Сегодня хочу познакомить вас с замечательным современным художником Тимофеем Смирновым, который входит в число лучших художников России и у которого мне посчастливилось учиться. Я попросила Тимофея рассказать о том, что сейчас происходит на нашем арт-рынке, что влияет на стоимость произведений искусства, и что является успехом в карьере художника.
Тимофей Смирнов — художник, кандидат искусствоведения, куратор галереи «Файн Арт», член АИАП-ЮНЕСКО, член Союза художников России. Родился в Москве в 1980 году. В 2004 году с отличием окончил МГАХИ им. В.И. Сурикова по специальности «художник-график», в 2007 году — аспирантуру Государственного института искусствознания. В 2004-2005 годах — стипендиат Министерства культуры РФ. В 2008 году был награжден золотой медалью Российской академии художеств за серию графических работ «Путешествие вокруг моей комнаты». В 2013 году получил грант Президента РФ за лучший проект в области современного искусства. Входит в список «Лучших современных художников России» по версии ARTTEEX. Автор книги «Фотореализм в России. Смотреть и видеть». С 2009 года преподает в Академической школе дизайна.
Арт-дневник: Тимофей, как тебе кажется, нужно ли художнику профессиональное образование? Обязательно ли оно?
Тимофей Смирнов: Мне кажется, каждому здравомыслящему человеку очевидно, что в любой профессии требуется образование. Оно нужно не только медикам и пилотам, но и многим другим. И это не то чтобы миф, но тема, которую часто поднимают: учиться не обязательно, там погубят твою индивидуальность и разрушат мечты. Это такое вечное занудство. Практически у всех художников, даже тех, кто не получил фундаментальное художественное образование, были «их университеты». Ранее художники шли за лидером, была «школа Рубенса» или «школа Караваджо». И сейчас они идут за другими людьми или академической школой. Возможно, это кому-то покажется скучным, но как ни крути, это все равно приносит свои плоды. То есть человек, который получил профессиональное образование, так или иначе что-то умеет. Не факт, что он станет художником. Это отдельный вопрос.
Арт-дневник: Знаешь ли ты, как сложилась судьба твоих однокурсников? Все ли они стали художниками?
Т.С.: Мне повезло учиться с лучшими. Не знаю, как так получилось, но многие из них были отмечены и Премией Кандинского, и Премией Курёхина, и другими наградами. Возможно с годами нас «оформят» как поколение. Ну или я еще одну книгу напишу.
Арт-дневник: Рассматривал ли ты другие варианты в выборе профессии? Приходилось ли тебе работать кем-то кроме художника и преподавателя?
Т.С.: Я с детства настолько глубоко погрузился именно в эту профессию (даже не называя ее профессией, просто как некий род занятий и образ мышления), что не рассматривал другие варианты. Ни разу в жизни мне не было страшно, что что-то не получится или вообще ничего не получится. Никаких метаний у меня не было. И я ни о чем не жалею. Если спросить меня, что бы я хотел изменить, я бы все сделал точно так же. И все, чем я занимался, вращалось вокруг этой сферы. У меня был опыт организации праздников, художественного оформления и т.д. Но подрабатывать грузчиком или убирать за слонами в цирке не довелось. Может быть, на старости лет еще придется, но я сомневаюсь. Хотя убирать за слонами не так плохо. Слоны — полезные животные.
Арт-дневник: В одном из интервью ты сказал, что хорошее искусство ставит вопросы, а не отвечает на них. Какое определение ты дал бы сейчас, что такое «хорошее искусство»?
Т.С.: В принципе я до сих пор согласен с самим собой. Искусство «ставит вопросы» — то есть побуждает зрителя к разговору, заставляет его думать, сопереживать и играть в те интеллектуальные игры, которые предлагает автор. По большому счету вообще все искусство, даже прикладное или входящее в состав культов, все равно задает вопросы, а не отвечает на них. Искусство — это некий диалог с самим собой. То есть если сравнить употребление искусства с употреблением каких-то препаратов или веществ, искусство не приводит к расслаблению и кайфу, а, напротив, ведет к повышению движения мысли, работы мозга. У меня именно такое отношение к фильмам, книгам, живописи, вообще любому визуальному ряду. И, конечно, если говорить о том, что такое «хорошее искусство», скажу так: есть искусство и не-искусство. Как сказал художник Аллан Капроу: «He-искусство — в большей мере искусство, чем само искусство». То есть сомнамбулические движения покупателей в супермаркете гораздо выразительнее, чем любые инновации современного танца, а трансляция переговоров между космическим центром в Хьюстоне и Apollo 11 намного интереснее, чем любая современная поэзия (см. «Искусство, которое не может быть искусством», Moscow Art Magazine №17, 1997 — прим. ред.). Он говорит о том, что искусство стало шире и вышло за рамки музейной сферы. И то, что нам предлагают как академическое искусство, намного скучнее, чем то не-искусство, которое происходит здесь и сейчас. Я с этим согласен, лицом к лицу лица не увидать. Нашему обществу надо больше стремиться к осмыслению своих соотечественников-современников. Это будет правильнее: раз не хватило времени на осмысление всех предыдущих эпох, давайте хотя бы изучать современность.
И в этом смысле хорошее искусство — то, которое сочетает в себе три компонента. Первый — оно задействует интеллектуальные ресурсы зрителя. Второй — оно обладает высочайшими эстетическими свойствами. Музеи прочие институции демонстрируют, к какому уровню следует стремиться. Третий — искусство должно быть на острие эпохи, актуально и социализировано. Иногда бывает так, что искусство не попадает в свое время, как будто опережает его, или как будто немного запаздывает. Если присутствуют все три компонента, это выстреливает, становится бомбой.
Арт-дневник: Всегда ли вопросы, которые ты задаешь в твоих работах, понятны зрителю? К какому зрителю ты обращаешься? Мне кажется, к достаточно подготовленному, то есть это не для широкой публики.
Т.С.: Стремиться быть понятным — достаточно примитивно. Я же знаю, что «надо делать», чтоб все стало ясно с первого взгляда. Все-таки мне хочется «умничать».
Арт-дневник: Что сейчас происходит в современном искусстве? Видишь ли ты какие-то явные тренды?
Т.С.: Если говорить о трендах, сегодня мы не можем быть уверены в качестве всего того, что видим. Сейчас действительно велико количество профанаций. Есть медиа и огромное информационное поле. Нет необходимости что-либо искать, все есть в свободном доступе. И из-за этого люди расслабились, у них появилась иллюзия знаний, иллюзия возможностей. В сферу искусства потянулись шарлатаны, которые решили, что это легко.
Я начинал тогда, когда не было интернета, но был Советский Союз. Возможно, именно ортодоксальность и анахроничного того времени во многом способствовали самообразованию. Незнание того, что происходило за пределами страны (незнание в широком смысле), помогало становлению. Я становился самим собой, не имея доступа к чужим идеям. А нынешним художникам в этом плане тяжелее, потому что что бы ты ни придумал, кто-то уже это сделал. Только расстраиваешься от того, что кто-то мыслит в ту же сторону, только быстрее, чем ты. А еще сложно от того, что всего очень много, и из-за этого теряется интерес. Вы ведь понимаете, когда чего-то мало, это всегда имеет большую ценность.
Арт-дневник: Как формируется цена на живопись и графику?
Т.С.: Цена формируется во многом исходя из контекста времени, когда было создано произведение. Из контекста пути его автора, какие годы в его творчестве были наиболее продуктивными. Из общего количества работ. Конечно, имеет значение, в каких коллекциях и музеях находятся работы. И, собственно, из прецедентного права — за сколько произведения были когда-либо проданы на аукционах и в рамках частных сделок. Можно сказать так: цены бывают чрезмерно завышены, но время все расставляет по своим местам.
Арт-дневник: Кто и для чего сейчас покупает работы современных российских художников?
Т.С.: Есть три поколения покупателей. Первые — люди в возрасте под 70 лет, занимающие крупные должности в государственных и частных структурах. У них есть деньги, но они воспитаны на условном Шишкине и на дух не переносят современное искусство. Вторые — те, кому исполнилось 40-50 лет. У них деньги есть, но они не покупают произведения искусства, потому что у них, скажем так, есть другие насущные потребности. Третьи — 30-летние, у которых нет денег на покупку произведений искусства. Максимум, что они могут себе позволить — это поставить заставку на телефон или купить какой-то маленький отпечаток или открытку. То есть современные российские художники «в пролете, как муха в самолете».
