Тактика неплотного построения
«Не менее важно обучить солдата думать и действовать самостоятельно. Уверенность в собственных силах и понятие чести заставят его выполнить свой долг, даже если он больше не находится под присмотром командира.»
Полевой устав германской армии, 1908 г
Во время продолжительного мира, который предшествовал началу Первой мировой Войны, каждую осень после сбора урожая у германского кайзера был обычай приглашать один из армейских корпусов для участия в недельном учебном бою. Наблюдатели на императорских манёврах — так назывались эти упражнения — обычно обращали внимание на плотность немецких пехотных формирований и очевидную любовь немецких командиров к штыковым и кавалерийским атакам. {1} После первой битвы при Ипре военные писатели, чьё представление об образе немецкого солдата в значительной степени были сформировано отчётами наблюдателей, заслушали доклады о том, как гвардейцы и добровольцы воевали под Ипром. Они сделали ошибочное предположение, что вся немецкая пехота сражалась так же. {2}
- См, например, Reichmann, Observations, стр. 6-17.
- См, например, Atteridge, German Army, стр. 83.
Благодаря стереотипу о безмозглом прусском милитаристе, ставшему популярным в англоязычном мире того времени, это явление произвело на свет миф о немецком солдате. Бездумный автомат, личность которого была угнетена годами «мертвящей дисциплины», он терял способность самостоятельно действовать на поле боя. Большинство англоязычных военных писателей этого периода, однако, не знало, что за 14 лет, прошедших с начала века до начала войны, плотные построения, которые сослужили немцам дурную службу под Ипром, снискали дурную славу в глазах многих офицеров. В результате, когда в 1914 году вспыхнула война, в немецкой армии не было консенсуса о том, как должна сражаться пехота. Это отсутствие консенсуса, в сочетании с децентрализованным характером немецкой армии, привело ко множеству радикально отличающихся подходов к тактике пехоты в первые месяцы войны.
Децентрализованная армия
Немецкая армия 1914 была самой децентрализованной в Европе. Только один чиновник — сам кайзер — можно сказать, имел полную власть надо всеми военными функциями. Ниже этого «Верховного Главнокомандующего» существовал ряд автономных организаций, которые подчинялись только ему. Генштаб, который, в отличие от генеральных штабов других европейских армий того времени, занимался исключительно планированием кампаний, был, пожалуй, самым известным. Те немногие административные вопросы, которые рассматривались на национальном уровне, были разделены между Военным министерством (штатное расписание, стандартизация оружия, закупки, уставы) и военным кабинетом (назначения офицеров). Хотя каждое подразделение было сильно в своей собственной сфере, ни одно из этих учреждений, ни многочисленные инспекции и комиссии, которые подчинялись непосредственно кайзеру, не контролировали любое воинское подразделение в мирное время. Это было прерогативой генералов, командующих 22-мя военными округами {3}, на которые была разделена Германская империя.
3. Был 21 «обычный» округ корпусов и один Гвардейский корпус.
Каждый военный округ был ответственным за выставление определенного количества подразделений и частей: как правило, один регулярный и один резервный корпус плюс дополнительные кавалерия, тяжёлая артиллерия, инженерные и вспомогательные войска — призывники, набиравшиеся в пределах округа. Инспектора каждого рода войск посещали части раз в год. Имелись официальные постановления, принятые Военным Министерством. В остальном же командир каждого корпуса района мог обучать свои подразделения, как ему заблагорассудится. Как правило, большинство решений спускались вниз по командной цепочке, пока ответственность не возлагалась на командиров рот. {4}
4. Для детального описания работы этой практики, см. Prince Kraft von Hohenlohe zu Ingelfingen, Letters on Infantry, Letters on Cavalry, Letters on Artillery, во многих местах
Свободный от всего, кроме самого общего руководства и распоряжающийся системой присвоения званий, основанной на строгом старшинстве, лишённый необходимости постоянно угождать начальству, немецкий командир батальона или роты был волен обучать свои войска согласно собственным представлениям. «Что касается метода обучения, — писал британский офицер, наблюдавший за немецкой армией в конце 1880-х годов, — капитан практически не стеснён правилами, и никто не имеет права вмешиваться в то, что он считает нужным делать, если такие действия прямо не противоречат духу существующего устава или явно не могут дать достаточные результаты». {5} Эта традиция вновь повторилась в немецких уставах как имеющая силу на момент начала Первой мировой войны. {6}
5. G. F. Ellison, «Training of Recruits in the German Infantry,» Journal of the Royal United Service Institution, Vol 33 (1889-1890), p. 255.
6. «Каждый командующий войсками, от командира роты и выше, несёт ответственность за обучение, в соответствии с уставом, тех, кто вверен его командованию, и должен иметь возможность свободы в выборе средств». Prussia, Kriegsministerium, Drill Regulations for the Infantry, German Army, 1906 (Washington, D.C.: Government Printing Office, 1907), p. 9, здесь и далее ссылка на это как Строевой устав 1906.
Организация
Главными ограничениями этой свободы были организация и социальный состав подразделения. К примеру, по штату в немецкой пехотной роте было 259 человек. Почти все они были стрелками. Единственным исключением были офицеры, старшие унтер-офицеры и музыканты. Отсутствие в роте других средств достижения огневого превосходства не позволяло командиру отказаться от практики стрелковой цепи с помещением в ряд максимально возможного количества винтовок.
Рота делилась на три взвода (Züge) по 80 человек, каждый под командованием лейтенанта. Тактически разумного объяснения формированию таких больших взводов не было. Казалось бы, даже относительно консервативные специалисты по тактике, как Вильгельм Бальк, понимали: одному человеку слишком сложно управлять в бою таким подразделением. Однако роты и взводы были большими, потому что не хватало капитанов и лейтенантов, чтобы создать более мелкие подразделения. {7}
7. Balck, Tactics, стр. 50
В первые годы ХХ века Военное министерство Германии было готово скорее страдать от нехватки младших офицеров, чем призывать их без необходимой социальной, моральной и интеллектуальной квалификации. Эти решения, принятые с полного одобрения кайзера, часто упоминались в связи с нежеланием Военного министерства мобилизовывать больший процент населения Германии. Часто не учитывается нежелание германской армии как института, назначать кого-нибудь, кроме членов традиционной офицерской касты, командовать подразделениями на поле боя. Это оказало глубокое влияние на тактику немецкой пехоты в первые месяцы Первой мировой войны. {8}
8. Wiegand Schmidt-Richberg, «Die Regierungszeit Wilhelms II.» в Handbuch zur deutschen Militärgeschichte 1648-1939 (Frankfurt am Main: Bernard & Grafe Verlag, 1968), pp. 85-87.
Хребет армии
Каждый взвод делился на отделения (Gruppen) по 8 человек, количество которых зависело скорее от размера взвода, чем от представлений об идеальном числе отделений во взводе. Взвод не на поле боя не был независимой группой под предводительством офицера, который мог маневрировать им, чтобы воспользоваться преимуществом ландшафта и особенностями ситуации. Он был неотъемлемой частью колонны или стрелковой цепи, объединённой с соседними взводами в одну тактическую единицу.
Командир отделения, унтер-офицер (Unteroffizier) или ефрейтор (Gefreiter) не мог принимать тактических решений. «Хребет армии, — как писал Редьярд Киплинг в конце прошлого века, — это унтер-офицер», и от немецкого командира отделения в довоенный период ожидали службы «хребтом» во многих отношениях. Командиры отделений отвечали на команды командиров взводов сформировать или переместить стрелковую цепь, выходя перед строем и образуя то, что немцы называют скелетом стрелковой цепи. Они служили примером для рядовых, образцом военной выправки и боевого мастерства. Наконец, они были строгими командирами, следящими за соблюдением правил в гарнизоне и препятствующими дезертирству в бою.
Если взвод насчитывал больше трёх отделений, как это часто бывало даже в ротах мирного времени с численностью менее 200 человек, он разделялся на два полувзвода (Halbzüge). Они, как и отделения, не играли отдельной роли на поле боя, но все же были чем-то большим, чем просто подразделения для облегчения муштры. Командиром каждого полувзвода был унтерофицер, сержант или вице-фельдфебель (Vizefeldwebel). Но ни отделения, ни полувзводы не имели постоянного положения в роте. Каждый раз, когда рота собиралась для парада, люди выстраивались по росту в два ряда – самые высокие справа, самые низкие слева. Выполнив это, отделения и полувзводы рассчитывались по порядку номеров — четверо в первом ряду и четверо во втором сразу за ними создавали первое отделение и так далее.
В административных целях взвод делился на «капральства» (Korporalschaften) из двух отделений (16 человек) под руководством сержанта. Эти капральства позволяли фельдфебелю (Feldwebel) отвечать за текущее управление и подготовку роты (например, караул и наряды) посредством административной цепи команд, отдаваемой сержантам, предоставив офицерам возможность сосредоточиться на других вопросах. «Капральство» не играло никакой роли ни на плацу, ни на поле боя.
Бурская тактика
Первый серьезный удар по тактике колонн, столь популярной в Германии в конце девятнадцатого века, был нанесен отчётами, пришедшими из Южной Африки. Во время англо-бурской войны 1899-1902 годов, бурские ополченцы, вооружённые винтовками Mauser, систематически наносили тяжёлые потери британским войскам, атаковавшим взводными колоннами, скопированными у немцев. Это повторяющееся унижение британской регулярной армии со стороны ополчения убедило многих немецких офицеров, в том числе некоторых влиятельных офицеров Генерального штаба, что тактика плотного построения, практикуемая в то время немецкой пехотой, устарела. К 1902 году немецкие военные журналы и архивы Генерального штаба полнились статьями, предупреждающими о непрактичности продвижения в тесном строю навстречу врагу, вооружённому современными магазинными винтовками.
Авторы этих статей убеждали: вместо атаки пехотной массой, воодушевлённой Furor Teutonicus, бойцы должны подражать бурам и терпеливо передвигаться малыми группами и поодиночке, используя каждую складку местности для укрытия. Обученные вести огонь как отдельные стрелки, такие бойцы уничтожили бы волю противника к сопротивлению точным огнём, а не массированным натиском.
1902 год явил пик немецкого энтузиазма относительно «тактики буров». В этом году пехотные части Гвардейского корпуса провели демонстрации, где гвардейцы скорее крались, чем атаковали в учебном бою. На императорских манёврах 1902 года немецкая пехота прокладывала путь к «врагу» в редких стрелковых цепях, каждый стрелок перемещался от одной укрытой позиции к другой в одиночку. Через несколько месяцев, однако, немецкий интерес к подражанию бурам ослаб. Обнаружилось, что командиру взвода сложно, если не невозможно, управлять 80 людьми, растянутыми на 300 и более метров. Еще сложнее было командиру батальона держать под контролем подразделение из 960 человек, растянувшееся на 3000 и более метров. К осени 1903 года, большинство немецких частей вернулись к взводной колонне, как к основному боевому порядку. {9}
9. Bernd F Schulte, Die Deutsche Armee, 1900-1914, Zwischen Beharren and Verändern (Düsseldorf: Droste Verlag, 1977), стр. 171-184. См, например, споры на уровне подразделения: von Gottberg, Geschichte des Hannoverschen Jäger Battalions Nr. 10 (Berlin: E.S. Mittler, 1903), pp. 349-50 and Freiherr von Hagen, Geschichte des König 1. Sächsichen 1. Jäger Battalions Nr. 12 (Freiburg in Sachsen: Verlag von Craz and Gerlach, 1909), стр. 203-4.
Начиная с 1904 года отчёты немецких офицеров, наблюдавших сражения Русско-Японской войны, возродили дебаты о бурской тактике. Вскоре после окончания Франко-Прусской войны, японцы отказались от французских советников, обучавших их армию с 1860-х годов, и заменили их германскими офицерами. С тех пор японцы рабски следовали немецким военным методам. Успех японской армии в Маньчжурии, хотя и стоил жизни многим японским пехотинцам, был, по мнению многих немецких офицеров и военных писателей, оправданием тактики колонн {10} Другие немецкие комментаторы, однако, придерживались противоположной точки зрения. Японцы, как они отмечали, ответили на неприемлемые потери в начале войны атаками в более рассредоточенных боевых порядках, с большим пространством между людьми и большей свободой самостоятельного передвижения для взводов и отделений.
10. Строевой устав 1888 был переведён на японский и принят без единого изменения японской армией. Несмотря на то, что была масса возможностей, в первую очередь во время Китайско-японской войны и операций по умиротворению туземного населения Формозы, сделать свои собственные наблюдения о тактике пехоты, японские власти отказались производить какие-либо изменения в руководстве, предпочитая дождаться следующего немецкого издания, которое они также планировали принять дословно. Max Hoffmann, The War of Lost Opportunities (London: Kegan, Paul, 1924).
Строевой устав 1906 года
Руководство по обучению пехоты, появившееся в мае 1906 года, отражало отсутствие консенсуса относительно тактики в германской армии довоенного десятилетия. Увещеванием «вперёд на врага, чего бы это ни стоило» Строевой Устав 1906 года выразил всё ещё прочно коренившееся убеждение, что только штыковая атака может отметить печатью смерти вражескую пехоту и принести победу в бою. Это убеждение было скомпенсировано повторением наставления, содержавшегося в Строевом Уставе 1888 года, что получение огневого превосходства является предварительным условием для успешной штыковой атаки. Строевой Устав 1906 года также признал, что для того, чтобы получить это огневое превосходство, пехоту, возможно, придётся в некоторых случаях освобождать от непосредственного контроля офицеров. {11}
11. Строевой устав 1906 года, стр. 79.
В идеальной битве, описанной в Строевом Уставе 1906 года, немецкая пехота вступала на поле битвы в традиционном плотном строю. Как только она приближалась на тысячу или около того метров к вражеским силам, лёгкие полевые орудия дивизионной артбригады начинали обстреливать врага. Это заставляло вражеских стрелков и пулемётчиков искать убежище, таким образом, уменьшая плотность огня, который мог бы обрушиться на наступающие пехотные колонны. Если артподготовка была полностью успешной, немецкая пехота поддерживала плотное построение до открытия огня по врагу. Если артиллерии не удавалось подавить винтовочный и пулемётный огонь противника, колонны рассредотачивались на меньшие подразделения. Взводы, полувзводы и, в крайних случаях, одиночные отделения перебегали от укрытия к укрытию. Разбиение построения, однако, расценивалось как зло, которого следовало избегать, насколько это возможно.
В укрытой позиции, в 400 или 500 метрах от врага, авангарду немецкой пехоты следовало остановиться, образуя единую линию, и открыть огонь. Всякий раз, когда это возможно, взводы, полувзводы и отделения вели бы огонь, как подразделения под руководством офицера или унтер-офицера. Пехота, следующая за авангардом, также присоединилась бы к этой линии, заполняя бреши и обеспечивая как можно больше винтовок, стреляющих по врагу. Задачей винтовочного огня было огневое превосходство — прижать к земле противника, и таким образом, подавить его способность отвечать эффективной стрельбой. Как только это достигалось, пехота воспользовалась бы временным параличом и атаковала в штыки. {12}
12. Строевой устав 1906 года, стр. 5.
Как сторонниками, так и противниками тактики неплотного построения в Строевом Уставе 1906 года, было общепризнано, что принятие такого подхода потребует изменения духа обучения немецкой пехоты. Строевой устав 1906 года, а также Правила полевой службы 1908 года (Felddienst Ordnung) содержали ряд пассажей, напоминающих немецкому офицеру, что обучение плотному построению больше не гарантирует тип дисциплины, необходимый на действительной службе. Для подготовки к действиям в одиночку на современном поле боя, офицер получал совет развивать инициативу, уверенность в себе и чувство чести отдельного солдата.
Инициативы, самостоятельности и чести, однако, недостаточно для гарантии того, что небольшие группы людей, продвигающихся от одной укрытой позиции к другой, будут действовать столь умело. Требовалось больше командиров во взводе. Эта роль отводилась унтер-офицеру. Признавая это, Правила Полевой Службы 1908 года делали обязательными «специальные» тактические упражнения для унтер-офицеров, где говорилось, что «те же самые принципы, что изложены для подготовки офицеров, применять в изменённом смысле». {13}
13. Prussia, Kriegsministerium, Field Service Regulations of the German Army, 1908 (London: Harrison and Sons, 1908), стр. 5-6.
Неиспользуемые активы
Германской армии повезло: её унтер-офицеры вполне могли воспринять такую инструкцию. Немецкий унтер-офицер в начале ХХ века либо выходил из рядовых, либо назначался после окончания одного из унтер-офицерских учебных заведений, где малоимущие дети бывших солдат получали бесплатное образование. В результате прохождения этих академий и отличных немецких начальных школ, немецкий унтер-офицер был грамотным и довольно амбициозным. Основным стимулом для унтер-офицера было солидное жалование и пост в полиции, таможенной службе, или почте после 12 лет службы в армии. В обществе сравнительно небольших возможностей такой порядок выхода на пенсию, в сочетании с относительно высоким социальным статусом, привлекал первосортных кандидатов.
Унтер-офицеры резерва, как правило, были еще лучше подготовлены к командованию, чем их коллеги на действительной службе. Образованные молодые люди из среднего класса обычно проходили военную службу в качестве «годичных добровольцев» (Einjährig-Freiwilligen). Служа без жалования и оплачивая униформу и питание, такие добровольцы находились в армии один год. Они освобождались от чёрной работы, выполняемой простыми солдатами, но проходили дополнительную подготовку по военным предметам. В конце года службы добровольцы сдавали экзамен. Получившим высокие баллы и подходящим с социальной точки зрения, в конечном счёте давали патент офицера запаса. Те, кто получил низкий балл, и не подходили социально для офицерской службы (например, иноверцы и люди, чьи отцы были ремесленниками или лавочниками), делались унтер-офицерами запаса.
Несмотря на превосходство в качестве унтер-офицеров, немецкая армия была слишком неповоротливой, чтобы дать им официальное командование даже над мельчайшими тактическими звеньями. Это нежелание шло рука об руку со страхом потери контроля над солдатами на поле боя. Всё больший и больший процент новобранцев приходил из городского рабочего класса, внутри которого набирали популярность умеренные марксисты и анти-патриотичные социал-демократы. Немецкий офицер легко поддавался определённому беспокойству относительно надёжности своих войск в бою. Это было особенно верно в отношении уроженцев Эльзаса, Лотарингии, и регионов, населенных в основном поляками или датчанами, где разрыв между офицерами и солдатами был как географическим, так и социальным. {14}
14. Я не располагаю достаточным количеством фактов, доказывающих это утверждение, но мне кажется, что подразделения, сформированные там, где классовые противоречия оказывались не столь выражены — Ганновер, Бавария и Вюртемберг, например — были более склонны принять тактику неплотного построения, чем подразделения, сформированные в Эльзасе, Лотарингии или Силезии.
В результате компромиссов, присущих Строевому уставу 1906 года, немецкие пехотинцы, вступившие в войну в августе 1914-го, владели широким спектром тактических приёмов, присущих малым подразделениям. Те немецкие части, которым посчастливилось иметь офицеров, понимающих эффект современной огневой мощи, шли в бой в рассредоточенных стрелковых цепях, как минимум через шесть метров между бойцами. Каждый солдат имел свободу использовать любое укрытие, доступное во время наступления. В некоторых полках отделения даже учили действовать в качестве самостоятельных единиц на поле боя. 124-й (Вюртембергский) пехотный полк, подразделение, с которым лейтенант Эрвин Роммель отправился на войну в 1914 году, имел отделения, хорошо обученные технике огня и движения, когда одно отделение движется от одной укрытой позиции к другой, а другое предоставляет огневое прикрытие. {15} Другие подразделения, которыми командовали офицеры, отвергшие бурскую тактику, шли в бой в плотных колоннах или густых стрелковых цепях.
15. Erwin Rommel Q.R. Driscoll, translator), Attacks (Vienna, VA: Athena Press, 1979), pp. 10-11.
Бурская тактика в действии
Контраст между тактикой буров и тактикой плотного построения лучше всего иллюстрируется успешной атакой 43-й пехотной бригады 8 сентября 1914 года против русских войск, оборонявших поспешно занятую позицию около Гердауэна в Восточной Пруссии. Бригада из двух полков по три батальона каждый, атаковала четырьмя батальонами в первой линии и двумя во второй. Пятнадцать из шестнадцати рот первой линии продвигались в рассредоточенном боевом порядке, с полувзводами (от 30 до 40 человек), образованными неплотными стрелковыми цепями, перемещающимися как отдельные единицы. Из 2250 бойцов этих 15 рот, в атаке выжили 2225. Шестнадцатая рота, которой командовал офицер запаса, ослушавшийся приказа командира бригады наступать неплотным боевым порядком, двинулась вперед в плотном строю. Из её 150 человек до конца атаки дожила лишь половина. {16}
16. Wilhelm Balck, «Über den Infanterieangriff,» Militärwochenblatt, September 4, 1919, pp. 562-66.
После первых столкновений войны, новости о непригодности плотных построений распространились быстро, по официальным и неофициальным каналам немецкой армии. Тактические дебаты последнего десятилетия были закончены: бурская тактика оправдывала себя. Плотная колонна уступила место неплотной стрелковой цепи. Даже четырём резервным корпусам Четвёртой армии герцога Альбрехта Вюртембергского, приёмы подготовки которых застряли в XIX веке, было приказано разреживать построения. Однако официальный бюллетень от 21 октября 1914 года прибыл слишком поздно, чтобы повлиять на первую битву при Ипре. К тому времени, как корпуса его получили, молодые добровольцы уже вступили в бой, и об их переподготовке, по крайней мере в тот момент, не могло быть и речи. {17}
17. В декабре 1914 года в Четвёртой армии была утверждена программа подготовки для введения техники атаки, очень похожей на бурскую тактику, описанную немецкими военными писателями того периода. Было ли это сознательной имитацией бурских методов или же переосмысление было вызвано аналогичными обстоятельствами — неизвестно.
Аналогичное распыление построений и замена колонн стрелковыми цепями произошли во всех немецких армиях, сражавшихся на Западном фронте. Два постулата, на которых была основана тактика Строевого устава 1906 года — необходимость сохранения офицерами личного контроля над подразделениями и массовый ружейный огонь для достижения огневого превосходства — оказались ложными и дорогостоящими. Несмотря на опасения некоторых довоенных офицеров, батальоны и роты, наступающие в неплотном построении, не выродились в бесцельные массы людей, пытающихся избежать боя. Хотя лейтенанты уже не могли контролировать взводы голосовыми командами, и капитаны могли видеть только часть своих рот, немецкие унтер-офицеры доказали, что способны вести взводы и полувзводы без прямого надзора офицера. «Огонь по желанию» стрелков в двух или три метрах друг от друга оказался столь же эффективным, как контролируемые офицерами залпы с колена стрелков, сидящих в нескольких дюймах друг от друга.
Фланговый манёвр
Немецкая тактика стрелковых цепей 1914 года отличалась пристрастием к охвату противника с флангов. Такие манёвры на оперативном уровне были не просто популярны, они были самой душой немецкого оперативного искусства в течение почти столетия. Охват с флангов силами дивизий и полков также практиковался в течение долгого времени. К осени 1914-го немецкие полки и батальоны последовательно высылали роты, и роты высылали взводы, чтобы обойти врага и, если возможно, поймать его в перекрёстный огонь.
Эффект такого манёвра нередко был сокрушителен для врага. 20 августа 1914 года французская пехотная рота, принявшая участие в захвате хребта в Эльзасе, оказалась внизу небольшой долины. Как только французы двинулись вперед к верху долины, небольшие группы немецких стрелков просочились среди деревьев с обеих сторон долины. Когда подкова была сформирована, немцы открыли огонь. Один из французских командиров взводов, видя, как гибнут его подчинённые, пытался атаковать засаду. Он построил своих людей в стрелковую цепь и поднимался дальше по долине. Но чем ближе французы подбирались к краю долины, тем больше они подвергались немецкому перекрёстному огню.
В соответствии с требованиями боевой подготовки мирного времени, оставшиеся в живых французы опустились на колено и открыли ответный огонь. Но через несколько минут, взаимодействие французского взвода расстроилось. В результате, оказавшись под перекрёстным огнём, подразделение превратилось в толпу одиночек, более заинтересованных собственным выживанием, чем выполнением задачи. Без приказов французы начали отступать. В течение нескольких минут самовольное отступление превратилось в бегство. Юный командир взвода остался один, и решил, что на провал обречен не только бой, но и вся война. «Это вновь был, — сказал он себе, — 1870 год». {18}
18. André Laffargue, Fantassin de Gascogne. Demon jardin à la Marne et au Danube (Paris: Flammarion, 1962), стр. 59-78. Далее — Andre Laffargue, см. приложение C2.
Глава II
Война крепостей
«Под прикрытием этого огня, пехота в сопровождении многочисленных групп сапёров, должна работать по позициям противника без перерыва. Ночь следует использовать, чтобы скрыть грунт, извлёченный при земляных работах и обустройстве закрытых коммуникаций … пулемёты следует подтянуть и окопать в течение ночи. Эта атака должна давить неудержимо; не следует уклоняться от потерь … артиллерийский огонь должен сопровождать пехоту до самого последнего этапа атаки, и, наконец, в случае с фугасными снарядами, даже с риском причинения урона своим войскам. Штурмующая пехота должна забрасывать гранатами вражеские позиции; окончательную штыковую атаку следует проводить, когда наступающие приблизятся к позициям, тогда как тяжёлые гаубичные снаряды продолжат взрываться и на позиции, и впереди нее.»
Ген. Фридрих Бернгарди, 1913
Сочетание колонн и бурской тактики немецкой пехоты, а также немецкого превосходства в гаубицах и тяжёлой артиллерии и подавляющего характера манёвра на оперативном уровне были достаточно эффективными. В силу этих факторов немецкая армия выиграла Пограничное Cражение, схватку с бельгийской армией в Льеже и Антверпене, в битве при Монсе, и, по крайней мере, с тактической точки зрения, битву на Марне. Однако даже «последнее слово» бурской тактики, не говоря уже об устаревшей тактике колонн, перестало устраивать командование после стабилизации фронта. Непрерывные линии траншей означали, что открытых флангов больше не существует. Оперативный и тактический манёвр в традиционном смысле были невозможны. Все атаки должны были стать фронтальными.
Более того, фронтальные атаки всегда сложнее в позиционной, чем в манёвренной войне. Колючая проволока существенно ограничивала возможности незаметного продвижения ко врагу малыми группами. Обороняющиеся могли изучать участок местности перед собой в течение нескольких дней и даже недель. Это значило, что прицельный огонь мог быть направлен на входы и выходы к закрытых позициям вдоль подступов. И, наконец, в позиционной войне обороняющейся стороне было удобнее использовать пулемёты и артиллерию. В сумме эти факторы делали рывок по «ничейной земле»— несколько сотен метров, отделявших одну сторону от другой — очень сложной задачей.
Тем не менее, специфические трудности, с которыми сталкивались атакующие в позиционной войне, не привели к прекращению наступления. Осенью 1914 года, когда войска прекратили движение, все предполагали, что война грандиозных манёвров скоро возобновится. В результате, траншеи часто выкапывались без принятия во внимание долгосрочных соображений. Как, например, даст ли владение холмом противнику возможность обозревать (и, следовательно, точно обстреливать) участок за траншеями, тот самый участок, по которому должны доставляться подкрепления и снабжение. Чтобы не отдавать такие преимущества местности врагу, а обеспечить их себе, командиры немецких корпусов и дивизий часто отдавали приказ об «атаках с ограниченными целями» (Angriffe mit begrenzten Ziele). {19}
19. Атака «с ограниченными целями» — перевод немецкого “Angriff mit Begrenzten Ziel”. Она отличается от других атак отсутствием какого-либо намерения развить успех, распространяя его за пределы объекта на местности и тем, что задание, данное командиру атакующих, это взятие клочка земли, а не разгром сил противника.
Будучи ориентированными скорее на захват определённого участка, чем на разгром отдельных сил противника, атаки с ограниченными целями во многом отличались от атак, практиковавшихся немецкой пехотой до войны. Плотность вражеских сил и степень, в которой они подготовили участки для себя, при атаке с ограниченными целями были выше, чем при атаке в манёвренной войне. Также была выше опасность немедленной контратаки после захвата позиции. Однако самой большой сложностью было то, что враг обладал полным набором полевых орудий, которые, прямой или непрямой наводкой, могли разрушить непроходимые заграждения на «ничейной земле», и создать участки для атаки.
Однако, эти тактические проблемы, однако, не были совсем уж в новинку для немецкого офицера. В значительной степени в результате отчётов, поступающих с полей Русско-японской войны, ещё до войны немного обдумывались вопросы о том, как лучше провести атаку с ограниченными целями против укреплённой позиции. Метод её захвата, рекомендованный Строевым уставом 1906 года, был, по существу, тем же самым, что и для атак в манёвренной войне, хотя и отличался в деталях. Несколько больший акцент был сделан на артподготовке — чтобы заставить замолчать вражеские орудия, облегчить пересечение «ничейной земли» и замедлить движение контратакующих сил. Огонь должен был сосредотачиваться на позиции, близкой к противнику, чтобы атака с примкнутыми штыками могла быть совершена в один бросок. Как и в случае с нападением в манёвренной войне, сама атака и последующий рукопашный бой считались решающим моментом. {20}
20. Полевой устав 1906, стр. 84-85.
В соответствии со Строевым уставом 1906 года, основное различие между нападением в манёвренной войне и нападением на укреплённые позиции было в уровне требуемой подготовки. Атака в манёвренной войне была необходимостью, делом случая. Нападение на укреплённую позицию, с другой стороны, должно быть методичной операцией. Офицерам следовало провести тщательную разведку цели и сделать зарисовки как участка, так и расположения противника. Сапёров, которые соответствуют нынешним военным инженерам, подвозили бы в ночь перед атакой, чтобы убрать колючую проволоку и другие препятствия. {21}
21. Немецкие сапёры были экипированы специальными кусачками с целью резки проходов в колючей проволоке. Более традиционные препятствия (например, срубленные деревья, заточенные колья, канавы) должны быть устранены с помощью ручных инструментов и взрывчатки.
Чтобы справиться с проблемами, свойственными атакам на укреплённые позиции, в последние 10 лет перед войной немецкая армия приобрела ряд специальных видов оружия. Например, траншейные миномёты (Minenwerfer) и лёгкие (10,5 см) полевые гаубицы {22}, с большими углами вертикальной наводки, с целью обстрела пространства позади стен и других препятствий. Лёгкие полевые гаубицы сводились в батареи и батальоны, придаваемые пехотным дивизиям. В начале войны большинство немецких дивизий первой линии имело дивизионы {23} из 12 лёгких полевых гаубиц как часть входящей в их состав артиллерийской бригады. {24}
22. Для немецкого оружия я использую немецкую систему обозначения калибров в сантиметрах, а не в миллиметрах. 10,5-сантиметровая гаубица, например, имеет тот же калибр, что американская 105-мм гаубица, использовавшаяся во время Второй мировой, Корее и Вьетнаме (фактически, поздняя — прямая наследница ранней)
23. Строго говоря, «Abteilung» обозначает «дивизион». Однако я использую термин «батальон», поскольку немецкие артдивизионы почти в точности по размеру, организации и функциям соответствуют артиллерийским батальонам других стран в то время.
24. В большинстве немецких пехотных дивизий артиллерийская бригада состояла из двух полков по два батальона каждый, то есть, из четырёх батальонов. Три батальона, которые не были оснащены лёгкими полевыми гаубицами, состояли из трёх батарей по шесть лёгких полевых орудий (7,7 см) каждая.
Лёгкие полевые гаубицы, похоже, были навеяны британским опытом Англо-бурской войны, либо турецким опытом Русско-турецкой войны 1877-1878 годов. А вот немецкие траншейные миномёты определённо были продуктом Русско-японской войны. Немецкие наблюдатели при осаде Порт-Артура заметили, как японские сапёры использовали импровизированные миномёты, сделанные из бамбука, чтобы запустить довольно тяжёлый заряд взрывчатки на небольшую дистанцию. Именно это оружие, отмечали немецкие наблюдатели, было тем, что позволило японцам разрушать широкие полосы заграждений, размещённых русскими перед траншеями. В 1905 году Военное министерство Германии попросило фирмы Круппа и Эрхардта построить прототипы, которые могли бы отправить 50-килограммовый заряд хотя бы на 300 метров. Компании откликнулись на требование с энтузиазмом, и к 1914 году немецкая армия получила три стандартных траншейных миномёта. Лёгкий (7,6 см) миномёт мог бросить 4,75-килограммовую бомбу до 1050 метров. Средний (17 см) миномёт, изначально предназначенный для использования в качестве оборонительного оружия для крепостей, имел гораздо более тяжёлый снаряд (50 кг) и несколько меньшую дальность (800 метров). Тяжёлый же (21 см) миномёт имел дальность только 420 метров, но снаряд весом полных 100 килограммов. {25}
25. Bierman, «Die Entwickelung der deutschen Minenwerferwaffe,» in Paul Heinrici, ed., Das Ehrenbuch der deutschen Pioniere (Berlin: Verlag Tradition Wilhelm Kolk, 1932), стр. 482-84.
Миномёты обслуживались сапёрами, «экспертами по эксплуатации» в области полевых укреплений и атак на укреплённые позиции. Предполагалось, что операция против укреплённой позиции будет лишь эпизодом кампании, а не основной тактической проблемой, с которой столкнётся армия. Поэтому вначале миномёты придавались осадной артиллерии (Pionierbelagerungstrain), основному объединению людей и оборудования для атак на укреплённые позиции и крепостным сапёрным батальонам (Festungspionierebataillonen), которые предоставляли сапёров для гарнизонов больших крепостей, защищавших границы Германии во многих местах. Когда стало очевидно, что немецкая армия будет осаждать одну большую крепость, простирающуюся от Северного моря до швейцарской границы, траншейные миномёты были организованы в отдельные дивизионы и назначались в дивизии и корпуса «по необходимости».
Плато Вреньи
В январе 1915 года, недалеко от города Суассон на реке Уазе к северо-востоку от Парижа, Третий корпус (Первая армия) организовал масштабную атаку с ограниченными целями, проведённую в соответствии с довоенными инструкциями по тактике пехоты и артиллерии. Единственное новшество произошло в организации двух соединений. Замена шести пехотных батальонов ландверными, а также придание полку запаса рот, вылилось в то, что 10-я пехотная бригада, подразделение, наносившее основной удар, имела пехотное дополнение, состоящее в основном из временных батальонов и полков. {26} Два полка полевой артиллерии, принадлежавшие 5-й пехотной дивизии, также были «тактическими группами». Тяжёлые артиллерийские батареи из артиллерийского парка III корпуса были приданы парам полевых артиллерийских батарей и сформированы во временные группы, предназначенные для того же ряда целей. {27}
26. Фон Зеект упоминает эту передачу в своей автобиографии, но не объясняет мотивации. Точно так же, полковые истории участвовавших пехотных подразделений, дают подробную разбивку специальных батальонов и полков, в которые их составные роты были организованы, но не содержат никакого логического обоснования. Hans von Seeckt, Aus meinem Leben (Leipzig: Hase & Koehler, 1938), стр. 85.
27. Der Weltkrieg, том. 7, стр. 25.
Целью было плато Вреньи, часть возвышенности, позволявшей французам просматривать пространство позади окопов, занимаемых III корпусом и его соседями. В соответствии с довоенными правилами о полевых оборонительных сооружениях, {28} французы укрепили плато тремя последовательными линиями сопротивления. Эти траншеи, однако, были не очень глубокими, и они не были обеспечены укрытиями с защитой от снарядов. Таким образом, в то время как немецкий огонь распределялся бы по трём позициям, французские солдаты, защищавшие плато, должны были бы пригибаться в течение пяти часов, укрытые от снарядов, разрывавшихся в каких-то дюймах над их головами, {29} лишь синими суконными кепи.
28. Ludwig Renn, Warfare.The Relation of War to Society (London: Faber and Faber, 1939), стр. 137.
29. В это время, в основном это было то, что немцы называют «многоцелевой снаряд» (Einheitsgeschoße). Он содержал больший бризантный заряд, чем шрапнель того же калибра, но имел лучшее осколочное действие, чем фугасный снаряд. Bruchmüller, Georg, Die Deutsche Artillerie in den Durchbruchschlachten des Weltkrieges (Берлин: ES Mittler и Sohn, 1922), стр. 15, далее упоминается как Bruchmuüller, Durchbruchschlachten
План нападения на плато осложнялся атакой французов на соседнее подразделение, которая началась 8 января. Эта атака перекинулась в сектор 5-й пехотной дивизии, заставляя соединение, которое Зеект держал в готовности для атаки, отбросить нападавших французов и взять позиции, потерянные ранее в результате контратаки. Этот процесс занял пять дней. Когда вечером 12 января всё было завершено, Зеекту оставалось всего два дня до 14 января, которое он изначально назначил для операции на плато Вреньи.
Верховное командование, однако, сократило время на подготовку еще больше. Поскольку часть артиллерии отзывалась для восстановления боеспособности личного состава четырнадцатого числа, Зеект должен был или начать свою атаку тринадцатого, или не начинать вообще. Он выбрал первое. Начиная с рассвета, немецкая артиллерия начала методичный обстрел французских позиций, в то время как Зеект лихорадочно завершал организацию второй половины атаки. {30} В полдень эта работа была закончена, и пехота двинулись вперед по направлению к первой французской позиции.
30. von Seeckt, Aus meinem Leben, стр. 87.
С точки зрения пехоты, нападение на плато Вреньи проходило в соответствии со Строевым уставом 1906 года. Возглавляли атаку сапёры, оснащённые кусачками и ручными гранатами. Переползая оврагами и другими подходящими подступами, они прорезали проходы во французской проволоке, которая была в то время ещё довольно тонкой. Ручные гранаты не дали французским защитникам, включая метких альпийских стрелков (Chasseurs Alpins), вмешаться в это дело. Когда проволока была разрезана, пехота двинулась в наступление неплотными стрелковыми цепями, с винтовками наперевес и примкнутыми штыками. {31}
31. Моим самым подробным источником на тему тактики, использованной немцами при Суассоне, явилось стихотворение, написанное одним из участников. Стихотворение, которое посвящает строфу каждому из сапёров и артиллерии, а также каждой из трёх французских линий сопротивления, было напечатано в качестве приложения к полковой истории 12-го гренадерского полка. Ernst von Schönfeldt, Das Grenadier Regiment Prinz Karl von Preussen (2. Brandenburgisches), Nr. 12 im Weltkriege (Berlin: Gerhard Stalling, 1924).
Три французские линии сопротивления сдались легко. Немецким артиллерийским огнём удалось «припугнуть» многих из французских защитников. Во многих случаях французы просто бросали винтовки и бежали при виде приближающихся рядов немецких стрелков. {32} В некоторых местах сильный дождь и вызванная им слякоть стали большим препятствием, нежели враг. К 4:30 пополудни некоторые немецкие части прошли весь путь к южной окраине плато.
32. von Seeckt, Aus meinem Leben, стр. 85.
За третьей французской позицией, однако, лежал лабиринт коммуникационных траншей, которые оказались гораздо более крепким орешком, чем передовые позиции пехоты. Здесь, среди лесов, немцы наткнулись на батареи 75-мм орудий с артиллерийскими расчётами, которые были выучены до совершенства искусству стрельбы прямой наводкой. Их прикрывала горная элита, Альпийские стрелки. Без помощи своей артиллерии, чьи цели для обстрела, по-видимому, не включали в себя эту четвёртую позицию, немецкой пехоте удалось взять эти позиции штурмом, но дорогой ценой. Одна рота из 52-го пехотного полка потеряла всех офицеров. {33}, в то время как батальон Шульца, временное подразделение, захватив две батареи французской артиллерии, потерял пять офицеров, 25 рядовых убитыми и 105 рядовых ранеными. {34}
33. H. Schöning, Leib-Grenadier Regiment König Friedrich Wilhelm III (1. Brandenberg) Nr. 8 (Berlin: Gerhard Stalling, 1924), стр. 122. Полковые истории 52 пехотного полка и 8-го лейб-гвардейского не могут разделить списки раненых в битве на плато Вреньи от тех, кто получил ранения во время французской атаки 8 января и последующей контратаки.
34. von Schönfeldt, Das Grenadier Regiment, стр. 44.
Несмотря на эти потери, атака на плато Вреньи была успехом 5-й пехотной дивизии. К вечеру атакующая пехота зачистила цель полностью. Один отряд даже вышел за пределы плато, чтобы войти на южную окраину города Суассон. Трофеи были также огромны: 5650 французов отправилось в плен, волоча за собой 35 полевых орудий и шесть пулемётов. {35} На следующий день немецкая пехота продвинулась ещё дальше к югу. Кое-где солдаты нашли небольшие группы раненых или дезорганизованных французов.{36} В других местах они обнаружили пустые деревни. {37} Однако все подразделения сообщили, что они видели французских солдат, отступавших через Эну, реку, протекавшую к югу от плато Вреньи.
35. von Seeckt, Aus meinem Leben, стр. 85-88.
36. F. Müller, Brandenburgisches Jäger Bataillon Nr. 3 (Oldenburg i. 0.: Gerhard Stalling, 1922), стр. 24.
37. Reyman, Das Infanterie Regiment, стр. 52.
Тактика систематического раздробления позиций противника работала. Немцам удалось достигнуть ограниченной цели. Тем не менее, будь атака попыткой полного прорыва французской системы с целью возобновления войны оперативного манёвра, тактики оказалась бы недостаточно. Патрули, которых подразделения 5-й пехотной дивизии отправили за пределы плато Вреньи поздним вечером 13 января, врезались в массу французских войск, недавно прибывших на поезде. В течение пяти или шести часов, требовавшихся самому медленному немецкому подразделению, чтобы пересечь двух- или трёхкилометровое плато, французы смогли переместить свои резервы на десятки километров по железной дороге.
Битва за плато Вреньи показала, что, по крайней мере на Западном фронте, изобилующем железными дорогами, обороняющиеся имели как оперативное, так и тактическое преимущество. Если атакующий не сможет прорваться через вражеские позиции быстрее, чем поезда противника доставят подкрепление, он не добьётся ничего. Это, однако, было не тем уроком, который фон Зеект извлек из операции. Наоборот, в рапорте III корпуса о битве при Суассоне в первую очередь обсуждался тот факт, что пехотная тактика, используемая в германской армии, нуждалась в изменении. {38}
38. von Seeckt, Aus meinem Leben, стр. 88.
Как ни странно, французы и англичане также сконцентрировались на тактических уроках Суассона за счет их оперативной составляющей. Французы, побывав объектом немецкого обстрела, сильно впечатлились. Для них успех немецкого наступления на Суассон, казалось, показывал, что в то время как позиционная война потребует серьезных изменений в том, как будут сражаться дивизии и корпуса как общевойсковые соединения, тактика пехоты на уровне полка и ниже меняться не должна. К тому же, использование артиллерии в качестве основного средства достижения огневого превосходства, казалось, уменьшило потребность в пехоте, чтобы обеспечить своей стороне эффективный огонь на подавление. Последнее убеждение было особенно заманчивым для англичан, которые весной 1915 года, столкнулись с непростой задачей создания массовой армии из населения, не имевшего никакого прямого опыта войны со времени Якобитского восстания 1745 года.
Пересекая «ничейную землю»
Полковник фон Зеект был не единственным немецким офицером, обнаружившим, что методы 1914-го, даже «современное состояние» тактики буров, не были достаточно эффективными в условиях 1915 года. Способность к самостоятельным действиям была отличительной чертой немецкого офицера того времени. Поэтому новые методы для атаки хорошо окопавшегося противника предложили именно молодые офицеры. {39} Эти новые методы были построены на заповедях, установленных Строевым уставом 1906 года — систематическая подготовка, достижение огневого превосходства, и подавляющая пехотная атака. Главным новшеством был способ, которым пехота должна была перемещаться по «ничейной земле».
39. Эта позиция, в соответствии с которой вышестоящий ограничивает приказы в отношении задания, которое его подчинённый должен выполнить, давала последнему большую свободу в выборе средств, была известна на оперативном уровне как Weisungsführung (управление директивами). В то же время не существовало формального названия для этого соответствия на тактическом уровне в течение Первой мировой войны, приблизительно в годы Второй мировой войны оно стало известно как Auftragstaktik (принцип предоставления командиру самостоятельности при выполнении поставленной задачи).
Ранним решением проблемы пересечения простреливаемой местности было использование boyaux — неглубоких канав, проходящих по ничейной земле. Будучи изначально отрытыми как ходы сообщения, они шли перпендикулярно стрелковым окопам. Одна из таких атак произошла 28 февраля 1915 года. Фенрих Август Хопп, бывший студент богословия в Лейпцигском университете, повел группу из 32 добровольцев с помощью “boyau”. Люди двигались по одному до (но не в) траншей противника. Согласно плану Хоппа, добровольцы должны были захватить траншею с помощью холодного оружия, когда они подойдут достаточно близко, чтобы добраться до противника в один бросок. Однако Хопп провалил задание, потому что он и его добровольцы оказались в ловушке в “boyau” между ружейным огнем собственного полка Хоппа, отражавшего главный удар французов, и самими наступающими французами. {40}
40. A.F. Wedd, Editor, German Students War Letters (London: Methuen and Company, Ltd.), стр. 44-51. Я использую термин «прапорщик» (в русском переводе так и будет «фенрих» — прим.перев), чтобы перевести немецкое звание «Fähnrich». Фенрих был кандидатом в офицеры, нёсшим службу в качестве младшего офицера. Он обычно командовал взводом.
Использование фенрихом Хоппом “boyau” как пути подхода позволило ему скрытно подвести свою группу добровольцев близко к противнику. Слабым местом его плана был последний штурм. Чтобы захватить цель с одной попытки, его группе требовалось выстроиться в цепь параллельно траншее. За несколько коротких мгновений атакующим немцам предстояло покинуть безопасный “boyau” и полностью открыться основной массе вражеского огня. Чтобы избежать этого огня, немцы должны атаковать в одной шеренге, продвигаясь вдоль boyau до точки, где она соединялась с траншей, а затем входить в траншею по одному. В такой атаке стрелять или использовать штык сможет лишь один человек. Другие атакующие могут ползти по земле над траншеей или стоять за направляющим в траншее в ожидании занять его место, когда он погибнет.
Гвардейский стрелковый батальон
Несмотря на очевидные ограничения, это метод был успешно использован, по крайней мере, один раз. В Вогезах, 30 декабря 1914 года, гвардейскому стрелковому (Schützen) батальону, элитному легкому пехотному подразделению, {41} было приказано отбить часть немецкой линии траншей, ранее захваченной французами. В соответствии с немецкой армейской традицией давать максимальную свободу действий людям на местах, майору фон Хадельну, командиру батальона, было просто сказано взять траншеи. Тактика решения задачи была оставлена на его усмотрение.
41. Гвардейский стрелковый батальон, одно из немногих стрелковых подразделений, оставшихся в немецкой армии того времени, был обучен и организован как егерский батальон. (Саксонский стрелковый полк «Принц Георг» был организован и оснащён как линейный пехотный полк.)
Фон Хадельн понимал: лобовая атака имеет мало шансов на успех. Он был с Гвардейским корпусом на Ипре и видел, как британский ружейный огонь сначала проредил, а затем остановил наступающие колонны. Совсем недавно, попытка подразделений 28-го и 29-го немецких пехотных полков занять французскую позицию штурмом закончилась неудачей. Поэтому фон Хадельн решил использовать новую технику. Небольшие отряды должны были войти в траншеи с каждого конца и пробиваться по направлению к центру. Выход во фланги будет облегчаться тем, что каждая из сторон французских позиций уже захвачена немецкими войсками, которые будут сдерживать французское продвижение наспех созданными барьерами из мешков с песком.
Для атаки должно было использоваться менее половины гвардейского стрелкового батальона. Часть 1-й роты должна была атаковать справа, а отряд 3-й роты, под командира роты капитана Вилли Мартина Рора, была должна двигаться слева. Остальные части 1-й и 3-й рот были расположены за атакующими отрядами, чтобы служить резервом. Дальнейший резерв обеспечивается 2-й и 4-й ротами, которым майор фон Хадельн приказал ожидать в районе сбора батальона.
В четыре утра, в канун Нового года, фон Хадельн обратился к батальону. Он только что принял командование и хотел убедиться, что его войска разделяли уверенность в новой тактике, которую собирались использовать. Подкрасться к вражеской позиции в темноте раннего утра, без эмоциональной разрядки традиционного «ура» и со строгими приказами не стрелять, пока французы не откроют огонь, не было привычным способом ведения войны для этих людей.
В 4:45 утра атакующие отряды начали двигаться по направлению к французской позиции. В течение пяти минут отряд из 1-й роты был в траншее и вступил в ожесточённый рукопашный бой. Спустя несколько минут французских позиций достиг и отряд капитана Рора. Он и его войска были вынуждены избегать французского ружейного огня на своём пути. Два отряда очистили неприятельскую траншею менее чем за десять минут.
Через несколько минут после того, как траншеи были захвачены, бойцы Гвардейского стрелкового батальона столкнулись с новым вызовом. В лесу к западу от недавно отбитых траншей, французская колониальная пехота сформировала плотные стрелковые цепи и двинулась вперед в решительную контратаку. В ситуации, четко предусмотренной авторами Полевого устава 1906 года, гвардейские стрелки подняли маузеры и, залп за залпом, открыли прицельный огонь по рядам французов. Несмотря на предрассветную темноту, немецкие пули нашли свои цели. По плотно cомкнутому строю нападавших было невозможно промахнуться. Французская контратака захлебнулась.
Вскоре после рассвета, штурмовые войска были отозваны. Прежде, чем они уехали, стрелки насчитали 120 погибших французов перед недавно захваченной позицией. Их собственные потери были сравнительно незначительными. Отряд из 1-й роты не потерял ни одного человека, хотя командир роты и еще один человек получили незначительные ранения. Отряд капитана Рора потерял 19 человек, большинство из которых были убиты французский ружейным огнём до того, как они достигли траншеи. {42}
42. H.H. Alten et al., Geschichte des Garde Schützen Battalions 1914-1918 (Berlin: Gerhard Stalling 1928), стр. 108-11.
Ручные гранаты
Оружие, которое использовал гвардейский стрелковый батальон, в «сминании» (aufrollen) занятых французами траншей, было оружием манёвренной войны. Это были винтовки, предназначенные для стрельбы на длинные (до 1000 метров) дистанции и штыки, разработанные для боя на открытом пространстве. Тактика предновогодней атаки, однако, не использовала преимущества оружия. Вместо этого, гвардейские стрелки сражались так, чтобы минимизировать эффект подобного оружия в руках врага. Для того, чтобы новая тактика оформилась по-настоящему, требовалось новое оружие.
Новым оружием, вскоре ставшим неотъемлемой частью немецкого способа захвата траншей, была ручная граната. Уже во второй месяц войны немецкие офицеры, такие как лейтенант сапёров Вальтер Боймельберг, поняли: человек с сумкой, полной ручных гранат, может методично зачищать траншеи более эффективно и с меньшей опасностью для себя, чем человек, вооружённый винтовкой и штыком. {43} Преимущество ручной гранаты особенно заметно, когда траншея вырыта зигзагом, а не по прямой линии. В зигзагообразной траншее, стрелок открывал все тело огню противника каждый раз, когда переходил от одной секции траншеи к другой. Метателю гранат, с другой стороны, нужно только выставить, в лучшем случае, несколько дюймов руки для того, чтобы бросить гранату за угол и очистить участок траншеи от любого значимого сопротивления.
43. Боймельберг, возможно, вдохновлялся историями о подобных приёмах, использовавшихся японцами в Русско-японской войне. См. неподписаную статью «Moderne Handgranaten,» Militär-Wochenblatt, Nr. 163, 1915, стр. 3885-87.
В первые шесть месяцев войны германская армия использовала ручные гранаты двух типов. Круглые, произведённые на заводах, держали в запасниках великих каменных крепостей, охранявших границы Германии, для использования при защите стен. Ручные гранаты бутылочного типа были изготовлены сапёрами из сыпучих взрывчатых веществ, которые были в обозах каждой саперной роты. Оба типа ручной гранаты, в основном, использовали поражающее действие взрывной волны. {44}
44. Klietmann, «Beitrage zur Geschichte der deutschen Handgranate,» Der Feldgrau, 1971, стр. 116-17.
Сапёры
В первые дни позиционной войны единственными немецкими войсками, обученными использовать ручные гранаты, были сапёры. При мобилизации каждому армейскому корпусу немецкой армии был придан полевой батальон сапёров из трёх сапёрных рот. Это означало, что одна сапёрная рота приходилась на 32 пехотных. Уровень концентрации сапёров был небольшим. Когда пехота обнаружила полезность ручных гранат, командиры начали требовать, чтобы сапёры были назначены в их подразделения. В результате, сапёры, вооружённые ручными гранатами, были назначены в пехотные роты и взводы небольшими группами или даже по отдельности.
Герман Бальк, {45}, служивший лейтенантом в 10-м Егерском батальоне в Аргоннском лесу осенью 1914 года, позже рассказывал, как один сапёр появлялся в его взводе каждую ночь. Сапёру давали глоток шнапса и отправляли с его ручными гранатами в передовую траншею — ждать там атаку французов. Каждое утро сапёр покидал пехоту и возвращался в сапёрную роту, откуда пришел. {46}
45. Герман Бальк, профессиональный офицер в четвёртом поколении, был сыном тактика Вильгельма Балька. Позже он был назначен командиром роты 22-го Резервного егерского батальона и командиром Jagdkommando 5-й кавалерийской дивизии. Во время Второй мировой войны он командовал рядом танковых подразделений.
46. Balck, «Translation of a Taped Conversation with General Hermann Balck, 13 April, 1979» (Columbus, Ohio: Battelle, Columbus Laboratories, Tactical Technology Center, 1979), стр. 22.
Однако, прошло немного времени, прежде чем разговоры о полезности этого оружия достигли Военного министерства в Берлине, и гранаты были массово изготовлены и выданы пехоте. Стандартными стали два типа: граната «яйцо» (Eierhandgranate), которая была лишь немного больше, чем её тёзка, и известная теперь «колотушка» (Steilhandgranate). Колотушка завоевала доверие войск первого эшелона. Деревянная ручка позволяла бросать её на значительное расстояние, она содержала достаточно взрывчатки, чтобы быть эффективной против целей под открытым небом. Граната «яйцо», с другой стороны, была эффективна только в ограниченных пространствах, таких как убежища.
Искусство осады
Изобретательность немецких сапёров не заканчивалась ручной гранатой. Мины, помещённые в тоннель, вырытый под вражеской позицией, использовались в войнах крепостей ещё в позднем Средневековье. Это древнее искусство возродилось зимой 1914/1915 годов. Мины лишь изредка использовались только для того, чтобы вызвать потери. Их истинной целью было привести врагов в замешательство, так, так чтобы они были не в состоянии помешать наступлению. 20 декабря 1914 года, немецкие сапёры взорвали мину под французскими позициями в Аргонне. Взрывом убило тех, кто был непосредственно над ней, и оглушило находившихся рядом. Два батальона немецкой пехоты воспользовались замешательством и бросились вперед, чтобы захватить остатки французской позиции. {47}
47. Rudolf Müller, Das 3. Lotharingisches Infanterie Regiment Nr. 135 (Berlin: G. Stalling, 1922), стр. 26.
Несмотря на то, подземно-минную войну начали немецкие сапёры, французы и англичане противостояли, организуя солдат с шахтерским опытом в специальные роты и проводя минные операции самостоятельно. В некоторых районах это приводило к подземной войне, с небольшими группами сапёров, прорывающихся в туннели друг к другу и устраивающих рукопашную схватку. {48} Время от времени, новые формы борьбы объединялись. 29 января 1915 года, полк 27-й немецкой пехотной дивизии провёл атаку с помощью ручных гранат, после взрыва немецкой мины в туннеле, изначально вырытом французскими шахтерами. {49}
48. Augustine, «Development of the Engineer Arm in the German Army during the World War» в Max Schwarte, ed. War Lessons in Examples Taken From the World War. (Неопубликованная рукопись, перевод Kriegslehren, in Beispielen aus dem Weltkrieg, находится в Институте Военной Истории армии США (U.S. Army Military History Institute, Carlisle Barracks, Carlisle, PA)), стр. 336, здесь и далее упоминается как Schwarte, War Lessons.
