экспорт почти в два раза превышал импорт по совокупным данным трех крупнейших российских портов - Петербурга, Архангельска и Риги. И все же увеличение экспорта было пока слабым, так как цена всего заграничного отпуска Петербурга и Архангельска в 1726 году увеличилась по сравнению с 1718 годом только на 3,5 %.
В 1727 году начала свою работу Комиссия о коммерции под руководством канцлера Остермана, созданная для поиска средств, способствующих улучшению российской коммерции. Комиссия получила предложения отпетербургских купцов и сообщения от лавочных торговцев о качестве отечественных мануфактурных товаров. В ответ на запрос Сената о пользе петровского тарифа 1724 года для российской торговли Комиссия о коммерции высказала свое мнение и признала внутреннее производство не настолько высокоразвитым, чтобы стеснять привоз иностранных товаров. По поводу, например, швейных игл, на которые налагалась запретительная пошлина, комиссия сообщала, что в России не делают иголок хорошего качества, и русские изделия стоят в два раза дороже, чем раньше стоили добротные иностранные. Многочисленные запрещения, введенные тарифом, по мнению комиссии, только порождали контрабанду.
И далее Комиссия по сути предложила эпохальную вещь – она решила установить максимальные 20 % ввозные пошлины на товары, которые в стране производятся в небольшом количестве (парусину, шерстяные ткани, скипидар, бутылки), 10 % - на товары, которые изготавливаются в небольшом количестве или не производятся совсем, но государству не нужны (фарфор, галантерея), и 5 % - если государство испытывает в них потребность (например, патока).
Что это значило? (Рис. 10)
При Петре мануфактура, даже производящая плохие по качеству товары из-за 100-процентных запретительных пошлин без проблем могла сбывать свой плохой товар внутри страны, причем по конским ценам, совершенно не заморачиваясь по поводу цены и качества товара. Члены Комиссии не заканчивали Высшую Школу Экономики в Москве, не учились на экономическом факультете в Гарварде, они просто сели, и логически подумали, как сделать нарождающуюся промышленность России дееспособной. Мысль была проста: понятно, что свободный рынок без пошлин и запретов в отношении иностранных товаров убьет собственную, пока еще слабую промышленность на корню. Но альтернативой ни в коем случае не должен являться полный запрет или гигантские акцизы на ввозимую из-за рубежа продукцию. Надо дать нашей промышленности определенную фору – 20-процентный запретительный тариф. Это, во-первых, позволит нашей промышленности конкурировать с иностранной в более выгодных для нее условиях, а во-вторых, нашему производителю придется-таки приближать качество продукции к иностранным аналогам. Те, кто живут в нынешней России, вполне понимают о чем речь – если из-за запретительных пошлин иностранные машины подорожали в два раза, то и цены на машины, производимые ВАЗом или КАМАЗом, тоже не остались постоянными, а сильно увеличились в цене, при этом их качество нисколько не улучшилось. Судя по всему, нынешнее правительство Российской Федерации не поняло этого до сих пор.
По сути Комиссия Остермана установила очевидную истину – максимальная тарифная помощь в конкурентной борьбе нашей промышленности с иностранной промышленностью не должна превышать 20-30%. Если даже с таким бонусом наша промышленность не справляется с конкуренцией, значит не справится ни с какой помощью. Эта мысль чуть позже трансформировалась в развитие пенькового и канатного дела, металлургических заводов на Урале и т.д., поскольку теперь наши предприятия испытывали конкуренцию со стороны иностранных производств, и были вынуждены вкладывать деньги как в повышение качества товаров, так и в развитие производства.