Когда это закончится? Ну, когда-нибудь закончится. Пока предпосылок к расцвету нет. Время, когда публика начнет покупать произведения искусства своих современников, чувствовать их и понимать, очень сильно за горами. Пока общество не подготовлено к этому. Это касается и современного балета, и современной музыки. Причина отчасти в общей необразованности и голоде. Мы ведь совсем недавно смогли позволить себе хорошие вещи, автомобили, еду. Некогда людям заниматься этим вопросом, они еще не успели насытиться до такой степени, чтобы изяществовать. Но тенденция к этому есть. Люди начинают постепенно очень предвзято в хорошем смысле слова потреблять, искать небанальные варианты. Так или иначе все развивается, но, к сожалению, любые кризисы, в том числе пандемия, мгновенно смывают даже тончайший слой благодатной почвы для покупки произведений современного искусства.
Арт-дневник: Как тебе кажется, что можно было бы сделать для того, чтобы изменить эту ситуацию?
Т.С.: Во-первых, государство могло бы предоставить налоговые льготы для корпоративных и государственных коллекций. Но в качестве контраргумента приводится опасение, что таким образом сфера искусства станет коррумпирована. При этом преференции есть у киноиндустрии. И это грустно не потому, что «государство не дает деньги на халяву», а потому, что отсутствует своего рода «сито», через которое отсеивалось бы все лишнее. Нужна господдержка искусства не в смысле социального заказа, а в духе «делайте что хотите, мы будем из этого отбирать достойное». На Западе такая поддержка есть. Я знаком с шведским и французским опытом, там есть довольно эффективные механизмы, которых нет у нас.
Во-вторых, могла бы помочь образовательная реформа. Я занимаюсь сферой преподавания и вижу, что сейчас очень востребованы разнообразные лекции, экскурсии и т.д. Если бы у всех людей, независимо от уровня дохода, был бы доступ к этому ресурсу с детского сада и школы, а впоследствии и в институте, ситуация могла бы очень быстро измениться к лучшему. Если бы все были знакомы с работами великих деятелей искусства хотя бы до ХХ века, мы бы через пять-шесть лет уже имели подготовленного зрителя, который был бы способен самостоятельно отфильтровывать лишнее и видеть действительно интересные работы.
Но, к сожалению, и сами художники очень мало делают для рынка. Как человек, который также занимается кураторской деятельностью и которому приходит огромное количество заявок, могу обозленно сказать, что то, на что мне приходится смотреть — это «овес, пропущенный сквозь лошадь». Это даже меньше, чем бездарно. Почему? Потому что появилось много хитреньких людишек, которые хотят на скорую руку налепить модных штучек и куда-нибудь их пристроить. Им нравится тусовка, но у них нет желания создать произведение искусства, которое обладало бы теми тремя компонентами, о которых я говорил. Это очень, очень печально. Я скажу страшную вещь: художники во многом сами виноваты в том, что российское искусство не котируется на мировом рынке. Как может быть интересна копия с копии, поделенная на копию? Вы тоже вряд ли захотите всю жизнь ходить в дешевых китайских подделках, рано или поздно возникнет потребность в чем-то подлинном. Но это подлинное оказывается не из России.
Санкции тоже имеют значение. Невозможно «выстрелить» за границей, просто представив хорошее искусство. В этом тоже необходима государственная поддержка. За художниками в Великобритании и США стоит государство, оно лоббирует своих граждан. А у нас этого не происходит.
Арт-дневник: Есть такое обывательское мнение, что «настоящий» художник зарабатывает исключительно продажей своих работ. Как обстоят дела на самом деле?
Т.С.: Ну, и в других странах тебя могут спросить: «Художник? А чем еще ты занимаешься?» В том смысле, что, может быть, у тебя есть другой источник дохода. А настоящий художник — это тот, кто мыслит как художник, а не тот, кто зарабатывает исключительно продажей картин. Я могу привести сотню примеров, как суперизвестные художники не зарабатывали этим ничего, испытывали постоянные финансовые затруднения. И так же привести множество примеров супербогатых художников. Сегодняшним художникам и не снилось, сколько зарабатывал Микеланджело, насколько богат был Рубенс. Они были не просто богаты, а баснословно богаты. И они при этом были несомненно талантливы. А то у нас любят такое разделение: либо талантливый без денег, либо бездарный с деньгами. Ничего подобного, это социальная мифология. Художники были богатые и бедные, счастливые и несчастные — как и все люди.
В действительности у каждого человека есть своего рода система сдержек и противовесов, которая обусловлена не только тем, чем он занимается, но еще и тем, чего он хочет. Есть тело, и есть дух. У всех разные запросы, и все мы физически по-разному развиты. Одному хочется престижный автомобиль и не хочется ходить в рванье. А другому кажется, что можно в одной и той же одежде проходить и 30 лет. И все это никак не влияет на творчество. Если человеку не хватает денег от продажи картин, он начинает заниматься какой-то дополнительной деятельностью. Так часто в одном человеке соединяются и художник, и архитектор, и дизайнер, и рекламщик, и он отлично себя чувствует. Таких примеров огромное количество. Художник живет, мыслит и дышит как художник — только так настоящий художник и существует. В выставочном пространстве бэкграунд человека не играет никакой роли, богат ли он, беден ли. Это никого не волнует. Конечно, странно выглядит, когда художник расходится веером в совсем уж разные стороны: он еще и ресторатор, и политик, и кинорежиссер. Но по большому счету каждый имеет право существовать в своем собственном уникальном формате.
Арт-дневник: Если бы ты получал достаточное количество денег от продажи своих работ, ты бы занимался преподаванием?
Т.С.: Сколько бы я ни получал денег, я бы все равно остался в преподавании. Потому что здесь у меня есть рупор высказывания, есть возможность говорить. Я занимаюсь преподаванием уже 12 лет, это заряжает энергией и дисциплинирует. И я рассказываю в основном о вещах, связанных с чем-то великим. Это же одно удовольствие рассуждать о тонкостях барочного искусства или сравнивать русский и французский классицизм.
Арт-дневник: Как лично для тебя выглядит успех тебя как художника?
Т.С.: Для меня успех — это успеть. С каждой секундой времени жизни все меньше, а ты должен успеть сказать все, что ты должен сказать. При этом желательно при жизни понять, что ты уже все сказал, и самому остановиться. В этом смысле бесконечная интроспекция — это успех. Бесконечное самоунижение и самостимулирование — это успех. Бесконечная проверка своих сил и знаний — это успех. В целом работа над собой — это успех. И нет у художника никаких других критериев успеха. В некоторых случаях невозможно оценить его вклад, вес и цену. Можно только понять, что от этой личности исходит нечто подлинное. Успех — это состояться, выразить личность, которая находится внутри, выдавить ее до конца как из тюбика. И в этом никто не может помочь. Можно жаловаться на отсутствие денег и господдержки. Но кому жаловаться? Тем, кто тебя не понял? Это смешно. Лучше жаловаться себе на самого себя, учитывать и совершенствоваться. Наверное, это будет лучший совет для всех, кто занимается искусством — и начинающих, и опытных. А именно: осознать, что это бесконечное развитие. Обратите внимание, как художники меняли стили, улучшали себя. Они не следовали за волей рынка, а шли своим путем. Важно не сойти вот с этого пути. Это и будет успех.
Арт-дневник: Но ведь какого-то признания при жизни тоже хочется? Нет ощущения, что при жизни (в нынешних реалиях) не дождаться, а после смерти неизвестно, как сложится?
Т.С.: Уверен, что сложится. Уже много чего сложилось, чего другим не достичь. Ну не Рембрандт — извините. А так, по-моему, и скорее всего только по-моему, дела идут неплохо.
Вся жизнь нам дана на осмысление жизни. Даже не только заключенным. Все, что делает художник, не делает его исключительным. Но то, что его сделало художником, исключительно. Картины — не обои и не заплатки, но могут помочь хоть в этом. Искусство движется и не движется — нарисовать график движения не удастся никому, но почувствовать могут многие. Сегодня и сейчас художнику живется гораздо свободнее, именно поэтому так мало художников. Счастье художника в том же, в чем и его несчастье. Художник— это два в одном. Особенно для его окружения.
Арт-дневник: Можешь ли ты порекомендовать несколько самых главных книг для тех, кто хочет научиться понимать искусство в целом и современное искусство в частности?
Т.С.: Есть книги более технические, которые рассказывают о том, как устроен рынок. Это «Цена искусства» Жюдит Бенаму-Юэ — фундаментальная книга, ее очень трудно найти, но она исключительна. Это «Искусство и визуальное восприятие» Рудольфа Арнхейма — в книге с точки зрения физиологии и психологии исследуются особенности восприятия человеком визуального материала.
Также есть книги, способные изменить ваше отношению к искусству. Это книги Александра Боровского («Разговоры об искусстве», «Как-то раз Зевксис с Паррасием…» и др.), Екатерины Деготь («История русского искусства» и др.), Бориса Гройса («Коммунистический постскриптум», «В потоке» и др.).
Больше работ Тимофея Смирнова вы можете увидеть на сайте галереи «Файн Арт».
Вот тут вы можете найти навигацию по полезным статьям моего канала.
Вам также могут быть интересны статьи:
