Первой забила тревогу привыкшая считать каждое акче Хюррем-султан. Ей показалось странным, что суммы налогов в египетских ведомостях и ведомостях казны сильно разнятся. Она тайно распорядилась провести тщательное расследование и, мягко говоря, осталась неприятно изумлена.
Если прежде хасеки и султан только предполагали, что Великий визирь грешит грехом стяжательства, то теперь в этом сомнения не имелось. Буквально сразу выяснилось: он старается заработать на всем. Ахмед Кара-паша с готовностью берет акче даже за возможность выступить на заседании Дивана, что само по себе было непозволительным… А вскоре, в подтверждение подозрениям госпожи, пожалуй, впервые после казни Ферхада-паши, из Египта стали приходить жалобы на сильное увеличение налога. Султан сильно удивился, когда получил подобную информацию от местных правителей — он точно знал: никаких указов на введение нового налога не подписывал.
Впрочем, о том, что, как огорченно промолвила хасеки, погода портится, свидетельствовало многое. Практически сразу после заключения никяха Ахмет Кара-паша возомнил себя равным покойному Ибрагиму-паше. Он даже одеваться стал, так, как Паргалы. Украшал тюрбан дорогими брошами, обряжался в парчовые кафтаны. Так же высокомерно поднимал голову и стал позволять себе грубость по отношению к законной жене повелителя.
Однако дорогая одежда, надменность по отношению к поданным и хасеки, откровенная грубость с послами, что было присуще покойному, — все это не самое страшное, что могло случиться. Ужас ситуации заключался в том, что паша с головой кинулся в интриги и попытался усилить трещину между и без того воюющими шехзаде Селимом и Баязидом. И если в случае с Селимом волноваться не стоило, он с детства не особо любил интриги и драки. А вот Баязид вспыхнул словно порох… Пока все сдерживалось авторитетом матери и жесткой рукой отца. С ужасом представлялось, что будет, когда это действовать перестанет..
Но как обвинить человека, не имея тому доказательств? Потому-то и поручил Рустему-паше, единственный человек, которому после Настаси и Михримах доверял всецело, провести свое собственное расследование. Как и следовало ожидать, все отчеты были сделаны верно, но хитрый паш никак не мог успокоиться и решил вызвать своего преемника на откровенный разговор…
И вот тут-то зять султана показал себя в полной красе. Он брызгал слюной и кричал, что султан доверил ему управление страной и, следовательно, может творить, что хочет. Ибо теперь он хозяин империи и законный супруг дочери и сестры султана. В пылу разговора даже не заметил, как признался, что ввел данный налог в Египте самостоятельно, а золото использует на нужды государства… Да вот беда, какие это нужды говорить не стал.
Впрочем, султану, подслушивавшему разговор с первой и до последней минуты, этого и не требовалось. Он не сомневался — египетское золото шло на поддержку бунта лже-Мустафы, которые росли в стране, словно грибы после дождя. Правда, цель у паши ставилась иная. Ему не хотелось видеть самозванца на троне. Он вместе со своей женой, которую годы затворничества ничему не научили, просто хотели подставить сыновей султана… А вот этого уже терпеть было никак нельзя.
Публикация по теме: Меч Османа. Книга третья, часть 34
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке