Сегодня я бы хотела написать статью о человеке, которого мы знаем как Перкин Уорбек или Пирс Осбек, или Ричард Плантагенет, или король Ричард IV, или кем бы он ни был...
Дошедшее до наших дней описание этого загадочного человека, называвшего себя Ричардом, герцогом Йоркским, сыном короля Эдуарда IV буквально очаровывает. Похоже, что было не возможно не попасть под его очарование. Современники писали, что он обладал поразительно великолепной внешностью, элегантной уравновешенностью и непревзойденной изысканностью. Он кажется красивой иллюзией, объектом девичьих снов, даже не смотря на прошедшие столетия между нами и этим дразнящим образом. Он был буквально соткан из обмана и изобретательности, которые и были сутью этого молодого человека. Читая про него, так и хочется, чтобы этот «миф» оказался правдой. Но, одновременно, приходится признать, что если однажды сумеют доподлинно доказать, что Перкин действительно был Ричардом, то его историю непременно овеет такая грусть, что её не возможно будет пересказать.
Генрих VII Тюдор писал, что в «притворном мальчике», как он называл его, ощущается чувство меланхолии. Согласно хроникам, описание которых сохранилось до наших дней, за время своего долгого пути в Англию, при различных европейских дворах, он был признан младшим из принцев, пропавших из Башни Тауэра. Перкин подробно описывал жизнь маленьких мальчиков, запертых в Башне - одиноких, беззащитных и разлученных со своей матерью и сестрами. Удивительно правдоподобно он преподносил историю о том, что некий лорд пришел убить их, по приказу его дяди Ричарда Глостерского, который к тому времени уже стал королем. Несмотря на изменение его статуса со второго сына короля Эдуарда IV на незаконнорожденного, он все еще представлял достаточную угрозу для молодой монархии Ричарда III, и поэтому должен был быть убит вместе со своим старшим братом Эдуардом, принцем Уэльским, некоронованным королем Эдуардом V. Он утверждал, что Эдуард действительно был убит, но неизвестный ему лорд не смог довести дело до конца и вместо этого вытащил его из Башни и оставил за стенами Тауэра, где ему было приказано забыть кто он есть, если хочет обрести новую жизнь. Он стал странником, путешествующим, как обломок рухнувшей династии, лавируя между устоявшимися общественными порядками. Он - ребёнок, без семьи и дома, без привычного комфорта, вынужденный странствовать от дома к дому, от одной доброй души к другой. В воспоминаниях очевидцев этих рассказов Перкин представлял себя «опустошенным ребенком, единственным занятием которого было странствование и слёзы». Наконец, после этих лет полного забвения, ведомый внутренним побуждением, он принял решение заявить о своей истиной личности. Облачившись в одежды, подходящие для его высокого положения он прибыл в Ирландию и был признан местными жителями как Ричард Плантагенет. Хотя, несомненно, существует некая степень замешательства по поводу того, по каким признакам народ Ирландии признал в нем принца?
Над рассказами о нем так и витает туман тайны, и многие вопросы до сих пор остаются без ответа. Но, когда хочется во что-то поверить, то сумеешь найти объяснение даже самому необъяснимому. Так и в случае с нашим героем: многое объясняли его молодостью, прошедшими годами и скрытой травмой воспоминаний о переживаниях, которые были для него глубоко пугающими и необъяснимыми, на тот момент когда он их пережил. Самая очевидная не состыковка в его рассказе, конечно, заключается в том, что нет ответа на вопрос почему лорд, будь то Тиррелл, Бекингем, Стэнли или сэр Роберт Брекенбери, выполнил приказ короля лишь наполовину, и не стал убивать второго мальчика? Возможно, это произошло из-за некой личной заинтересованности? Или из сострадания? Или потому что любой сын Эдуарда IV всегда мог бы стать ступенью к собственному возвышению для этого кого-то, если бы его можно было обезопасить, контролировать и использовать в будущем? Но зачем тогда убивать его старшего брата и оставлять в живых младшего сына? Быть может, слухи о болезни и естественной смерти Эдуарда были правдой? Или Ричард казался более безопасным выбором, а у старшего мальчика было слишком много собственных идей и он был бы менее податливым, чем младший? Почему Ричард III не потребовал доказательств этого двойного убийства, когда так много было поставлено на карту? Можно привести множество аргументов со всевозможными нюансами, но ни один из них не кажется до конца логичным и завершенным. Человек, который рассказывал обо всех этих событиях, похоже, тоже отмахнулся от этих деталей, но, он должно быть, задавал себе эти вопросы в темные ночные часы, когда молился за душу своего убиенного брата, если он действительно верил, что он Ричард Йоркский.
Но, отвлечемся от вопросов, ответов на которые мы все равно не найдем и понаблюдаем за встречей Перкина с Маргаритой Бургундской и за отношениями, которые сложились между ними. Маргарита была сестрой Эдуарда IV, вышла замуж за Карла Смелого Бургундского и отправилась на встречу своей судьбе, к обладанию короной непревзойденной красоты и богатства, но была вынуждена прожить жизнь полную разочарований и долгих лет борьбы за то, чтобы после смерти мужа найти для себя место среди великих держав Европы. Маргарита, естественно, очень хотелось встретиться с молодым человеком, который утверждал, что является ее выжившим племянником, воскресшим из мертвых. Политические преимущества его признания и помощи его делу широко обсуждались при её дворе. Ясно, что как принцесса Плантагенетов из Дома Йорков и женщина, потерявшая всех мужчин - членов её собственной семьи в результате череды трагических событий, у нее было много личных, а также политических причин, чтобы поддержать претендента. Она уже поддержала заговор Ламберта Симнелла и была непримирима в своем презрении и ненависти к режиму Тюдоров по ту сторону моря. Появление молодого человека, который, как говорили, был похож на ее дорогого брата как две капли воды, который пришел к ней с распростертыми объятьями предложил себя в качестве лица, способного удовлетворить её самые тайные амбиции, было принято более, чем доброжелательно. Но, в отношении Маргариты всегда было нечто большее, чем прагматичность. Вероятно, она искренне хотела поверить, в то, что это действительно её племянник. Её печаль современники сравнивали с печалью самого Ричарда, в чем находили между ними родственное сходство.
Легко представить Маргариту, стоящей на коленях перед алтарём. Её губы бледны от частых и благоговейных поцелуев распятия, от долгих часов безмолвных размышлений и благочестивой преданности. О чём она молилась? Не о таком ли чуде, как внезапное появление потерянного принца своей крови? Она была женщиной, лишенной счастья материнства, которая отдала всю свою любовь дочери своего мужа. Ей не дает покоя судьба ее семьи: мерцающий свет на границах реальной власти, все еще тускло сияющий перед алтарем разрушенного дома Йорков. Хотя она с радостью поддержала бы любое восстание против Генриха VII и предложила бы убежище беглым йоркистам, в ее отношениях с человеком, который убедил ее в своей принадлежности к её семье, было нечто большее. Они делились общими воспоминаниями о тех временах, когда она посещала Англию, а он был маленьким мальчиком, принцем при дворе её брата. Он показал ей особые отметины на своем теле, которые, как она знала, также присутствовали на детской коже маленького принца, которого долгие годы она считала мертвым. В Маргарите была тоска, которой трудно не посочувствовать. Сохранилось письмо, которое Маргарита написала Изабелле и Фердинанду - католическим королям. Это строки, полные горя и удивления по поводу своего открытия. Ощущается чувство ее первоначального недоверия и последующей радости, когда она признала его, и когда Изабелла ответила доводами холодного разума и сомнения, Маргарита кажется лично оскорбленной и говорит, что больше не будет писать о нем. Она нашла в этом молодом человеке кое-что драгоценное для себя и, не сумев убедить Изабеллу, она хочет снова спрятать свой страх и надежду глубоко в душе.
Хотя на протяжении всей жизни нашего героя было много людей, которые не признали в этом человеке принца, было также не мало тех, кто приняли его и, казалось, узнали что-то «царственное» в его внешности, осанке, манерах и речи. И это самый мелкий аспект тайны. Благородство происхождения побуждало заботиться о внешнем виде - выглядеть как принц по одежде, которую вы носите, по походке, по тому, как вы говорите и стоите, буквально по всем манерам, а также по качествам, которые вы демонстрируете. И всем этим обладал Перкин Уорбек. Стоит задаться вопросом: мог ли сын лодочника из Турне совершать такой изощренный обман в относительно молодом возрасте без длительного обучения у лучших знатоков королевского этикета и речи? Почему его английский был безупречен, а почерк - таким уверенным? Откуда он взял информацию об отметинах на теле Ричарда или именах его личных слуг?
