Рано утром мы вышли к селу, я сразу повёл отряд на мельницу, Маркову надо было осмотреть мины при дневном свете. Всё ли к ним на месте и готовы ли они к своему назначению. День решили провести там же, партизаны моей группы, без команды, заняли посты для наблюдения. Я с Марковым спустился в подвал, где находились ящики, он осмотрел их. По его мнению, а я ему доверял, всё находилось на месте. Место было сухое, всё сохранилось в наилучшем виде.
- Хоть сейчас ставь! - потирая руки при виде такой мощи, сказал он.
- Дорогу ночью надо осмотреть, сегодня полнолуние, вам светло будет, - выразил я свою мысль.
- Как скажешь, командир, ночью так ночью! Пугать их не стоит, а то вдруг проверку на дороге устроят, пошли отдыхать.
Весь день мы провалялись, кто, где устроился. Один из партизан даже высказал мнение, что со мной ходить одно удовольствие, но общей поддержки его слова не нашли. Было сильное желание сходить в знакомый дом, но если бы что-то случилось, то под вопрос была бы поставлена вся операция, а, то и жизнь моих бойцов, я решил не рисковать.
Дождавшись, когда полностью стемнеет, мы гуськом пошли к дороге. В селе уже было тихо, машин не слышно, свет в домах не горит. Залегли на краю леса, отличный вид на всю дорогу. Марков сверялся с картой минного поля, не раз оглядывался, прежде чем сказать:
- А нам ближе к селу надо идти, на карте дорога изгибается, а здесь почти прямая! Выходит, к селу идти!
Отойдя на несколько десятков метров от дороги в лес, мы двинулись в сторону села. Периодически Марков ходил к дороге и осматривал её. Когда такое движение нам уже порядком надоело, он вернулся с улыбающимся лицом.
- Есть, здесь всё должно быть! Я бы и сам тут поставил! Пошли.
Выйдя к дороге, залегли. И правда, дорога, ведущая из села, делала два крутых поворота. Для обеспечения обзора этих поворотов весь лес был вырублен, оставался лишь мелкий кустарник.
- Вот, смотри! - Марков протянул мне карту, - видишь, как они их расставили? Всё, вплоть до леса, в три ряда заминировано, а между противотанковыми минами ещё и пехотные игрушки стоят, дорога только свободная. Нам бы в эту ночь нашу сторону дороги проверить.
- Чего медлить, пошли?!
- Стой, по бойцу бы выставить на охранение с обеих сторон! – Горбунов просто, без эмоций посмотрел на меня, я ответил взглядом благодарности.
- Макаров, ты налево, Володя, ты направо. Присматривайте за дорогой. Короткий свист сигнал к отходу.
Дождавшись, когда посланные мной партизаны отойдут на указанные им места, Марков, заявив, что пойдёт один и вышел из леса. Ползти не стал, след был бы глубоким, не очень верилось, что его скоро занесёт снегом. Приготовился, аккуратно, стал вставлять в землю щуп. Он запасся бумажкой с карандашом, при обнаружении любого твёрдого предмета отмечал его местонахождение относительно дороги и медленно двигался дальше. Луна светила во всю мощь, если бы по дороге поехал автомобиль, или сани, то прятаться ему было бы негде. Мы с тревогой смотрели за действиями нашего минёра. «Неудачно с луной вышло, надо было день-два подождать!» - думал я, опасаясь не оправдать доверие ко мне, выразившееся в назначении меня старшим группы. Хоть Марков и старался делать меньше шагов, но за ним тянулась цепочка отчётливо видных норок. У него за спиной был веник из лапника, сделав следующий шаг, он поворачивался и заметал предыдущий след. Идея была не очень, уходило много времени, но другого ничего мы не придумали. Ещё была надежда на медленно падающий снег, снежинки были не крупные, но частые. По словам Маркова, на одну сторону дороги понадобится часа четыре, то есть у погоды есть ещё четыре часа, чтобы нас прикрыть. Неужто своя природа не поможет?!
Марков сверился с картой минного поля, стал возвращаться, снег ложился на его следы. На мой тихий свист вернулись партизаны с постов наблюдения, собравшись вместе, все облегчённо вздохнули. Первая часть операции выполнена, теперь на мельницу, отдыхать. Стараясь не скинуть свежий снег с веток, мы отошли от дороги. Вернувшись на мельницу, партизаны стали устраиваться на отдых. Мы с Марковым ещё раз просматривали карту оставленную неизвестным красноармейцем.
- Видишь, вот тут, на карте, мины и у нас они есть, - сравнивал он свой рисунок с картой, - значит на этой стороне дороги все на месте! До противопехотных я не пошёл, опасно, противотанковые почти все нашёл, может пяток пропустил. Тут дело в другом, мины могли подмокнуть, замёрзнуть, мало ли чего, но в целом должны сработать. Завтра вторую сторону дороги проверим и всё уже проясниться.
