Этапа я ждала полтора месяца. Редко кто уезжал раньше. Объяснялось это тем, что на УФИЦ ( участок, функционирующий как исправительный центр), где мне предстояло отбывать оставшийся срок, нет мест. Никто не мог сказать в какой день меня «закажут» на этап. Поэтому, недели через две после вступления в законную силу постановления суда, я начала готовиться к отъезду. Сначала меня должны были отправить на СИЗО, якобы на расконвоирование, а потом уже непосредственно в центр принудительных работ. Каждый понедельник я собирала сумки, во вторник вечером, когда становилось понятно, что «не сегодня»,- распаковывала их. Все лишние вещи были давно розданы, осталось только самое необходимое, что может понадобиться в первое время, да вольные вещи, с которыми я приехала с СИЗО. Сначала, по прибытию на зону, я собирала абсолютно всё, что кто-нибудь раздавал : постельное бельё; полотенца; майки, стиранные-перестиранные, штопанные-перештопанные; какие-то баночки, пакетики, открытки... Это болезненное состояние было у многих новеньких. Оно и понятно, у меня отобрали все вольные вещи, в том числе и теплые, оставили только одну пару колготок и две пары носков. В отряде холод и сырость, ничего не сохло, скорее сухие вещи отсыревали. Первые месяца полтора я форменный «стеклянный» свитер надевала на голое тело и мёрзла невыносимо. Холод, казалось, навечно поселился в костях. Потом мне одна женщина отдала старую-старую футболку, которые несколько лет назад входили в комплект формы для осуждённых. Она практически расползалась в руках от старости, и после каждой стирки, как бы бережно я её не отжимала, мне приходилось вновь и вновь зашивать её. Но это было такое счастье! Её можно было заправлять в брюки, и спина хоть как-то была защищена. Это потом, много позже у меня появилось и термобельё, и тёплая пижама, и второе одеяло. А первую зиму я спала в том же свитере, в котором ходила днём, надевая его на тоненькую и коротенькую форменную ночную сорочку, и укрывалась телагой поверх казённого пледа, громко именуемым одеялом.
И вот, когда уже надоело готовиться каждую неделю и ждать вызова в дежурку «с вещами», наконец-то это случилось- мои последние сутки в колонии. Сложно было представить, что завтра я уже буду ночевать в другом месте, что это история под названием «женская колония общего режима» для меня наконец-то закончилась. Радость, облегчение? Не помню… Не верилось, не укладывалось в голове… Была неуверенность, даже лёгкая паника перед тем изменившимся за столько лет миром, который встретит меня за воротами. Жизнь в колонии настолько замкнута на себе, что через какое-то время перестаёшь думать о том, что за пределами зоны есть ещё что-то. А телевизионные новости воспринимаются едва ли не как фантастика. То есть ты, конечно, умом понимаешь, что «там» есть жизнь, но всё это так же далеко от тебя, как и Марс. Помню, как приехали ко мне осенью на краткосрочное свидание друзья и с удивлением заметили, что только у нас уже лежит снег, а в городе его ещё нет и в помине. Зона- как самостоятельный мир, живущий по своим законам. И мне предстояло заново «родиться» для другой жизни…
Все вещи, которые собиралась взять с собой, я сдала с вечера в дежурку на досмотр. Осталась последняя ночь, в которую мне почти не удалось уснуть. Одна молодая женщина, сидевшая за убийство сожителя, вдруг сошла с ума. Последнее время мы замечали странности в её поведении, но не придавали им особого значения. Близился срок подачи документов на УДО, а в это время многие начинали вести себя не как обычно- сказывалось нервное напряжение. Когда уже объявили отбой и в секции выключили свет, она вдруг начала что-то или кого-то искать у себя под кроватью. Потом с обломком расчёски бросалась на девчонок, которые проходили мимо неё в туалет. Когда я позвонила в дежурку и описала ситуацию, то мне ответили, что до утра ничего сделать не смогут, «как- нибудь держитесь»- посоветовала старшая дежурной смены. Такого за прошедшие шесть лет срока я не видела. Были разные: наркоманки, ещё не отошедшие от солей; алкоголички, начавшие пить с десятилетнего возраста. И странности у всех свои… Но здесь на лицо были признаки явного безумия, тем более, что сидела эта женщина уже несколько лет. Весь отряд был взбудоражен, хотя и старались не подавать виду, чтобы не спровоцировать её на какие-то действия. Но спали в эту ночь все в полглаза, вздрагивая и просыпаясь от каждого шороха. Когда я уже была в УФИЦе, то узнала, что девочку эту так и не изолировали до того момента, пока она не вышла в окно со второго этажа, так как ей показалось, что за ней «пришли». С переломом позвоночника её положили в нашу санчасть, и это последняя информация, известная мне о ней.
А утром пришла новая тревожная весть: в первом отряде подтверждённый случай короновируса. Сама по себе новость мало сказать неприятная, тут ещё над нашим этапом нависла угроза. Ведь если зону закроют на карантин, то нас уже не выпустят. Впоследствии так и случилось, и наш этап стал последним перед несколькими месяцами карантина. Всех работающих первого отряда срочно вывели с фабрики, нацепили на них маски и отправили в санчасть сдавать тесты. Когда нас вели к воротам, мне напоминало всё финальные кадры блокбастера, когда главный герой, весь в шрамах, но победивший всемирное зло, возвращается с победой, а на заднем плане рушится вражеская цитадель.
Конечно же, провожали меня на локалке два отряда. Но это я очень смутно помню, потому что начала ужасно волноваться.
Пять лет моей жизни. Пять очень непростых лет. Огромная череда, насыщенных событиями дней. Сколько людей прошло через мою жизнь за это время. Столько искалеченных, изломанных судеб! Были и маленькие победы, и поводы гордиться собой. Ещё больше было страшных дней: потеря близких, опустошение, разочарование. Позади длительный период, когда в приступе самобичевания и уничижения, я добралась до самого дна своей души и очистив эти «авгиевы конюшни», увидела вдруг настоящую себя, и это зрелище, на удивление, не вызвало у меня отвращения. Я уходила, оставив позади весь шлак и мусор, нанесённый в душу за сорок шесть лет жизни. Уходила налегке, и только от меня зависело, чем я заполню эту пустоту...
Продолжение следует...
