Больше всего султана удивляло, как она могла не просто жить, а главенствовать в болоте, где все, что делала, ей не в заслугу, а укор ставилось… Вот и сейчас, когда Хюррем-Рокослана посоветовала выступить в поход против сефевидов, многие визири в Диване, прознав, кто автор идеи, зашумели.
Вот и сейчас, когда Хюррем-Рокослана посоветовала выступить в поход против сефевидов, многие визири в Диване, прознав, кто автор идеи, зашумели. Как такое возможно! Ведь шах Тахмасп одной с нами веры, кричали они. Однако все забыли, что это ему не мешало открыто угрожать целостности Османской империи.
Поэтому султан дал знак всем немедленно замолчать, распорядился собирать армию и двигаться к границам, где намеревался дать бой ненавистному врагу. Но не успел отъехать далеко от столицы, как гонец ему вручил несколько писем. Печать и почерк своего сына узнал сразу и с замиранием сердца раскрыл свиток, запечатанный сургучом
И только начал читать, как сердце зашлось. Ибо в этих посланиях сын писал заклятому врагу империи, что по праву первородства желает завладеть престолом и самостоятельно управлять страной. При этом не скрывал — пролить кровь братьев и отца не жаждет.
Когда султан читал эти строки, перед ним явственно предстал образ деда, султана Баязида Вели, который был смещен с престола своим сыном. Старик внимательно посмотрел на внука и сделал предупреждающий знак, который красноречиво свидетельствовал: будь осторожен!
Но повелитель и без этого прекрасно знал, чем потом все закончится — ни ему, ни остальным шехзаде и уж тем более Настасе головы не сносить…
Он вновь и вновь перечитывал торопливые строчки и отказывался верить своим глазам. Подумать только! Сын жаловался шаху, что родитель не хочет добровольно расставаться с властью. Сулейману стало страшно. Он вспомнил, как Хюррем однажды сказала: Мустафа чувствует себя нелюбимым сыном, отсюда и его стремление к власти.
Но видит Аллах, он его любил также, как и остальных сыновей. Только принц никак не хотел этого видеть и постоянно привлекал к себе внимания порой не лицеприятными поступками. К слову, его младшие братья не позволяли себе так вести, как это делал старший шехзаде.
Только Мустафа позволяет себе спорить с султаном прилюдно, более того, порой, делал это во время заседания Дивана, что категорически запрещалось. Султан, по совету Настаси обычно делал вид, что не слышит, но порой очень хотелось спросить отпрыска — тебя не учили, как себя следует вести?
Правитель понимал — подобная сыновья смелость не случайна. За спиной Мустафы стоят янычары. Они постоянно ставят ему в пример европейские государства, которые, к слову, склоняют голову под его мечом Османа, и говорят о проведении реформ, не прозрачно намекая на то, что в Османской империи наблюдается тирания.
Глупец, трижды глупец! Старший наследник не понимает, что, если он придет к власти, никаких реформ не будет. Первые годы его правления уйдут на то, чтобы прекратить междоусобную войну, в которую тут же втянутся шехзаде Баязед и Селим. А там и Джихангир подтянется… Этот амбициозный шехзаде, не взирая на тяжелый недуг,никоим образом не захочет оставаться в стороне. Вопрос только в том, для кого из братьев станет союзником. Не сложно представить, чем вся эта возня закончится для государства.
Умом султан понимал — сына могли подставить, печать сделать, почерк скопировать. Но как можно подслушать мысли? Он читал и перечитывал строчки и словно слышал голос своего сына. Это были именно его фразы… Именно так он говорил, когда оставался наедине с отцом.Даже если это была подделка, то это была слишком хорошо сделанная подделка.
Падишах был раздавлен. Он никогда не думал, что доживет до этого дня, когда придется делать сложный выбор. Кто бы думал, что сын черкешенки окажется столь коварным? Лжец! Мерзавец, негодяй...
Однако едва произнес последние слова, вдруг явственно осознал — в случаи казни Мустафу именно Настасю обвинят в случившемся в первую очередь. Никто даже не задумается над тем, она слишком умна и дальновидна и прекрасно понимает, если участие в заговоре против Мустафы откроется, в первую очередь пострадают ее горячо любимые сыновья.
Умная женщина никогда не позволит себе так рисковать детьми. А вот Махидевран в своей ненависти способна на все. Убила же она его Мехмеда; нет сомнений, что была причастна к смерти Мурада и Махмуда... Была попытка ликвидировать Селима, но тут Нурбану-султан быстро сообразила в чем дело и сумела его защитить. А если у нее в следующий раз не получится? Что тогда? Вновь встречать мертвое тело сына и рыдать над его гробом? Не бывать этому никогда!
Султан взялся рукой за грудь, которая горела огнем. Его сердце султана разрывалось от боли. Что выбрать — жизнь сына или судьбу государства?
Публикация по теме: Меч Османа. Книга третья, часть 21
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке
