Смольный институт — первое в России государственное училище для девушек — был основан в 1764 году при императрице Екатерине II. Чего хотела добиться государыня, создавая закрытую школу со спартанскими условиями проживания — и что в итоге получилось из этой инициативы?
12 лет вдали от дома
В Смольном институте учились девушки из благородных, но небогатых семей — тех, которым не по карману были частные педагоги.
Изначально обучение в Смольном длилось 12 лет. Отдавая шестилетнюю девочку в институт, родители или опекуны подписывали обязательство ни при каких обстоятельствах не забирать ребёнка обратно. Более того, в течение всех 12 лет обучения семьям не разрешалось вывозить девочек домой — даже на праздники и каникулы. Свидания с родителями проходили на территории института, а вся переписка с родными вскрывалась и контролировалась воспитательницами.
Такими суровыми методами Екатерина II хотела оградить девочек от неблаготворного влияния семейной среды. Нужно помнить, что в XVIII веке даже в русской знати ещё встречались люди малограмотные и невежественные. Комедия Дениса Ивановича Фонвизина «Недоросль», написанная 1782 году, изображала вполне распространённый в то время типаж русских провинциальных дворян — необразованных, с грубыми нравами и едва умеющих читать. Именно поэтому государственный деятель Иван Бецкой — приближённый императрицы — предложил учредить несколько закрытых училищ, где дети были бы избавлены от «развращающего» влияния окружающей жизни. В докладе под заголовком «Генеральное учреждение о воспитании обоего пола юношества» Бецкой говорил необходимости создать новую породу людей — «новых отцов и матерей», которые могли бы правильно воспитывать следующие поколения. Далеко не все планы Бецкого были реализованы — однако затеянный им Смольный институт благородных девиц всё же открылся и просуществовал вплоть до 1917 года.
Воспитанницы учились и проживали на территории бывшего Смольного монастыря в Санкт-Петербурге. Ученицы делились по возрасту на четыре группы. Младшие — от 6 до 9 лет — изучали Закон Божий, русский и иностранные языки (французский и немецкий), математику, рисование, рукоделие, музыку и танцы. При переходе во вторую группу (9—12 лет) в учебную программу добавлялись история, география и домашнее хозяйство. В третьем возрасте (12—15 лет) девушки также посещали уроки «словесных наук», состоявшие в чтении исторических и нравоучительных книг. Последние три года (15—18 лет) отводились на повторение и углублённое изучение всех предыдущих предметов. Кроме того, старшие воспитанницы иногда проводили уроки в младших классах.
Холод, голод и прогулки строем
Все институтки носили форму определённого цвета: в первую трёхлетку — кофейного (поэтому младших учениц называли «кофейницами» или «кофульками»), во вторую — синего, в третью — голубого, в четвёртую — белого. Волосы полагалось убирать в косы, украшения запрещались. Отправляясь на урок, в столовую, в церковь или даже на прогулку в сад, воспитанницы передвигались парами в колонне — строго молча.
Из наказаний устав Смольного разрешал только «пристыжение» перед всем классом. Впрочем, в мемуарах многие воспитанницы Смольного писали, что классные дамы не брезговали и другими видами наказания, включая грубую брань, «толчки и пинки». Елизавета Водовозова, учившаяся в Смольном в 1850-х годах, вспоминала, что провинившихся учениц часто заставляли стоять во время трапез. Тем, кто плохо заштопал чулок, прикалывали этот чулок к одежде, а маленькие девочки, которые мочились по ночам, стояли в столовой у всех на виду, обёрнутые в собственную мокрую простыню. Остальным воспитанницам запрещалось разговаривать с наказанными.
Бытовые условия в Смольном были далеки от комфортных. В воспоминаниях бывшие институтки жаловались на постоянный холод: в спальнях температура ночью опускалась до 8 градусов. При этом девочки спали под тонкими байковым одеялом, а воспитательницы следили, чтобы никто не посмел надеть что-то кроме лёгкой ночной рубашки.
Также бывшие институтки рассказывали о скудном питании. В день полагалось четыре приёма пищи: утренний чай, завтрак, обед и вечерний чай. Вот как Водовозова описывает рацион в непостные дни:
«В завтрак нам давали маленький, тоненький ломтик чёрного хлеба, чуть-чуть смазанный маслом и посыпанный зелёным сыром, — этот крошечный бутерброд составлял первое кушанье. Иногда вместо зеленого сыра на хлебе лежал тонкий, как почтовый листик, кусок мяса, а на второе мы получали крошечную порцию молочной каши или макарон. В обед — суп без говядины, на второе — небольшой кусочек поджаренной из супа говядины, на третье — драчена или пирожок со скромным вареньем из брусники, черники или клюквы. Эта пища, хотя и довольно редко дурного качества, была чрезвычайно малопитательна, потому что порции были до невероятности миниатюрны. Утром и вечером полагалась одна кружка чаю и половина французской булки».
Во время поста — перед Рождеством и перед Пасхой, а также каждую среду и пятницу — из рациона к тому же исключали всё мясное и молочное. По словам Водовозовой, в постные дни девочки иногда плакали по ночам, потому что не могли уснуть от холода и голода.
«Этот голод в великом посту однажды довёл до того, что более половины институток было отправлено в лазарет. Наш доктор заявил наконец, что у него нет мест для больных, и прямо говорил, что всё это от недостаточности питания. Зашумели об этом и в городе. Наряжена была наконец комиссия из докторов, которые признали, что болезнь воспитанниц вызывается недостаточностью пищи и изнурительностью постов. И последние были сокращены: в великом посту стали поститься лишь в продолжение трёх недель, а в рождественском — не более двух, но по средам и пятницам постничали по-прежнему».
Воспитанницы, чьи родственники жили в Петербурге, просили приносить на свидания еды — причём не конфет, а хлеба или чего-нибудь сытного. Те, у кого были деньги, подкупали сторожей и тайком получали от них съестное. Пребывание в лазарете для институток становилось праздником, потому что там хорошо топили и вдоволь кормили.
Качество образования
После смерти Екатерины II заведовать Смольным институтом стала супруга императора Павла Мария Фёдоровна, которая внесла много изменений в изначальный уклад училища.
Во-первых, отныне в Смольный принимали девочек только с 9 лет, и, соответственно, общее время обучения сократили на три года.
Во-вторых, в учебном плане стали уделять гораздо меньше внимания наукам и больше — манерам и «пристойному поведению».
Если в екатерининские времена главной нравоучительной книгой в Смольном был трактат «О должностях человека и гражданина», то при Марии Фёдоровне воспитанниц вместо этого заставляли читать «Отеческие советы моей дочери», содержавшие такие пассажи:
«Бог и человеческое общество хотели, чтобы женщина зависела от мужчины, чтобы она ограничила свой круг деятельности домом, чтобы она признавала свою слабость, и преимущество мужа, во всяком случае, и снискала бы его любовь и приязнь скромностью и покорностью. [...] Женщина должна разделять своё существование между детской и кухней, погребом, амбаром, двором и садом».
Классные дамы вместо того, чтобы поощрять в ученицах стремление к знаниям, называли много читающих женщин «синими чулками».
Качество образования в Смольном сильно упало. В 1859 году инспекторы обнаружили ужасающие пробелы в кругозоре учениц: старшеклассницы не способны были перевести простой текст с немецкого языка, не умели ясно выражать свои мысли, а произведения Пушкина, Лермонтова и Гоголя знали только в пересказе учителя. Как выяснилось, в Смольном даже не было библиотеки (хотя Екатерина II при создании института завещала в первую очередь прививать ученицам любовь к чтению, а библиотеку считала главным элементом хорошего учебного заведения). Преподаватели не использовали учебники, а уроки строили на основе собственных записей. Плохо сказывались на обучении и казарменно строгие правила поведения: в Смольном ученицам запрещалось даже задавать учителям вопросы.
Кроме того, живя в полной изоляции от общества, девушки зачастую были абсолютно не приспособлены к обыденной жизни, не понимали, как вести себя в бытовых ситуациях и имели нелепые представления об общении с мужчинами. Водовозова утверждала:
«Многие из воспитанниц после выпуска были убеждены в том, что если кавалер приглашает во время бала на мазурку, это означает предварительное сватовство, за которым последует формальное предложение. Одна институтка, прождав напрасно в продолжение нескольких дней своего кавалера в бальной мазурке, была так скандализирована этим, что бросилась к своему брату-офицеру, умоляя его выйти на дуэль и стреляться с человеком, по её мнению, опозорившим её».
По словам Водовозовой и других мемуаристок, институт также совсем не справлялся с задачей нравственного воспитания, прививал девушкам ханжество, легкомысленность, неуважение к труду и презрение к бедности. Оторванные от родных и живущие на казённый счёт, девушки постепенно забывали о финансовых трудностях, которые испытывали их семьи, и порой начинали избегать встреч с родными, стыдясь их бедной одежды.
Реформы
Новый этап в истории Смольного наступил в правление императора Александра II. В 1859 году на должность инспектора учебных классов Смольного института пригласили знаменитого педагога-реформатора Константина Ушинского.
Обнаружив плачевный уровень заведения, он в первую очередь сменил учителей, показавших наиболее слабые результаты работы, и изменил устоявшиеся правила поведения. По настоянию Ушинского ученицам наконец позволили задавать учителям вопросы. В институте завели библиотеку, в которую теперь регулярно поступали книги. В учебную программу добавили физику и естествознание, а систему преподавания остальных предметов перестроили так, чтобы ученицы лучше усваивали материал. Уроки сократили с полутора часов до часу. В 1862 году с разрешения императрицы Марии Александровны институток стали отпускать домой на летние, пасхальные и рождественские каникулы. К тому моменту уже многие педагоги стали обсуждать вред закрытых учебных заведений, так что право ездить домой получили не только смольнянки, но и ученицы всех подобных институтов в России.
Реформам в Смольном активно противостояли старорежимные институтские начальницы и классные дамы, которые даже после назначения Ушинского инспектором по учебной части продолжали надзирать за поведением воспитанниц. Старое начальство особенно возмущалось из-за «фривольного» общения между учителями и ученицами. Последних теперь побуждали не только задавать вопросы, но и, например, чаще высказывать своё мнение о прочитанных книгах: это должно было развивать мышление и речь.
В 1862 году Ушинский подал в отставку из-за проблем со здоровьем. Многие биографы считают, что здоровье Ушинского не в последнюю очередь подкосили стрессы — из-за постоянных конфликтов с институтскими надзирательницами, интриг и клеветнических доносов. После ухода Ушинского в Смольном институте вернулись ко многим дореформенным практикам: вновь ввели строгие правила поведения и слабую учебную программу.
Значение Смольного института
Надо сказать, что не все выпускницы оставили об институте критические воспоминания: некоторые мемуаристки писали о своей alma mater вполне восторженно. Впрочем, даже положительные отзывы во многом подтверждали то, за что на Смольный обрушивалась критика.
Вот, например, два показательных отрывка из воспоминаний профессорской дочери Александры Ешевской, которая училась в Смольном в 1870-х годах:
«Я много читала и слышала много личных мнений довольно серьёзных людей о том, что закрытые заведения портят детей и отбивают их от родных семей. Это, к несчастью, очень распространённое, как бы ходячее мнение вовсе несправедливо. Институт вовсе не есть всесословное заведение, в котором бы вместе с детьми из достаточных классов воспитывались бы дети среднего и низшего сословия и, следовательно, где бы один от других дети могли бы перенимать привычки, манеры и взгляды на жизнь и на семью, вовсе нежелательные для родителей высших сословий. Испорченные дети приходят из семьи и, надо правду сказать, их было, к счастью, очень немного».
«Никто не принуждал учить уроки. Наши классные дамы были сами так хорошо образованы, что, конечно, каждая из них могла свободно репетировать нас, но это, к счастью для нас, не было принято в моё время, и мы занимались в большинстве случаев самостоятельно. [...] Учебников у нас почти никаких не было. Каждый учитель большей частью вёл свой класс по своим запискам».
Тем не менее Смольный на протяжении всего существования оставался престижным учебным заведением, после которого девушки из небогатых семей получали шанс устроить свою жизнь. Неизменно качественно институтки усваивали то, что необходимо было для успешного обращения в свете и поддержания пристойной беседы: французский язык, этикет и Закон Божий. Некоторые выпускницы Смольного становились фрейлинами императорского двора. Смольнянки из самых бедных семей могли рассчитывать на должность гувернантки или учительницы в пансионе.
___
Источники:
Елизавета Водовозова. «На заре жизни».
Александра Ешевская. «Воспоминания о Смольном».
Глафира Ржевская. «Памятные записки».
Зинаида Мордвинова. «Смольный институт в эпоху императрицы Екатерины II (1764—1796)»
