Привет, с вами Игорь Рабинер!
Сегодня Никите Павловичу Симоняну — 95. В судьбе этого фантастического человека — вся история нашего футбола. Вот о ком фильмы надо снимать. Но про живых ведь с три короба не наврешь. А у нас кино иначе почему-то не делают.
Счастлив был поздравить его сегодня. Здоровья и еще раз здоровья легенде!
Вот моя любимая история, которую Симонян рассказал для книги «Спартаковские исповеди».
«В 51-м, когда уже вовсю забивал за красно-белых, мы с командой находились в санатории имени Орджоникидзе в Кисловодске. Пошли в санаторный клуб. Вдруг слышу: «Симонян, на выход!» Выхожу – а там Сергей Капелькин, бывший игрок ЦДКА, и Михаил Степанян. Оба были адъютантами Василия Сталина – сына вождя и патрона команды ВВС. Сказали: «Никита, есть разговор».
Повезли на госдачу. «Василий Иосифович приглашает тебя в команду. Вы с Бобровым составите сдвоенный центр, будете всех рвать!» Резко ответил, что никуда из «Спартака» не уйду. Попытались зайти с другой стороны: Василий Сталин, как депутат Верховного совета СССР, приглашает на прием. Не подействовало и это. Хотя условия он для игроков делал фантастические – квартиры, которые тогда были наперечет, и прочее.
Самым действенным оказался третий способ – накачали меня спиртным, сволочи, причем прилично (смеется). «Слушай, ну можешь себе представить: командующий послал военно-транспортный самолет, шесть летчиков, нас, двух м...ков, и мы приедем, не выполнив задания. Что он с нами сделает? Если ты хочешь отказаться, то сделай это у него». В трезвом состоянии я бы отказался, а тут махнул рукой: поедем. Привезли в аэропорт Минвод, в самолете накрыли мехами, за время полета отоспался.
В Москве нас встречал полковник Соколов, который потом повел себя по отношению к Василию как последний гад. Отвезли на Гоголевский бульвар, дом 7. Посадили на диван – и тут выходит Василий Иосифович в пижаме. Мне показалось, что уже подшофе. «Я поклялся прахом своей матери, что ты будешь у меня в команде».
Может, в силу молодости о последствиях не подумал. Сказал, что хочу остаться в «Спартаке». Сталин неожиданно спокойно отреагировал: «Да? Ну иди». Я побежал вниз. А за мной – его адъютанты: командующий просит вернуться.
Первым секретарем московского обкома партии был Никита Хрущев, горкома – Иван Румянцев. Сталин сказал: «Слышал, ты боишься препятствий со стороны Хрущева и Румянцева. Не волнуйся, улажу». Я ответил: «Василий Иосифович, прекрасно понимаю, что, если дам согласие, через 5 минут буду в вашей команде. Но в «Спартаке» благодаря партнерам и тренерам я вроде бы состоялся как игрок. Разрешите остаться в «Спартаке».
Это его подкупило. Обратился к своим: «Вы слышали? Правда лучше всех неправд на свете! Спасибо, Никита, что сказал мне правду. Иди играй за свой “Спартак”. И запомни: в любое время, по любым вопросам можешь обратиться ко мне, и всегда приму тебя с распростертыми объятиями».
Часов в 9 вечера — звонок в дверь. Открываю – стоит солдатик. Протягивает форму N 28 со звездочкой: «Вам билет на поезд в Кисловодск». А там меня уже все хватились. «Где ты шлялся, б...?!» Решил их разыграть. Подбоченился: «Как вы смеете так разговаривать с офицером советской армии?» И показываю им эту форму N 28. «Набьют тебе морду спартаковские болельщики и правильно сделают». Только тут объяснил, что это розыгрыш.
Вскоре после смерти отца Василий Иосифович на 8 лет оказался во Владимирском централе. Когда освободился, я ужинал в ресторане «Арагви» и на выходе встретил его. Он обнял меня: «Ой, Никита, здравствуй! Как рад тебя видеть!» Предложил встретиться, сказал, что ему страшно хочется поговорить о футболе. Я ответил: в любое время. Но вскоре он сбил на машине старушку, его отправили на поселение в Казань, где он и умер. А полковник Соколов, сволочь, дал показания на суде, что, когда Сталин переманивал меня в ВВС, и я вышел из особняка, Василий якобы дал указание пристрелить меня из-за угла.
Каждый раз, когда приезжаю на Троекуровское кладбище, приношу цветы на его могилу».
