Повторить этот опыт сейчас вряд ли удастся, ибо условия изменились. Возможна либерализация внешней торговли и валютного регулирования, только не стоит ждать, что она даст быстрые результаты в виде повышения темпов роста экономики. Идея сокращения предложения долларов посредством создания стабилизационного фонда или финансового резерва при избыточном притоке валютной выручки хороша для стабилизации экономики и финансов, предупреждения негативного влияния колебаний на сырьевых рынках, но не для роста, поскольку речь идет об иммобилизации ресурсов, которые могли бы быть инвестированы в модернизацию.
Харбергер пишет о положительном опыте Бразилии и Чили с использованием политики сильного валютного курса доллара, с поддержанием его посредством формирования крупных валютных резервов в центральных банках и манипулирования импортными режимами. Что ж, этим опытом можно воспользоваться, но надо понимать, что сам по себе он роста не обеспечит.
Следует заметить, что и сейчас курс рубля к доллару или евро существенно занижен по сравнению с паритетом покупательной способности. Это не специфичное явление. Анализ данных Всемирного банка показывает, что, чем слабее экономика страны, тем больше разрыв между рыночным курсом национальной валюты и паритетом покупательной способности (ППС).
На рисунке 4 показано распределение стран в зависимости от валового национального дохода на душу населения и разницы между рыночным курсом национальной валюты и ППС.
Уравнение регрессии с очень хорошими статистиками демонстрирует почти функциональную зависимость.
где ВНДнд - валовый национальный доход на душу населения.
Для России в 1999 году отношение
Рисунок 4. ЗАНИЖЕНИЕ КУРСА ВАЛЮТЫ БЕДНЫХ СТРАН
Таким образом, страны со слабой экономикой по крайней мере имеют преимущество во внешней торговле. Однако далеко не всегда они могут им воспользоваться, в силу иных факторов не имея возможности укрепить свою экономику. Если им удается это сделать, то какое-то время они используют преимущества высокого валютного курса доллара, но, достигнув успеха, утрачивают его.
Пожалуй, наиболее характерен пример Японии: двадцать два года она держала заниженный фиксированный курс 360 иен за доллар, но уже многие годы испытывает трудности, в том числе вследствие переоцененности своей валюты, сила которой отражает уважение к достижениям японской экономики.
Вывод для России можно сделать такой: нам нужна валюта прежде всего стабильная; скачки, в том числе вниз, нежелательны. Предпочтительно на весь период подъема экономики иметь низкий, как сейчас, стабильный курс: скажем,31 руб./долл. на 20 лет. Это внушает уверенность в будущем и поощряет долгосрочные планы.
Условием решения этой задачи является снижение инфляции до 2–3 % в год. Надо напомнить, что реальное укрепление рубля после 1998 года обусловлено не избытком валюты, не другими факторами, а высокой инфляцией. Правда, инфляция в этот период была во многом связана со структурными изменениями, в том числе вытеснением бартера и взаимозачетов, монетизацией экономики, которые, в свою очередь, подпитывались притоком валютной выручки и тем самым "внешнеэкономическим грантом", который был предоставлен выгодными для России условиями торговли. Вряд ли с этим можно согласиться, особенно если иметь в виду избавление от постылой "виртуальной экономики", разрешение бюджетного кризиса, резкое улучшение сбора налогов и, наконец, рост экономики. Чего же больше хотеть от "гранта"?
Следует напомнить, что укрепление рубля, допускаемое ныне Банком России, есть осознанный выбор при дилемме: либо укрепление рубля, либо усиление инфляции, вызываемое покупкой долларов с пополнением валютных резервов и рублевой эмиссией. Причем в отличие от 2000 года, когда такая эмиссия в значительной степени поглощалась экономикой и приводила к росту монетизации, улучшению расчетов, устранению неплатежей и бартера, сейчас она уже не может привести к подобным результатам. А вот снижение инфляции, которая с 1998 года никак не опустится ниже 15 %, это весьма актуальная задача.
Искусственное же снижение курса рубля в нынешних условиях, пока держатся высокие цены на нефть, вряд ли даст какой-либо позитивный результат. Высказывается мнение, что снижение государственных расходов есть та мера, которая приведет к желаемому реальному снижению курса рубля. Это не очень понятно: конечно, если при этом развалить государство, то курс рубля упадет. Но если с сокращением расходов государство станет лучше выполнять свои реально необходимые функции, создавая лучший деловой климат, то тогда и темпы возрастут и рубль укрепится. От этого, боюсь, никуда не деться. Так что рассчитывать на снижение курса рубля как на простой и доступный фактор роста вряд ли возможно.
Правда, бывают ситуации, когда реформы, подобные, в частности, описанному выше структурному маневру, могут приводить к некоторому повышению инфляции, которая оказывается своего рода смазкой для смягчения процесса структурных изменений. Но, как правило, инфляция противопоказана росту.
3.3
Первый сценарий, инерционный
Первый сценарий можно рассматривать как базовый, поскольку развитие в соответствии с ним будет происходить спонтанно, при минимальном влиянии экономической политики. Точнее, экономическая политика не отказывается от провозглашенных реформ, но при их проведении старается действовать в рамках общественного консенсуса, минимально задевать чьи-либо интересы, особенно если речь идет о сильных группах влияния.
Соответственно сохраняется сложившаяся структура экономики, включая "ножницы цен" между первым, вторым и третьим секторами. Сохраняется нерыночный сектор, ресурсы концентрируются в первом секторе, тогда как второй испытывает недостаток средств для модернизации. Финансовые рынки развиваются темпами примерно равными всей экономике и поэтому не способны выполнять в требуемых масштабах трансформацию сбережений в инвестиции и перелив капитала.
В таблице 25 приведены основные показатели прогноза развития экономики по инерционному сценарию, выполненные в двух вариантах: благоприятном, при мировых ценах на нефть в диапазоне 20–25 долл./бар.; и неблагоприятном, когда цены на нефть понижаются до 15–18 долл./бар.
Комментарий к прогнозу. Если сохраняется нынешняя структура экономики, то темпы ее роста и возможности модернизации будут лимитированы ростом первого сектора, который, в свою очередь, будет зависеть от спроса на топливо, сырье и металлы на мировом рынке. Темпы роста мировой экономики в ближайшие 20–30 лет вряд ли будут превышать 3–3,5 % в год. Спрос на продукцию российского энергосырьевого сектора будет расти заметно медленнее вследствие ресурсосбережения и структурных сдвигов в пользу нересурсоемких отраслей, прежде всего новой экономики (см. табл. 25).
#общество