А как насчет личных отношений с Максимилианом - Императором Священной Римской Империи и Яковом IV Шотландским? Оба монарха не только признали его, но, казалось, искренне приветствовали его как равного и как друга. Он был их «кузеном», общим родственником, членом великой семьи смешанной европейской королевской крови. Он был приглашен в свиту Максимилиана на похороны Фридриха III в Вене, и всюду его представляли как принца крови. Когда он отправился в Шотландию, король Яков сделал больше, чем было необходимо для размещения простого «претендента», предоставив ему ежемесячное пособие и подарки, но, что наиболее важно, устроил его брак с леди Кэтрин Гордон, семья которой была очень тесно связана с самим королем и которая также по-видимому, была убеждена в законности его прав на трон. Именно потому она согласилась выдать свою дочь замуж и рискнуть всем ради успеха.
Параллельно с необычными усилиями по воскрешению принца Ричарда имели место быть такие же необычные ухищрения со стороны Генриха Тюдора по созданию контр-легенды Перкина Уорбека. На протяжении всего этого периода Генрих изо всех сил старался казаться равнодушным к угрозе, исходящей от «притворного мальчика». Он унизил его, нанял и разослал агентов, чтобы подорвать его имидж соперничающими историями о сыне лодочника из Турне, равно, как когда то он рассылал агентов перед Босвортом, чтобы нашептать слова «тиран и детоубийца» о Ричарде III каждому, кто был готов услышать их. Генрих очень серьезно отнесся к угрозе и потратил целое состояние на попытки противодействовать ему. Это привело к задержкам в переговорах о браке его сына Артура с дочерью Изабеллы и Фердинанда, которые серьёзно восприняли угрозу, возникшую перед режимом Генриха. Тем не менее даже в ближайшем окружении короля нашлось немало недовольных лордов, которые предали своего монарха в надежде на кого-то более щедрого и мечтающие о собственном возвышении. Генрих был невероятно удивлен тем, кто оказался среди них.
Всегда предполагалось, что Генрих не был полностью уверен, кем на самом деле был «притворный мальчик». Несмотря на всю пыль, которую Генрих умело пускал в глаза: драгоценности, прекрасную одежду и спокойную царственность, которую Генрих демонстрировал внешнему миру, сам он был лишь искусным актёром. Он не был рожден, чтобы взойти на трон, и он знал это. Генрих не мог соперничать с солнечной королевской властью Эдуарда IV. Его обаяние было тщательно продуманным, и он не обладал легкой харизмой предшественников Йорков. Его знаменитая неподвижность была ни чем иным как прикрытием его несоответствия занимаемому месту. Молчаливость давала ему время оценить и подумать, она не позволяла ему выдать свои сомнения и страхи и выводила людей из равновесия, что и дало ему преимущество, когда начинались переговоры. Конечно, Генрих мог знать, что случилось с сыновьями Эдуарда IV. Его мать и отчим были глубоко вовлечены в дворцовые интриги в течение двух коротких лет правления Ричарда III. Его собственный придворный историк открыто признал, что его мать, Маргарет Бофорт, была вне себя от радости от известия о предполагаемой кончине принцев, потому что это открыло путь для удовлетворения амбиций ее собственного сына. Слухи об их смерти, по-видимому, дошли до Генриха через епископа Джона Мортона. Известие об их смерти принесло Генриху немалую выгоду, поскольку оно настроило лояльных йоркистов против Ричарда III и обагрило захват трона кровью невинных принцев. Генрих поспешил дать обещание жениться на их сестре Елизавете Йоркской и сделать ее королевой Англии, предоставив тем самым единственную возможность возвести на трон потомков Йорков. Добиться в этом успеха было бы невозможно, окажись два ее брата, обладающие более весомыми правами на трон живы. Он так же не смог бы заручиться поддержкой французов для вторжения, если принцы могли бы быть освобождены. Но слух об их смерти, который он распространил повсюду, сыграл ему на руку. Его французские покровители, возможно, все еще сомневались в правдивости этих рассказов, но помощь денег окончательно подорвала режим Ричарда. Генрих как никто другой знал, что законный король для одного человека является узурпатором для другого, потому как он сам был всего лишь «Генрихом Тюдором, графом Ричмондом» и был так же далек от трона, как и этот юноша, несмотря на его «законные притязания».