- Отдыхайте, - разрешил я.
«А что, если они не сработают, как положено?!» - думал я о минах. На улице усиливался ветер и снег, при таком ветре к утру заметёт всё. День прошёл в ожидании вечера, кто-то смог уснуть, кто-то дремал. Костёр разводить было опасно, ели то, что приготовил Матвеич. Даже игру придумали: прошло тридцать минут – съел кусочек хлеба, прошло ещё тридцать минут - съел шарик снега. Так день и прошёл.
Когда стемнело, я решил послать двоих партизан в разведку к дороге. Кто его знает, что там после нас произошло. Рисковать всей группой было глупо. За весь день по дороге проехало всего три машины, две из них грузовые. Разведка вернулась, доложили, что всё тихо. Стараясь идти по своим же, вчерашним, следам, мы вышли к дороге. Я дал приказ занять оборону по краю леса, меня мучили дурные предчувствия. Больше часа мы лежали в снегу, вслушивались в шум леса, искали хоть какой-то посторонний звук, который мог указать на опасность, вглядывались в дорогу. Всё было тихо. Уж не знаю за ночь или за день, но следы наши прилично замело, со стороны дороги и не подумаешь, что тут ходил человек. Изредка были видны ямки и провалы.
Край минного поля вдоль дороги я уже знал, поэтому указав рукой направление, отдал приказ отправиться тем же разведчикам на другую сторону дороги. Там для нас была тайна! Вот они крадучись поднялись на дорогу, тихо. Скрылись за дорогой, тишина! Один из них выглянув из-за дороги, махнул рукой, приглашая нас, все посмотрели на меня. Этого чувства у меня никогда не было, но сейчас я его остро ощущал. Это было чувство опасности! Я знал, да именно знал, что там, за дорогой - опасность. Но уйти, бросить двоих партизан, не выполнить задание я не мог. Достал свой нож, показал его всем по обе стороны от меня, они последовали моему примеру. В своё время командир озаботился о наличии у каждого партизана отряда ножа. Кому не хватало трофейных, наш умелец в отряде делал ножи из всего, что было для этого пригодно. Тихо, очень тихо, мы подошли к дороге. По моей команде быстрым шагом выскочили на саму дорогу и бросились к противоположной стороне. Только теперь я увидел тёмные фигуры, лежащие на склоне, каски даже блестели, это были немецкие солдаты и один офицер в фуражке. Они не ожидали такого быстрого нашего появления, просто не были к нему готовы, это дало нам пару секунд. Мы упали на них сверху. Каждый бил в тело, что было ближе. Кто-то из немцев пытался перевернуться, но удар со стороны, мешал это сделать. Их было вдвое меньше нас. Я ударил того, что был прямо подо мной в спину, по инерции я перевернулся и, держась за рукоять ножа, который остался в теле фрица, попытался подтянуться, чтобы встать. Я видел, как в моего фрица воткнул свой нож и Марков, немец затих. Встав на колени, я посмотрел вправо, один из партизан, остервенело бил ножом в грудь уже мёртвого немецкого солдата, слева от меня двое партизан стаскивали солдата с нашего раненого товарища, не прозвучало ни одного выстрела. Мне показалось, что кроме громких вздохов, звуков не было! Ночной бой был окончен быстро и в нашу пользу. Вот только той самой пользы, от нашего похода уже не было!
- Командир, офицер живой! – голос одного из партизан заставил меня очнуться.
На коленях я подполз к офицеру, из его рта текла кровь, он, что-то тихо говорил на немецком языке, судя по тону - ругался.
- Командир, дай я с ним поговорю, я немецкий немного знаю! Что спросить? И отвернитесь все, я думаю, что так просто он ничего не скажет, а я знаю, как его уговорить, - подполз ко мне Соловьёв.
Его молодую жену с совсем маленьким ребёнком фашисты скинули с моста в реку, когда она по нему переходила, мешала им проехать!
- Спроси, зачем они здесь и когда их должны сменить или проверить? И давай не свирепствуй, узнай всё!
Я отполз от офицера, несколько партизан подползли к дороге и наблюдали за ней. Опять же они это сделали без приказа, люди знали что делать!
Возле офицера послышалась возня и голос Соловьёва, он что-то настойчиво спрашивал, смешивая русские и немецкие слова. Я знал ненависть Соловьёва к фашистам и решил не оборачиваться, кто его знает, что он там с ним делает. Крови я за сегодня уже насмотрелся вдоволь, снег вокруг нас и под нами был тёмного цвета, и это была не грязь! Двое партизан перевязали раненого и доложили, что идти он сможет. Один из немецких солдат успел поднять карабин со штыком при нападении, наш товарищ прямиком на него угодил. Подполз Соловьёв:
- Нас они ждали, вчера следы к дороге заметили. Подумали, что мы дорогу минировать будем. Вот, засаду и оставили, про мины ничего не знают. Уходить надо, через час их автомобиль проедет, проверка будет.
