Электричка от Владимира до посёлка Головино идёт 1 час 15 минут. Мы ехали 6 часов!!! В этот раз наше, так скажем, купе находилось самым последним от входа в вагон и представляло собой чуть меньше половины от всем знакомого купе. Если в первую поездку в одно помещение размером 2,5 на 2,5 метра запихали (именно запихали) около 15 человек, то в это мы кое-как поместились вчетвером. Всё та же духота, никакого туалета, но в этот раз в соседних камерах ехали мужчины и в разговорах с ними время прошло быстрее.
Мы познакомились с Константином 47 лет. Он получил пожизненное заключение в начале 2000-х; по его словам, убил своего директора, т.к. тот его домогался. Через 15 лет заточения ему удалось добиться смягчения приговора до 25 лет, а сейчас он ехал на пересмотр всего дела и, соответственно, срока. Сколько радости и надежды звучало в его голосе! Замечено, что люди с маленькими срОками (от нескольких месяцев до двух лет) истерят и убиваются, причитая о своей ужасной доле, в отличие от непоколебимой стойкости тех, кому вынесли приговор в 10, 12 лет неволи.
Прибыли на жд вокзал под вечер. Всё тот же алгоритм действий по логистике в автозак: собаки, опущенные головы, передвижение в полуприсяде со всем скарбом и неудовлетворённые своей жизнью работники ФСИН, ругающиеся по поводу и без.
300 метров от станции до ИК-1 посёлок Головино пронеслись незаметно, но на «шлюзе» (въезд, где досматривают машины) провели около часа. Вывели на улицу, выстроились в шеренгу, 11 осуждённых с одной стороны, администрация 6 человек напротив. Зима, середина декабря, холодно, пронизывающий ветер. ДПНК (дежурный помощник начальника колонии) берёт дело каждого, называет фамилию, делаешь шаг вперёд, говоришь: осуждЁнный ФИО, статья, срок, начало срока и конец.
Хочу поднять вопрос об ударении в слове осуждЁнный. Да, конечно, я понимаю, 21 век, всё и вся упраздняется, говорить можно как пожелаешь, но всё же… Процитирую Николая Михайловича Карамзина: «Правильная речь открывает человеку новый мир». Верное или неверное (говоря словами тех, кому наплевать: «Терь можн как хошь говорить.») произношение слов не только создаёт понимание человека, но также открывает возможности в те двери, которые закрыты без грамотно выстроенной речи. В данном слове пишется буква «Ё», о которой в наше время многие забывают. Правило таково: ударение ВСЕГДА падает на «Ё». Это я всё к тому, что меня не смутило, что 10 из 11 человек поставили ударение на букву «У». Моя мама – филолог, мне безразлично как сказали другие, главное, следить за собой. Сказав правильно, я заметила, что ДПНК акцентировал на этом внимание, обсудив с рядом стоящими сослуживцами.
Повели на личный досмотр и потом в баню… Казалось бы, сколько «шмонов» за год в СИЗО было пережито, сколько на перевалочных пунктах, удивить уже нечем… Ан нет… Огромное одноэтажное помещение. Двое сотрудников не досматривают, а потрошат сумки, выкидывая все вещи, повторяя: «Это не положено», «Это запрет», третий описывает «неположенные» вещи в карточку, чтобы при освобождении ни у кого не было претензий. Чтобы вы понимали, лучше скажу, что разрешено: шлёпки, полотенце, пижама, нижнее бельё, носки (только чёрные, без рисунков), колготки и гигиенические принадлежности. Тетради отдаёшь на проверку, получаешь их, когда оперативники всё проверят. Всё. Всё остальное складываешь в сумку до освобождения. Все были уставшие, измотанные поездом, ожиданиями, а сейчас это дикое мероприятие по отбору всех вещей, и уже всё становится каким-то нереальным. Знаете, когда от усталости попадаешь в прострацию, где ничего не слышишь и не замечаешь? Мне было удивительно видеть, как некоторые женщины всем своим недовольством, криками и слезами пытались переубедить потрошителей, чтобы оставить с собой какую-то вещь. Такая привязанность к вещам?
Опять раздели догола; когда это происходит в «тысяча миллионный» раз, процедура перестаёт быть унизительной, привыкаешь…
Пришло время «бани». Помещение метров 15 в длину 6 в ширину, с двух сторон расположены душ - лейки как во Владимирском централе, по 4 с каждой стороны. Холодрыга такая, что зуб на зуб не попадает, бежишь под горячий душ, а как из него выйти – уже дилемма. Укутавшись в полотенце, как спринтер на Олимпийских играх, рвёшься к финишной прямой – скорее получить казённую одежду.
Выдали безразмерный костюм: юбка, блузка из очень неприятного к телу материала, пиджак. Нательная майка-алкоголичка, брюки для хоз. работ, свитер, стёганное пальто-ватник, куртка, халат в клеточку, чёрные бурки почти по колено, один тёплый платок, две белых косынки. Вся одежда зелёного цвета.
Похожих на детей, донашивающих одежду старших братьев и сестёр, в этих мешковатых одеждах нас повели в карантин, где мы проведём самую суровую неделю из всего срока в ИК…
