Есть мнение, что огромный массив источников, освещающих древнюю (древнее, чем можно представить!) историю Руси, был собран в архивах немецкого академика Миллера, скрыт таким образом от общественности, и в последствии уничтожен. Дабы ничто не мешало подмене прежней истории на вымышленную — удобную правящим в России иностранцам. Приложили, как говорят, руку к этому делу и два других немца: Шлёцер и Бауэр.
Ну, о Бауэере, даже не знавшим русского языка, всерьёз говорить не приходится. А о Шлёцере будет ниже. В целом же, это очень интересно мнение. Интересное настолько, что я уже посвятил его рассмотрению две статьи, раскрывающие предысторию вопроса: почему Миллеру было поручено написать российскую историю, и почему он этого делать не стал, а написали её в итоге Татищев и Ломоносов. Ссылки на эти статьи можно будет найти ниже текста. Здесь же речь пойдёт о другом. Об источниках и об архивах Миллера.
Как отмечено выше, сам Миллер так ничего фундаментального на тему российской истории не написал. Но к миссии возложенной на него высочайшим указом он относился серьёзно. И трудился в поте лица, собирая архивы, изучая и систематизируя источники. И вот их-то — древние памятники литературы, — по необходимости в переводе на современный ему русский язык, Миллер публиковал, делая пыльные манускрипты доступными для исследователей и публики. Так были изданы «Судебник», «Степенная книга» и многое другое.
И да. Знаменитые «архивы Миллера» соответственно были. Закрытые. Тайные. Ну, как «тайные»? Государственные. Как и многие другие академики (Ломоносов в том числе), Миллер занимался не только научной, но и административной работой. И архивы были в его ведении. Летописей там, правда, нашлось немного. Новых — ни одной. Документы главным образом. Переписка ещё. Миллер собрал и опубликовал, например, сборник писем Петра Великого.
Для работы со старинными источниками Миллер вызвал в Петербург из Кёнингсберга Августа Шлёцера — лучшего в то время в мире специалиста по древнерусским летописям и диалектам. Персону также в глазах альтернативной истории одиозную. Но и данный немец не слишком подходит на роль орудия заговорщиков. Мало того, что именно Шлёцер, как высший авторитет в области древнерусского языка, подтвердил с позиций лингвистики подлинность «Слова о полку Игореве». Он ведь тоже о российской истории от себя лично сказать хоть что-то побрезговал (или не рискнул, но причины робости немцев раскрывались в первых двух статьях). Писал же Шлёцер о русских летописях, и в особенности о Несторе, пытаясь анализом лексики и шрифта отделять исходный текст от последующих искажений переписчиками. В случае же рассмотрения именно исторических событий, он всюду ссылается на Татищева и Ломоносова. Вернее, в обратном порядке. В восторженных предисловиях к трудам Михаила Васильевича, Ломоносова он ставит впереди Татищева. Что, вероятно, и стало одной и многих причин непримиримой вражды с Миллером, публиковавшим Татищева.
Но об источниках, которые Миллер, действительно, собирал, оставив после себя множество пресловутых «чемоданов». Первые «чемоданы» были собраны им ещё во время 10-летней экспедиции в Сибирь. В реальности архивы эти отнюдь не пропали, — даже то, что Миллер не опубликовал при жизни, собирал же он эти материалы для публикации, — а в свою очередь стали ценнейшим материалом для изучения историками, работавшими после Миллера. Однако, это в реальности. Речь же о событиях в альтернативной вселенной. Мог ли Миллер уничтожить не отвечающие линии партии собранные документы, исправить или подменить их?
Мог уничтожить. Теоретически. И лишь что-то малосущественное. Ведь основные источники, которыми пользуются он сам, Татищев и Ломоносов — одни и те же. Причём, известные задолго до них. Исправить же и подменить — не мог, так как новые, вымышленные события, как и исчезновение прежних, противоречили бы уже известной истории страны.
...А. И вот тут интересно: кому известной? Собственно летописи — перечни событий в определённой местности по годам — создавались с монастырях и популярной литературой не были. Если б какие-то из них пропали, или же в них появились записи об атакующих Новгород крокодилах, никто б и не заметил, а заметив, не слишком удивился бы. Монахи от бдений и безбрачия ещё и не до такого доходят. Но первый из трудов Ломоносова по истории назывался «Краткий российский летописец с родословиями». С родословиями. Родословные древних аристократических родов представляли собой те же летописи, но менее удобные для историков, так как представляющие исторические события выборочно: с позиций причастности к ним представителей некого рода. И попасть в «чемоданы» личные архивы самых влиятельных семей никак не могли.
Составление родословных и собирание архивов для знати было занятием обязательным и важным, не только с позиций увеличения древности и славы рода, но и с практических. Из родословных следовало, кто на какие владения, титулы и наследства может претендовать. А в феодальном обществе к таким вопросам относились смертельно серьёзно. Вычитание из истории страны некого значимого события — допустим битвы при Калке, — не осталось бы незамеченным теми, чьи предки при Калке сражались. Ибо затронуло бы их интересы. Точно также нельзя было в историю добавить и событие «лишнее». Сразу же возник бы вопрос, чьи именно предки причастны к делу, и кто из ныне живущих являются наследниками древней славы.