Конец игры был неизбежен. Поддержка не материализовалась, а многочисленные обещания рассеялись как дым, и «Ричард Йоркский» обратился в бегство. Он направился к побережью и укрылся в убежище в Больё. У Генриха был свой человек, который следил за побережьем, и которому было дозволено нарушать закон о праве убежища, когда на то была воля монарха. Ранее вышеупомянутый закон был нарушен и Ричардом Глостерским, когда он забрал Ричарда Йоркского из убежища в Вестминстере весной 1483 года. Как ни странно, в этом отношении история кажется более снисходительной к Генриху. Если молодой человек, который искал убежища в Больё, действительно был Ричардом и имел хоть какие-то воспоминания о предыдущем своем пребывании в убежище, когда ему отказали в праве защиты, предоставляемой святой церковью, то он несомненно, должен был находится в полном отчаянии, когда его привели к королю, которого он пытался свергнуть. Читая о Перкине, складывается впечатление, что он не до конца все продумал. Возможно, его жизнь сложилась бы более счастливо, оставайся он принцем в изгнании. Приход шотландцев в Англию оставил его потрясенным и обезумевшим от обращения со «своим народом» до такой степени, что это стало началом конца его дружбы с королем Яковом. Перкин не был воином. Он создавал впечатление кротости и нужды. Его любовное письмо Екатерине, если оно было написано им самим, чрезвычайно красноречиво и трогательно. Он был принцем сердец и умов, который хотел, чтобы «его люди» любили его и осыпали белыми розами. Действительно, отсутствие дара предвидения или понимания того, как влиятельные посредники вокруг него манипулировали им в своих собственных интересах, усиливает первое впечатление о его уязвимости. Он оставался пешкой, даже когда спал под расшитым балдахином и ел с серебряных блюд, и я поймала себя на том, что задаю себе одни и те же вопросы: зачем рисковать своей жизнью в погоне за химерой, когда ставки были так высоки, а конец казался таким неизбежным? Зачем доверчиво совать голову в петлю, ради нескольких лет роскошной жизни и красивой благородной леди рядом с собой, когда можно спокойно жить в безвестности и умереть стариком в собственной постели?
В своем признании он, кажется, так легко все бросает, словно снимает с себя костюм, который долгое время причинял ему дискомфорт. Кажется, что он даже испытывает чувство облегчения. Он представил себя человеком, которой был вынужден против своей воли стать марионеткой в чужих руках. Конечно, он пытался спасти свою жизнь, и ему нужно было думать о жене и маленьком сыне. Существуют разногласия по поводу причин, исказивших его лицо. Возможно, он был ранен во время борьбы, когда находился под стражей или же он был намеренно искалечен, чтобы положить конец всем сравнениям. А возможно, что его истинная природа была наконец раскрыта, и любое предыдущее сходство с Эдуардом IV было необходимо сейчас сбросить. Мы, вероятно, никогда не узнаем всю правду об этом человеке, но, как и во многих исторических легендах, внутри каждого из нас теплится искра надежды. Сейчас мы перевернем последнюю страницу и обнаружим, что, по крайней мере в этой истории, герой победил своих угнетателей и достиг свободы, а не закончил свои дни на виселице. Такой пустой тратой жизни кажутся бесплодные попытки красивого молодого человека занять трон, место на котором не было свободно. А ведь он явно имел способности проложить себе путь в мире, не сопряженным с таким количеством интриг и опасностей.
Часто говорят, что Эдуард Уорик стал жертвой, необходимой для заключения брака Артура Тюдора и Екатерины Арагонской, и его невинная кровь стала проклятием, наложенным на их союз. Но я думаю, что и казнь Перкина была не менее важной частью той брачной "сделки". Изабелла и Фердинанд приложили немало усилий, чтобы не отпускать Екатерину в Англию, пока последний возможный претендент на трон не был устранен. В испанском архиве сохранилось достаточно писем, которые явственно свидетельствуют о неподдельном интересе их католических Величеств к Перкину Уорбеку. Возможно, призрак Перкина не давал покоя и другому герцогу Йоркскому, который вырастет и превратится в Генриха VIII.
Спасибо, что дочитали статью до конца. Подписывайтесь на канал. Помните, я пишу только для вас
