Сколько я так блаженно проспал не знаю, проснулся от приглушенных голосов, резко вскочил и с грохотом упал, накрыв себя раскладушкой. Ничего толком не понимая, я стал вращать головой, ища нору, куда можно спрятаться, прям как тогда, на посту.
- Тихо ты, Олю разбудишь, - услышал я тётю Машу!
- Проснулся, партизан, - это уже был голос Валентина.
Я успокоился, поднявшись с пола, поправил раскладушку.
- Садись, совет держать будем! - Валентин придвинул ко мне стул.
Посмотрев на Валентина, я понял - дело серьёзное. Сев за стол, стал смотреть то на тётю Машу, то на Валентина, они же смотрели на меня.
- Как твои ноги? Мария говорит, что отдохнуть им надо, только вот, брат, нет у нас времени отдыхать. Команда та, из-за которой ты здесь, получила приказ в течение трёх дней отыскать схрон и установить всех сочувствующих Советской власти. Остался день, от силы два. Тут ты ещё с этим складом спокойствие немецкое нарушил.
Выслушав это, мне немножко стало стыдно, хотя я понимал, что стыдится нечего.
- Ты расскажи, как всё получилось? Такой шум в посёлке поднялся! Трёх полицаев, что в ту ночь склад охраняли расстреляли. Сегодня, ты сам видел, «собрание» устроили, из пулемётов над головами стреляли, а потом, когда все разбежались, приезжие полицаи из карабинов вдогонку стрельнули, вроде не зацепили никого.
Я рассказал всё, начиная с поста на входе в посёлок, про еврейских детей, при этих словах тётя Маша закрыла рот руками, глаза у неё стали мокрыми, но она сдержалась. Рассказал и про парня с девчонкой, и про полицая, которого видел сегодня рядом с Валентином. Валентин слушал внимательно, ни разу меня не перебив.
- Получается, ты за раз сделал то, на что нам отводилось несколько дней? - он одобрительно посмотрел на меня, - тогда всё вроде хорошо складывается. Очень даже хорошо!
Валентин сидел за столом, пытаясь ногтем вытащить из него гвоздь. Наверное, это помогало ему думать.
- Завтра, ближе к вечеру тебе надо найти того парня с девчонкой. Я их знаю, те ещё враги Советской власти, все в отца пошли. Их семья в посёлок незадолго до войны приехала, мать этих детей вскоре пропала, куда и почему – тайна. В школе толком не учились, слонялись по посёлку, воровали. Видел у девчонки кнут? За три метра в человека попасть может, она этой штукой поселковых пацанов гоняла, когда они её «немой» дразнили. Говорить она умеет, только всё время молчит. Ох и повозился с ними её муж, - он кивнул на тётю Машу, - и разговаривать пытался и тюрьмой пугал, им всё едино, не хотят жить по-человечески, и всё тут. Когда колхозный амбар сгорел, весь посёлок знал, что это их рук дело, а доказать ничего не смогли. Радость у них была, когда немец пришёл, стали они тут помощниками у фрицев. Меня на фронт не взяли, сильно больной я тогда был, почти всё время лежал. В артели работал, там, перед самой войной, меня по спине в ночной смене огрели. Видеть не видел кто, но очень думаю, что этот чёртов Никифор с сыном постарались. Вот и не пошёл я воевать, а Мария меня выходила. Травами да упражнениями всякими выходила. Она у нас в больнице до войны работала, долго в городе училась, знает много. Половина посёлка вылечила, а кого и с того света вернула. Немчура не знает, что она жена участкового, а то бы давно расстреляли, и Никифор молчит, меня боится. После этих слов я чуть не упал со стула! Так получается Зоя её дочь?!
- Простите, - сказал я, посмотрев на тётю Машу, - а у вас ещё есть дочь? Она подняла на меня глаза и очень внимательно посмотрела.
- Да, есть, старшая, Зоей зовут, а ты, что про неё знаешь, видел её? - от возбуждения она привстала со стула.
Посмотрел на меня и Валентин.
- Видел не так давно, - я улыбнулся, - жива и здорова, она в партизанском отряде!
- Так, а я почему об этом не знаю?! - взволновался Валентин, - Мария извелась вся, а дочь в отряде, я же был там недавно, а мне никто, ничего не сказал?! Как так?
- Не знаю, я думал, вам командир всё рассказал, может и мне говорить не стоило. Это я её в отряд привёл, отбил, когда немцы схрон приехали искать!
- Расскажи, что случилось и как это произошло?!
Две пары глаз впились в меня, люди приготовились слушать. Я в подробностях рассказал про свой первый бой, там, на дороге и как привёл Зою в отряд. Не забыл упомянуть про парня-предателя.
- Это Васька был, сын шофёра того, - Валентин перевёл взгляд на Марию и осёкся на полуслове, женщина плакала.
