На следующий день, придя к элитному дому, куда переехал Степан, Наталья так и не смогла до него дозвониться. Мать знала, что в это время сын должен быть дома, поэтому думала, что пока идет, дозвонится.
Консьержка подъезда не пропустила женщину дальше своего поста. Сказала, мол, никто ее не предупреждал, а посему извольте... Тогда Наталья упросила женщину посмотреть на фото сына и повернула смартфон в её сторону.
— Да, видела такого, вчера заселился, — сказала консьержка. — Вроде как родственник хозяина квартиры. А хозяин у нас — человек очень уважаемый. А что случилось-то?
— Ничего не случилось, — Наталья не стала откровенничать. — А вы случайно фамилию хозяина не знаете?
— Нет, фамилию хозяина я вам не скажу, нам не положено. А молодой человек вам разве не родственник? — полюбопытствовала женщина.
— Нет... не знаю, — неуверенно ответила Наталья. Она не знала, можно ли говорить правду? Потому что чем это может обернуться для нее — одному богу было известно. Слишком мало информации имела на этот счет Короткова. — Опишите этого хозяина квартиры. Пожалуйста. Это очень важно. Какой он? Молодой, красивый, хорошо одет, плохо...
— Нет, одет очень хорошо, — неторопливо ответила консьержка. — Насчет того, что молодой — нет. Возраст у него такой уже солидный. И вообще, он человек очень даже состоятельный. О-очень состоятельный.
— А зовут?...
— Все, женщина, заболтали вы меня. Больше я ничего вам не скажу. И так уже много наговорила. Идите. — Вахтерша даже вышла из своей комнатушки, через окошко которой все это время разговаривала с Натальей, и проводила Короткову до выхода. Наталья послушно направилась к выходу. — Ой, женщина, подождите! — окликнула ее консьержка. — Если уж вам это так важно... С молодым человеком вчера сюда приходила и девушка. На вид она его постарше, наверное, будет... Ну и в дорогой шубке такая... вся. Теперь точно все. Больше ничего не скажу.
— Спасибо и на этом, — ответила Наталья и ушла.
Мать чувствовала себя если не злой, то очень расстроенной. Сын ничего ей толком не сказал. Чья это квартира? Почему он, не заработав еще ни рубля, уже поселился в ней? Кто платит за это? И что это значит, когда известно, что квартира эта принадлежит какому-то очень состоятельному человеку? Может, Степа живет с этим мужчиной? Господи, что же это получается? Хотя встречается он с Елизаветой...
***
В тот же день к Наталье пришла ее близкая подруга Ольга Болотова. Незадолго до этого перепуганная Короткова рассказала ей по телефону о последних событиях, и женщина поспешила на помощь приятельнице.
Ольга с порога приобняла подругу, скинула зимние ботинки, и женщины пошли на кухню пить чай.
— Мамаша, расслабьтесь. Стажировка — я сама позвонила в деканат — оформлена с должным пиететом. И Европа, между прочим, тоже — все как в аптеке, — успокоила Наталью Ольга.
— Оль, ну откуда эта ирония? Понимаешь, что это жизнь моего ребенка. Я себе места не нахожу, — жаловалась хозяйка.
— Да понимаю. Поэтому и проверила все досконально. — Ольга подошла к Наталье, которая нарезала батон, и спокойно повторила: — Все хорошо, поверь мне.
— Ага, а этот неизвестный хозяин элитной квартиры?... Он тоже не при делах? Я чувствую, что что-то происходит, Оля.
— Что?
— Мне трудно об этом говорить, но мой Степа, кажется, встречается или даже живет с мужчиной. Вот что. И этот мужчина его содержит. Ты ведь знаешь, какие сейчас у молодежи взгляды на все это.
— Да тебе фантастику писать! — воскликнула подруга. — Стивен Кинг и Айзек Азимов просто отдыхают, в ученики тебе не годятся даже! Только это наш с тобой Степка, и знаем мы его вдоль и поперек. И с головой он дружит крепко.
— А я и не говорила, что он у меня дурачок. Но, понимаешь, он еще наивный... Я слышала про такую вербовку. Есть синдикаты, которые заманивают якобы на работу, а сами используют наших детей в развратных целях. И Степку очень просто обмануть, и Лиза эта может подставить его перед кем угодно. — У Натальи вновь случилась истерика.
— Да не позволит он никому себя использовать! — прикрикнула Ольга, чтобы привести в чувство расстроенную мать. — И даже если он поддастся этому... Все ведь учатся на своих ошибках... И Степану тоже пора на свои грабли наступать.
— А я хочу избавить его от этих грабель.
— А ты не много ли на себя берешь? Не делай за Бога его работу.
Разговор женщин прервал звонок в дверь.