- Что с офицером?
- На тот свет отправился, Гитлера своего там ждать будет! - Соловьёв вытер о снег свой нож.
- Уходим в отряд, делаем остановку на мельнице, - отдал я приказ. Партизаны поднялись и мелкими перебежками достигли леса.
Только на мельнице я смог всё хорошенько обдумать. Если они так за дорогу переживают, значит, и правда не знают о минах вокруг неё. Подозвал к себе Маркова.
- Какова вероятность, что немцы проморгали мины? И, если на одной стороне есть, значит и, на другой остались?
- Не знаю, Юра, не знаю. По моим мыслям выходит так, что если бы они нашли мины с одной стороны, то искали бы их и с другой стороны дороги. Если офицер не врёт, то переживают они только за дорогу. Я могу там поставить плохие мины, обманку сделать. Есть такие в отряде, пять штук, сами они уже не сработают, вот и можно их выставить. Только, что это нам даст?
- Это даст смену плана и большую тебе работу! Давай я ещё подумаю. Час у нас есть, преследовать ночью не будут, побоятся. Отдыхаем и уходим в отряд.
Перед самым нашим выходом из мельницы мы услышали шум грузового автомобиля на дороге. Шум затих как раз там, где нас ждала засада. Значит, нашли они своих. Когда мы уходили с дороги, Соловьёв задержался, думаю, что после его ухода, там живых не осталось. Всю обратную дорогу я размышлял о новых обстоятельствах своего плана. Нужно было вынудить немцев свернуть с дороги и объехать опасное место по тому небольшому выкосу, что примыкал к дороге. Но как это сделать?! По моей задумке надо за три дня начинать минировать дорогу в одном и том же месте, пусть находят мины. Пусть каждый день ищут! Но с другой стороны, а если они выставят патрули на том самом месте и без боя дорогу не заминировать?! Тогда провал! Про то, что немцы перенесут вывод гарнизона из села, я даже не думал. У них есть приказ и они его будут выполнять. Вот как нам приспособиться к их приказу и возможным осложнениям я не знал. Весь обратный путь я прокручивал в голове все возможные варианты. Не зная численности врага, не зная количества транспорта – это было трудно. Нужна была разведка в село и нужна она была в самое ближайшее время. Всю дорогу я шёл с такими мыслями, в отряд вернулись уже засветло. Приветливо встретил нас пост, посочувствовали раненому, были рады, что все живы. Войдя в лагерь, я отдал приказ отвести раненого в деревню, а сам отправился к командиру отряда. Они с комиссаром уже ждали меня у своей землянки. А лагерь то наш, отстроился. Дымили печки, Матвеич колдовал на кухне, жизнь в отряде шла своим чередом. Подходя к командирам, я уже имел чёткий план действий, и не просто его имел, а знал, как его объяснить.
Командир без слов указал на вход в землянку. Я вошёл первым, следом командир с комиссаром.
- Рассказывай, только одно условие! Если где допустил ошибку, то не таи, здесь не школьное собрание, здесь надо знать всё! Понял? – командир внимательно посмотрел на меня.
- И не собирался утаивать что-то. Как есть, так и доложу.
Все удобно разместились на чурочках. Перед началом доклада я попросил бумагу и карандаш, объяснять свой план, рисуя его схему, мне казалось лучшим вариантом. "Слова глазам в помощь" – так говорила моя бабушка! Больше двух часов мы обсуждали мой новый план минирования и уничтожения немецкого гарнизона. Все мои доводы упирались в слова командования отрядом о численности гарнизона и о наличии техники. Сколько там мотоциклов, грузовых машин, есть ли бронированная техника? Я как будто специально подводил их к мысли о дополнительной разведке в село. Наконец видя, что вопросы у них кончились, я сказал главное:
- Мне в село надо идти, и идти прямо завтра. Времени у нас мало. Успех всего дела от этой разведки зависит!
Командир с комиссаром переглянулись и замолчали. Каждый обдумывал своё. Наконец они опять переглянулись, и командир сказал:
- Я тебе, Юра, верю. Верю в твой пыл в борьбе с врагом. Я поддерживаю твой план, да и комиссар тоже. Значит, будем считать его утверждённым. Одно – но, Захаров с тобой пойдёт, подскажет чего, если что, прости, доверие, доверием, но ошибки допустить мы не можем, у него опыта в таких делах больше. Сейчас ступай, ешь и отдыхай, натопались вы за эти дни. Думаю, что утром тебе надо выходить, за день доберётесь, не спеша и с оглядкой. Ночью и к знакомой своей сходишь. Ступай.
Продолжение следует.