Плакала тихо, беззвучно, она плакала от радости, улыбка была на её лице, слезинки катились из её глаз одна за другой, падая перед ней на стол. Вдруг, она сползла со стула и на коленях, обогнув стол, подползла ко мне. Стала целовать мои руки и ноги, я был так ошарашен её поведением, что застыл, отрыв рот, не в силах что-то сказать. Наконец придя в себя, попытался встать, но Мария обхватив руками мои ноги, продолжала их целовать. Только с помощью Валентина удалось, усадить её на стул.
- Вы что, вы что такое делаете, перестаньте?! - шептал я
С трудом сдерживая слёзы, вспомнил свою маму.
- Ну, ты парень, даёшь! Вот это новость ты нам сказал! - Валентин, от волнения чуть не сел мимо своего стула, - что её арестовали, я от Марии узнал, нас немцы не шибко в свои дела посвящают, тот самый Васька донёс, что она комсомолка и что её отец прятал оружие в лесу перед приходом немцев. Я тогда ещё на кровати бревном лежал, так бы я за рулём поехал, оружие прятать. У участкового выбора не было, да и машина грузовая одна всего была в посёлке, в артели, на лесопилке. Там Васькин отец водителем работал, вот он и повёз припасы для схрона. А сын его, вражина Васька, из города приехал, он там жил после развода родителей. Вырос там, в посёлке никого толком не знал. Отец, видно, помирая, выдал ему тайну схрона, а тот, когда в Германию молодёжь собрали, решил сторговаться, сдал схрон немцам. Значит, говоришь, Зоя стрельнула его? Молодец девчонка, вся в отца. Туда ему и дорога, не зря значит, Александр его отцу не доверял! Мы про Зою, почему ничего не знали, она после ареста в школе была, там у немцев в подвале тюрьма. Нас, полицаев, туда и одной ногой не пускают, всё их солдаты на охране стоят. Сколь ни пытался про неё узнать, одна тишина. Они, если кого расстреляют, то тихонько за школой хоронят, там уже, наверное, целое кладбище. И я бы там давно был, да мало кто знает, что родня я ей,- он кивнул в сторону Марии, которая сидела рядом со спящей Олей, - брат её, Зоя племянницей мне будет. Да и их бы уже похоронили, - он снова кивнул в сторону матери с дочкой, - вот только местные помалкивают, спасибо ей так говорят. Был перед самой войной случай у нас. Стали люди болеть неизвестной болезнью, три человека даже умерло. Больных сюда свозили, прямиком в эту комнату, где мы с тобой сидим, человек уж восемнадцать набралось. Из района начальство приезжало, всё хотели правду знать. А то если зараза, что делать, весь район помрёт, а лес то надо через плотину перевозить, да и пилить здесь удобно! Тряслись они не за нас, а за животы свои большие, видно было. Так Мария всех по койкам разложила и расспрос учинила. Что ели, что пили? Может грибов, каких наелись? Выяснилось, что все больные родня. Одна из мамаш заболевших, что рядом с сыном маленьким лежала, рассказала что, мол, родственник их медведя в лесу чуть живого подобрал. Ран вроде как не было, но слаб был тот медведь. Добил он его, значит, и разделал, прям в лесу, а за две ночи мясо вынес, накормил родню тем мясом. А мясо в еду непригодно было, болел царь леса, хвори свои людям передал через мясо. Тогда это было строжайше запрещено, могли и посадить охотника, вот и молчали все. Мария кого смогла выходила, многие уже одной ногой на небе были, помнят люди добро вот и молчат. Когда приехал тот офицер, что по твоим рассказам на дороге остался, то Васька от него не отходил, даже спал на крыльце его дома. Вот они и поехали без солдат схрон искать, видно сильно хотелось тому офицеру перед своим начальником хвостом махнуть, а вы значит, с Зоей тот хвост ему и отрубили. Водитель его в штаб прилетел с большими глазами, рассказал, что человек десять на дороге на них напали, все бородатые, с большими ножами, ты не похож на описание, - Валентин, грустно улыбнулся, о чём-то задумался, глядя как Мария, гладит спящую дочь.
- Тебе я знаю награду дали, да и не абы какую! Молодец, парень, толковый ты. Думаю, то что задумали, у нас получится.
- А немцы почему сюда не пришли?
- Так мы слух пустили по посёлку, что морг здесь был, а значит те с заразой здесь лежали, вот они и опасаются, а морг как раз в том складе и был, теперь уже и припасов не видать. Мария с дочкой их потихоньку оттуда вытаскивали, собирали, Оля лазила, там только ребёнок пролезет, сам видел. Вот как насобирают они чего, лекарства, продукты, так я в отряд и переправлял. Хотели до весны здесь остаться, а там в лес уйти, видно придётся раньше. Ты давай ешь и спать ложись. Мария сейчас на работу пойдёт, кухарничает она у немцев, для дальних постов на плотине еду готовит. Да не смотри ты так на неё, с умыслом работает. Она градусники бьёт и гадость ту в еду им добавляет, они хвалят, вкусно. Придёт завтра в обед, как придёт, ты выходи, ищи свою банду и действуй по плану. Скажи, что от огня спасся в бочках, подумал, что охрана склада гранату кинула, а как утихло всё, так и утёк подальше. Увидеться не знаю, придётся или нет, дай руку тебе пожму. Ешь и спать, тебе завтра полдня в няньках ходить, - он добро улыбнулся, - хотя не знаю, кто ещё нянькой будет, с Ольгой не забалуешь!
Попив чай с печеньем, я улёгся на раскладушку и уснул спокойным сном.
Когда проснулся, солнце уже светило в маленькие окошки под потолком. Оля сидела в кресле и листала книгу. «Читать не умеет, картинки смотрит» - подумал я и сладко потянулся.
- Юра, ты проснулся?
- Проснулся, Оля. Хорошо спал, вставать надо.
- Спи ещё, если хочешь.
Оля была добра ко мне, но нужно было вставать. Вчера, перед тем как я уснул, сквозь сон я слышал голос тёти Маши, она рекомендовала намазать ноги утром, как проснусь. На столе, за которым обедали, стоял зелёный пузырёк.
- Мама тебе мазь оставила. Чаю налить?
- Спасибо большое, сам справлюсь и вообще это мне надо за тобой присматривать, а у нас наоборот получается.
Я встал, умыл лицо и вытер его чистым, пахнущим свежестью полотенцем. Хорошо у них, здесь можно жить. Налив себе чаю, я задумался, как мне быть вечером. Где искать семейку бандитов я помнил, но, как и с какими словами, мне появиться перед ними. Я решил, что всё буду делать исходя из сложившего положения.
- А сколько сейчас времени?
- Ещё три круга стрелки до того как придёт мама, - Оля опять посмотрела на часы которые стояли.
Как она так делает? Выходить на улицу было рано, попасть на глаза полицаям не хотелось. Я думал, чем бы себя занять. Вспомнил, как Валентин советовал мне соврать бандитам, что при пожаре на складе я спрятался в бочке. Я не помнил никакой бочки, там были коробки, тюки с одеждой, ящики, а бочки не было. Я решил пролезть на склад через лаз и там осмотреться.
- Скажи, а как мне на тот склад попасть, сделай мне пару факелов, с которыми ты ходила, я дорогу не очень помню.
Оля, оторвав взгляд от книги, посмотрела на меня с таким выражением лица, что я почувствовал себя учеником третьего класса, которого сейчас будут ругать за рогатку в его кармане.
- И не думай туда ходить. Хочешь кушать, возьми в шкафу, а там больше делать нечего!
Для пущей суровости ей не хватало очков на носу. Да уж, с ней точно не забалуешь. В общем, я решил всё же пойти к складу с той стороны, с которой мы тогда ночью в него вошли. Вот только как, в чём же я пойду?! Я покрутил головой, ища ботинки, Оля, заметив это, сказала:
- Там в углу ботинки стоят, можешь их надеть, носки возьми в шкафу. Пройдя к указанному ей углу, я увидел ботинки. Они, конечно, были не новые, но они были целые, а это главное! Примерил - велики, взяв в шкафу пару носков, опять померил ботинки. Пришлось добавить вторую пару носков, теперь впору. Я снял носки, намазал ноги мазью, появилась приятная теплота. Одевшись, направился к выходу.
- До свидания, - раздался мне в спину голос Оли.
- До свидания, - ответил я.
Выйдя на улицу, немного постоял пока привык к свету и воздуху. Обойдя дом с тыльной стороны, из-за укрытия осмотрел ту самую дверь, через которую мы вошли на склад, она была приоткрыта. Я осторожно двинулся к ней и тут же получил по затылку.
Очнулся в полумраке, сильно пахло сыростью и горелой материей. Я лежал вниз лицом, было трудно дышать, попытался повернуть голову, как услышал голос:
- Что жрать захотел?
Довернув голову, я увидел того самого полицая Никифора.
- А здесь нет ничего, ты же в прошлый раз всё сжёг, - он опять заржал по своему, - забыл, наверное?
- Это не я, вы же знаете!
- Знаю, но тебе-то что с того. Когда сюда придут немцы, ты уже ничего им не скажешь, - опять этот страшный смех.
- А что со мной будет?
- А прибью тебя здесь, скажу, что дежурил и ждал когда сюда придёт тот, кто поджёг склад, а когда хотел тебя задержать, ты бросился на меня с ножом, я выстрелил. Как тебе моя история?
- У меня нет ножа, - сказал я, уже понимая, что за меня всё решили.
- Зато у меня есть! Мне награда полагается за такой подвиг, - он достал из-за пазухи старый ржавый нож, - какой грозный тесак, а? Думаю, что мне крест за тебя дадут и денег немного.
И тут меня осенило!
- А большую награду хочешь? Только, я живой остаюсь!
Он засмеялся и снова ударил меня по затылку, теперь я понял, чем – прикладом карабина.
Продолжение следует.
