Немец

Ранним сентябрьским утром 1942 года в землянке командира партизанского отряда шло совещание. Когда дело дошло до того, кому идти в разведку, повисла тишина, люди думали, что в отряде такой кандидатуры нет, все – только не командир. Он ждал, глядя на своих подчинённых, хотел, чтобы они высказались, только вот желающих не было.
- Предлагаю отправить Лесных, - командир так долго ждавший, высказал своё мнение.
- Тимоху, что ли?! Товарищ командир! - его заместитель по разведке среагировал первым.
- И я против!
В том, что комиссар будет против, командир не сомневался.
- Если у вас нет предложений, я высказал своё, тем более других вариантов у нас просто нет.
- Значит, остаётся открытое нападение на эшелон, - комиссар гнул свою линию.
- Где? На месте сбора детей охраны будет столько, что нас даже на порог не пустят, а уж про станцию и говорить нечего, остаётся полустанок Тихий, вопрос только во времени, а его мы не знаем. Предлагаете сутки там сидеть в ожидании, а ведь лес там так себе?!
- Значит, отменить операцию.
Вот именно из-за этого комиссара в отряде недолюбливали, он был не из партизан, его прислали из Центра. Было дело, они с командиром серьёзно спорили, комиссар был сторонником выполнения задачи любой ценой, не считаясь с потерями, а командир искал возможность обойтись малой кровью, но задание выполнить.
- Мы уже раз «отпустили» наших детей в Германию, второго раза не будет! Я командир партизанского отряда, мне решать и отвечать!
- Товарищ командир, так Лесных ведь…!
- И что?
- Так и проверку ещё не прошёл, может он и не тот за кого себя выдаёт? – не сдавался один из партизан.
- Пусть это и будет проверкой, я ему верю.

Лесных Тимофей месяц как находился в партизанском отряде, но партизаном не был, дальше хозяйственных работ его не допускали, даже к кухне близко подходить было запрещено, за этим особо следил комиссар. Недоверие к себе со стороны партизан он оценивал правильно, да и у него к Советской власти любви не было, на то были причины. В один из дней июля, его, на лесной дороге, окрикнуло партизанское охранение. Ведя под уздцы лошадь, запряжённую в старую телегу, он не сразу понял, что произошло, хотя в лес пришёл именно за этим. Уже в отряде рассказал командиру всю правду о себе, сразу же заметил, что стал для комиссара чуть ли ни врагом, было из-за чего. Из рассказа Тимофея следовало, что в десять лет он остался без родителей, беспризорничал, его ловили, отправляли в детские дома, откуда он всегда сбегал. Воровал, ловили, снова бежал, сойдясь с такими же, как и он, на очередной краже опять попался. Пожалели, в тюрьму не отправили, ограничились специальным учреждением для таких детей, само собой, новый побег. Теперь банда была серьёзная, пользуясь тем, что Тимофей с рождения был худой, как жердь, ему указывали на окно, в которое надо было влезть, чтобы открыть дверь изнутри. Жировали они тогда, продавали продукты на рынке, где однажды его подельников арестовала милиция, Тимофею удалось уйти незамеченным. Добравшись до соседнего города, промышлял тем же, вот так, однажды, занятый тем, что выбрасывал в окно магазина колбасу, услышал, что началась война. Слово это было для него хоть и знакомым, но далёким от понимания, решив, что воровать можно при любом режиме, Тимофей не расстроился, забившись в свою нору в полуразрушенном доме, жил себе припеваючи. Болтаясь по городу, услышав, что Красная армия отступает, а немцы скоро будут здесь, решил выбираться из города. Пешком идти желания не было, пробрался на железнодорожную станцию, где увидел военный эшелон. Подумав, что это и есть отступающие войска, пользуясь ротозейством часового, оказался под тентом, стоящей на платформе машины. Сутки ехал со всеми удобствами, спал на мягком, еда с собой была. Рано утром, когда вокруг всё загремело, а поезд резко остановился, выбираясь из-под горящего тента, понял, что сел не в тот поезд, чудом остался жив. Прячась от всех и вся, уходил от фронта, но толи он не торопился, толи немцы быстро двигались, но в один из дней, после небольшого боя у села, услышал рядом разговор на чужом языке.