49. Müller, Das 3. Lotharingisches Infanterie Regiment, стр. 31.
Другой практикой, истоки которой лежали еще в средневековом искусстве осады крепостей, было рытье сап — рвов, идущих вперед и перпендикулярно к собственной передовой траншее. Было, конечно, обычно невозможно вырыть весь путь до вражеской траншеи. Но рвы наполовину или на три четверти пути через «ничейную землю» все равно значительно сокращали время, в течение которого атакующая пехота подвергалась вражескому огню. После захвата вражеской позиции, ров, кроме того, мог быть легко расширен в ход сообщения, связывающий вновь захваченную траншею с окопной системой атакующей стороны.
Несмотря на техническую простоту, рытьё дороги через «ничейную землю» (или под ней) было трудоёмким делом. Подготовку к атаке приходилось начинать за несколько недель. Хуже того, элемент неожиданности всегда терялся, когда были вырыты сапы и часто терялся, когда были вырыты подкопы. В результате, интерес к таким методам ослаб, когда стали доступны новые способы пересечения «ничейной земли».
Газ
Возможно, самым страшным оружием в арсенале немецких сапёров было химическое. Идея использования ядовитого газа предшествовала Первой мировой войне более чем на полстолетия. Выпуск облака газообразного хлора внутрь вражеской крепости предлагался и во время Крымской войны, и во время Гражданской войны в США. Полвека спустя, делегаты Гаагских конвенций 1899 и 1907 годов достаточно верили в возможность газовой войны, чтобы объявить её вне закона. Этих ограничений, однако, было недостаточно для того, чтобы погасить интерес к использованию ядовитого газа. Когда на Западе закончилась манёвренная война, представители различных высших командований отчаянно искали средство вернуть тот вид боевых действий, которому они были обучены.
Первая крупная попытка немецкой армии использовать отравляющий газ в бою состоялась под Ипром, 22 апреля 1915 года. В четыре часа пополудни артиллерия обрушила убийственный шквал на французские позиции на хребте Пилькем, бывший частью возвышенности, удерживаемой союзниками с первой битвы при Ипре. В пять были открыты вентили на 5730 баллонах газообразного хлора. Образовалось желто-зелёное облако 300 или 400 ярдов в ширину и полмили в глубину. Ветер силой пять узлов понес это облако по «ничейной земле» и в окопы, занятые французскими колониальными (зуавами и тиральерами) войсками 45-й дивизии и пожилыми алжирскими резервистами 87-й территориальной дивизии. {50}
50. Это одно из наиболее задокументированных сражений Первой мировой войны. Наилучшая оценка приведена в L.F. Haber, The Poisonous Cloud, Chemical Warfare in the First World War (Oxford: Clarendon Press, 1986), стр. 34-35. См.также Rudolf Hanslian, Der chemische Krieg (Berlin: E.S. Mitter & Sohn, 1937), в разных местах о подробной информации о химической войне во время Первой мировой.
Будучи тяжелее воздуха, газообразный хлор просочился в каждое убежище, каждую расщелину и складку в земле. Те же места, которые предоставляли защиту от артиллерийского и пулемётного огня, теперь содержали самые смертельные концентрации газа. Большинству французских солдат этого хватило. Полуслепые и задыхающиеся, те, кого не сразу убил газ, бросили свои окопы и бежали в тыл, сея панику на своём пути.
В нескольких сотнях ярдов позади газового облака пехотные полки трёх немецких дивизий двинулись вперед, пока они не остановились на вершине хребта Пилькем. Неизвестное этим немцам, газовое облако, очистившее передовые французские окопы, также вызвало уничтожение французских второй и третьей линий. Общая эвакуация оставила разрыв в линии союзников в Ипре, достаточно большой, чтобы через него мог пройти целый армейский корпус. В течение десяти минут, 150 тонн хлора достигли того, чего не удавалось достичь общими усилиями дивизии Винклера и молодых добровольцев за месяц борьбы предыдущей осенью.
Германское Верховное Командование задумало атаку на хребет Пилькем как атаку «с ограниченными целями», двумя задачами которой были захват самого высокого участка и тестирование нового оружия. Из-за этих сознательно скромных целей, войска 51-й и 52-й Резервных дивизий, которые следовали за облаком газа во французские позиции, остановились, достигнув своей цели, даже если бы перед ними лежал беззащитный Ипр. В результате этого недостатка амбиций со стороны немцев, канадцы, занимающие позиции югу от хребта Пилькем, смогли рассеять небольшие отряды в зазоре, оставленном разгромленными французами. К следующему утру разрыв был полностью закрыт, и последующим атакам 51-й и 52-й резервных дивизий не удалось достигнуть какого-либо успеха.
По стандартам «атаки с ограниченными целями», атака облаков с отравляющими веществами на Ипре имела ошеломляющий успех. Деревни Пилькем и Лангемарк, захвата которых избежали призывники в ноябре 1914 года, попали в руки немцев. В руки немцев попали две тысячи французов и 51 орудие. Потери двух резервных дивизий, которые понесли такой урон предыдущей осенью, были незначительны. В 239-м запасном полку 52-й дивизии несколько человек были убиты в самом конце французскими случайными снарядами, но никто не пострадал от огня прямой наводкой с французских позиций. {51}
51. Schatz, Geschichte, стр. 41-42.
Последующие газовые атаки у Ипра и в других местах на Западном фронте не имели драматического эффекта первой газовой атаки за хребтом Пилькем. Вести о новом оружии быстро разлетелись в другие части фронта. Были быстро разработаны, изготовлены и выпущены полевые подручные противогазы. Хотя они были далеко не так эффективны, их использование уменьшило краткосрочную способность газа вызывать массовые потери и панику. Возможность для действительно решительного использования газовых атак была утрачена.
Неспособность всех, кроме первого из немецких газовых облаков очистить вражескую позицию, строго ограничила их тактическую ценность. Немецкой пехоте, следовавшей за газовым облаком в атаку, приходилось либо следовать на значительном расстоянии, таким образом давая противнику несколько жизненно важных секунд, чтобы восстановить самообладание, либо атаковать сразу позади облака, для чего требовалось носить собственные противогазы. Этот последний вариант принёс свои неудобства. Нисколько не комфортные, противогазы Первой мировой войны были не в состоянии пропустить столько воздуха для дыхания, чтобы позволить владельцу выбраться с «ничейной земли» в сколь-нибудь приемлемом для атаки темпе.
Еще одно ограничение газовой атаки было техническим. Газовые баллоны были тяжелы и громоздки. Их перемещение и установка рядом с передней линией траншей были сложной, опасной, и трудоёмкой работой. Хуже того, с тактической точки зрения, такую деятельность было трудно спрятать от бдительных глаз противника всего в нескольких десятках метров. Это исключало любую внезапность.
Газовые облака были также ограничены погодой. Атака на хребет Пилькем была отложена на десять дней из-за отсутствия благоприятного ветра — господствующие в северной Франции и Бельгии ветры дуют с запада на восток. Другие газовые атаки не удавались, когда внезапное изменение направления ветра сносило газ на собственные войска. Хотя немецкие химики предпринимали героические попытки улучшить эффективность газов, ограничения на тактическое использовании такого оружия осталась.
После Ипра немецкие учёные, работающие над газовым оружием, сосредоточились на поиске путей доставки газа с помощью артиллерии и снарядов траншейных миномётов. Однако они не будут иметь существенного влияния на тактику до 1917 года. В то же время, немецкий пехотинец, наученный Суассоном и Ипром, что ни вес металла, ни технологические новшества не освободят его от грязной работы по пересечению «ничейной земли» и очистки траншей от противника, ещё раз сосредоточился на этой задаче.
Автор оригинала: Брюс Гудмунсдон; перевод для факела Ana Strahl.
Перенесено силами сообщества cat_cat с сайта fakel-history.ru.
https://vk.com/fakel_history — паблик Факела в ВК.