Осел в городе, тот уже под немцем был, воровал и у немцев, и у жителей, ловили – били, и те и другие, угрызений совести не испытывал, жить то надо, так прошёл год его никчёмной жизни. Когда в городе стало голодно и опасно, перебрался в село, которое было неподалёку. Полицаев и немцев сторонился, а местным было всё равно кто он. Присмотрев брошенную хату, ночью провёл разведку, ему понравилось, хата на отшибе, позади пустырь, если что, то можно быстро убежать. Проснувшись днём от шума, осторожно выглянул в окно, мимо «его» дома шли люди. Это были старики, женщины, даже совсем маленькие дети, охрана у них была что надо: полицаи, немцы, собаки. Пробравшись на чердак, видел, как людей завели на пустырь, а потом, распределив на небольшие группы, стали расстреливать. Сколько было криков, плача, сердце мальчишки выпрыгивало из груди, такое с ним было впервые! В селе слышал, как люди шептались про партизан, понял, он кто они, решил податься в лес, воевать задумал. Уйдя ночью из села, четыре дня бродил по лесу, перебравшись через реку, услышал голоса, подкрался. Четверо мужчин растянув сеть, ловили рыбу, на невысоком берегу, в густых кустах, мирно жуя траву, стояла лошадь с телегой. Осмотрев то, что находилось в телеге, Тимофей понял, кто там рыбачит, белые повязки на одежде, оружие – полицаи! Погладив морду лошади, скормил ей сухарь, не спуская глаз с реки, потянул лошадь за собой, та послушно пошла. При первой же возможности свернул с дороги в сосновый бор, обернувшись, остался доволен, опавшая хвоя делала их движение бесшумным и почти не оставляющим след. На следующий день он был у партизан.

Тимофей не понимал, зачем его так рано разбудили, ни к чему толковому не допускают, да ещё к командиру ведут! Первым на кого он бросил, именно бросил, свой взгляд был комиссар, наверное, потому, что они с ним в дверях разминулись.
- Проходи, Тимофей. Не заскучал в лесу, поди жалеешь, что к нам пришёл?
- Нет, не жалею.
- Проходи, я сразу о деле. В селе собирают детей для отправки в Германию, оттуда их повезут на станцию, нам нужно знать время отправки эшелона, узнаем, освободим всех. Взрослому там не подобраться, на тебя надежда осталась. Неволить не буду, согласишься – иди, нет - дело твоё.
- Пойду. А как время узнаю, кому сказать?
- Наблюдать со стороны за тобой будут, подай сигнал, пальцами вот так, - командир показал свои пальцы, которые обозначали цифру пять, - это для примера, обратно выбирайся сам, только торопись, нам время надо, чтобы ближе подобраться.
- Пойду, - Тимофей повернулся к выходу.
- Зайди на кухню, я распорядился, тебя хорошо покормят.

Судьба Тимофея была сложной, это он рано понял. Его дед, немец по национальности, ещё в царские времена, осел в России, был хорошим доктором, вся городская знать у него лечилась, часто лечил людей бесплатно, тех, кому заплатить было нечем, и это он рассказал партизанскому командиру, слышал, как в отряде его кличут «немцем»! Повар накормил его, после сунул в руку два больших сухаря, пора выходить. Командир предупредил, что в селе показываться нельзя, нужно идти сразу на станцию, Тимофей так и сделал. Возле строений рядом со станцией, стояли немецкие солдаты, парень видел, что они проверяют документы у всех, кто заходит или выходит, своих, конечно же, не трогали, нужно искать лазейку. Спустившись с остатков здания, он посмотрел в сторону звука шагов, к нему приближался пожилой мужчина в чёрной робе, с небольшим ящиком в руках, ещё раз оглядевшись, парень понял, что вокруг больше никого нет.
- Дяденька, как мне на станцию пройти?
Мужчина остановился, его серое лицо ничего не выражало, парень не боялся, ждал ответа.
- Зачем тебе?
- Детей спасти хочу, - что-то подсказывало Тимофею, что от мужчины беды не будет.
Посмотрев вокруг, мужчина кивнул на завал из стволов деревьев:
- Ты худой, пролезешь.
- Спасибо.
Действительно, пролезть сквозь поваленные деревья труда не составило, только вот ботинок с ноги слетел, ну да ладно, потом заберу. По краю перрона прохаживались солдаты, на железнодорожных путях стоял состав с крытыми вагонами, двери в них были открыты. Паровоз выпустил пар, сквозь его дымку, Тимофей увидел того мужчину, что помог ему, он залазил в кабину машиниста. К завалу подошли два немецких офицера, один принялся ругать солдата за грязные сапоги, второй его успокоил, Тимофей узнавал знакомые слова на немецком языке.
- Не кричи на него, ему два часа осталось на этой земле стоять, а нам один Бог знает ещё сколько.
- Поэтому и кричу, он скоро домой поедет, а я здесь останусь!
- Отправление не откладывается?
- Нет, всё так же, в три.
Тимофей сглотнул слюну, нужно выбираться, подать знак. Захватив на обратной дороге потерянный ботинок, выбрался из завала, огляделся, рядом никого. Растопырив три пальца на правой ладони, приложил руку к груди, даже покрутился чуток, а вдруг не видно. Что-то тяжёлое ударило его в спину, свет в глазах погас, ударившись головой о землю, парень упал.

Очнувшись в полной темноте, Тимофей пошарил рукой вокруг себя, наткнулся на что-то мягкое, по запаху понял, что здесь совсем недавно находились люди. Болела спина, а в голове стоял один вопрос – его видели или нет, получилось ли у партизан?! В замке громко крутился ключ, дверь открылась, в её просвете, Тимофей увидел тучного мужчину, своим телом он загораживал весь дверной проём.
- Пошли.
Тимофей поднялся без слов, в своё время при встрече с милиционерами он им дерзил, здесь, он это понимал, лучше молчать. Проведя его по коридору, сопровождавший его полицай, открыл дверь в комнату. За столом сидели двое полицаев, когда он вошёл, они внимательно на него посмотрели.
- Думаешь, этот лучше будет?
- Посмотрим.
- И тот хорош был, если бы ты его не покалечил.
- Там вылечат! – полицай, видимо здесь старший, рассмеялся.
- Ты чего на станции делал?
Тимофей заметил на руке говорившего свежую повязку, сквозь неё проступала кровь.
- Сестрёнку увозили, попрощаться хотел.
- Хорошо, что нам на глаза попался, а то и с тобой можно было бы проститься! – снова смех.
- Сапоги сыми! – в сторону Тимофея протянулись ноги старшего полицая. С готовностью упав на колени, парень стащил один сапог за другим, развязал портянки, они были в крови.
- Начистить и выстирать. Ему помоги, - старший кивнул на своего собеседника.
Тот, поставив на стол бутылку и тарелку со снедью, удобно расположился на стуле, предоставив Тимофею свои сапоги. Отставив обувку в сторону, Тимофей с готовностью посмотрел на своих врагов.
- Чего, работы мало? А ты говорил, что хуже будет, видишь, как его к работе тянет?! Василь, - старший полицай прокричал в сторону двери.
В комнату вошёл толстый полицай.
- Покажи ему, где ведро и тряпка, пусть полы моет, нам босиком ходить.
Нет, работать парню совсем не хотелось, ему было интересно, что с детьми, а это он мог узнать только здесь, недаром оба в крови. Вот только чья это кровь? Набрав в ведро воды, Тимофей с усердием принялся тереть полы, а сам прислушивался.
- Как думаешь, нас с утра отправят детей искать? – спросил второй полицай у старшего.
- А кого?! У Савелия собака хорошая есть, враз найдём, далеко не уйдут.
Чуть заметная улыбка промелькнула на лице парня, значит, всё получилось.
- Чего лыбишься? Ты часом не того, с головой как?
- Хорошо всё, радуюсь, что в место тёплое попал, - снова улыбаясь, проговорил Тимофей.
- Ну, ну, на вот!
На пол упал кусок колбасы, Тимофей с жадностью закинул его в рот, продолжая тереть доски пола мокрой тряпкой, ещё несколько кусков картошки и варёной курицы упали на пол, парень съел всё.
- Василь!
Вошёл толстяк.
- Уведи его, только в маленькой камере закрой, а то воняет от него.
- Хорошо.
Толстяк как мог, потеснился, пропуская Тимофея в дверь, подхватив сапоги полицаев, парень вышел из комнаты, его тошнило. Теперь они шли в другую сторону коридора, проходя мимо приоткрытого окна, полицай подтолкнул его к нему. Обернувшись, Тимофей увидел чуть прикрытые глаза толстяка, а потом короткий кивок головы. Что будет, то будет! Тимофей распахнул окно шире и выпрыгнул в него, нисколько не заботясь о том какое до земли расстояние. Приземлился мягко, только отдало болью в битую спину, не разбирая дороги, бросился в темноту, лишь через несколько секунд раздался выстрел, дал толстяк ему форы, что ж и на том спасибо. Первое, что сделал Тимофей, когда остановился передохнуть, освободил желудок от «угощения» полицаев. Всё, домой, в лес.