Я родилась в Выксе и всю жизнь прожила в этом городе. Мама у меня была соцработником, а папа – наркоманом и наркоторговцем. Когда ты ребенок, ты не осознаешь, что что-то не так (ты же просто не знаешь, как еще бывает). Иногда приходишь домой, заходишь к себе в комнату и видишь, что на твоей кровати кто-то лежит без чувств и его откачивают. А папа тебе говорит: “Иди погуляй ещё”. На кухню заходишь, а там кто-то колется. Варили наркотики в подвале, но иногда все это действо перемещалось к нам в квартиру. Друзей ко мне не пускали. Правда, я не понимала почему. Но один раз я постучалась к подруге и спросила: «Пойдёшь ко мне?». Она прикрыла дверь, пошла отпрашиваться у родителей. И я слышу как они начали кричать: «Ты что, с ума сошла? В эту блатхату ходить?! Вообще не общайся с Таней, она из неблагополучной семьи!». Вот тогда я впервые осознала, что со мной и нашей семьей что-то не так. Я пришла домой заплаканная и спросила маму, почему к нам так относятся. А она говорит: «Ну видишь... У нас такой папа... С ним не особо всё хорошо, и наверное родители просто боятся за своих детей». За день до того как я пошла в 1 класс, к нам наведались ФСБ-шники и всё прекратилось. Папу посадили в тюрьму.
Мама наняла ему адвоката, очень старалась его вытащить. Помимо наркотиков папа еще хранил оружие. И адвокат не придумал ничего лучше, чем посоветовать ему сказать, что оружие это не его, а это мы с братом притащили из леса. И нас повели на допрос в ФСБ. Мне 7 лет. Я помню огромные бронированные двери. Нас заводят в какой-то подвал и следователь задает нам первый вопрос, а у меня от страха начинается дикая истерика. Я начинаю безудержно плакать, а мой брат говорит: “Да, это мы с сестрой нашли эти автоматы на болоте и принесли их домой”. О чём вообще думали родители, когда хотели, чтобы маленькие дети давали какие-то показания? В итоге папе дали 4 года колонии. Для его случая это очень маленький срок. Видимо адвокат действительно попался хороший.
Когда папа сел, стало хуже. В том плане, что от продажи наркотиков в семье были какие-то деньги, а тут мы остались втроем на мамину мизерную зарплату, которую ей еще и не выплачивали. Нам было нечего надеть, нечего есть. Мы сидели на одной картошке, которую выращивала наша бабушка в огороде. Я до сих пор ненавижу картошку. Когда вижу её, меня начинает подташнивать.
Папа отсидел 3 года и вышел по УДО. В тюрьме он слез с наркотиков, но когда освободился, то начал пить. И бить маму. Брат сразу же ушел жить к бабушке и дома не появлялся, чтобы не попасться под горячую руку. Но мама продолжала жить с ним. А я не могла оставить ее – понимала, что в случае чего я единственная, кто сможет остановить отца и хоть чем-то помочь ей. Помню, однажды он избил ее особенно сильно. Она лежит в луже крови. Я встаю перед отцом стеной, беру палку от швабры, начинаю бить его и кричать: «Лучше бы ты умер!». Конечно же, я не хотела, чтобы папа умер. Но на тот момент у меня была такая злость и ненависть. Он выхватил у меня эту палку и говорит: «Спасибо, дочь. Вот этой палкой я сейчас твою мать и убью». Это было так страшно, так страшно. Я сейчас вспоминаю и у меня начинается внутренний мандраж. Я не знаю, какими силами, но в тот раз я его остановила. Я бежала по подъезду, стучала во все двери и кричала: «Кто-нибудь, вызовите полицию!» Все соседи слышали, но никто никого не вызывал. А мама продолжала терпеть.
Я не задавала ей вопрос почему она с ним остается, но я знала, что мама очень любила папу. Она только говорила: «Мне кажется, когда он кололся, он был лучше». Я умоляла её переехать за братом к бабушке. И только в 9 классе мне это удалось. Мы ушли жить к бабушке. Но отец не успокоился. Он приходил туда, бил окна, пытался вышибить двери. А потом он с кем-то подрался и ему проломили голову. Была операция, трепанация черепа и на какое-то время он стал как младенец – глупым и беспомощным, потерял память. Мама конечно же сразу к нему вернулась. Сказала, что не может бросить его в таком состоянии, что должна за ним ухаживать. Месяца через 3-4 к нему начала возвращаться память и он вспомнил, для чего ему мама. Чтобы давать ей пизды. И опять начал драться. Самое ужасное в том, что если раньше я могла дать ему сдачи, то сейчас я понимала, что у него дырка в голове, прикрытая тонкой кожицей и если я ударю его, то он может умереть. И ты просто смотришь на то, как он избивает мать и ничего не можешь сделать. Это было ужасно. Один раз мама видимо уже была на грани и наелась снотворного. Хотела отравиться. Я побежала к соседке, сказала ей, она пришла и начала вызывать маме рвоту. В итоге все обошлось. Я никогда её не спрашивала об этом, не хочу даже вспоминать.
Конечно, папино влияние не могло не отразиться на моих отношениях с мужчинами. Сначала я выбирала себе таких же как он – бандитов намного старше меня. Видимо я таким образом искала себе защиту – нового папу, который не будет меня обижать, а наоборот защитит. От одного из таких я забеременела в 20 лет. Он был женат. Об этом я узнала только когда сообщила ему, что беременна. А еще он тогда спросил: «Ты что, не приняла ничего после секса?». А я даже и не знала, что можно что-то принять. Провинциальные девчонки глупые. Нам никто не говорил, что есть какие-то противозачаточные таблетки. Но я поняла, что ребенка он не хочет и семью нам не создать. Развернулась и пошла. Он говорит: «Ну, и что ты будешь делать?» Я ответила: «Рожу сына». Так и случилось. Я позвонила этому человеку и сказала: «Хочу, чтобы ты знал: у тебя родился сын». Того, что случилось потом, я никак не ожидала. Он пришёл, начал меня душить и говорить: «Слышь, ты, сука, если моя жена или кто-то из моих родственников узнает, мне терять нечего – я всю вашу семью уебу. Лучше я отсижу, но знай – тебе хорошо не будет». Мне стало так страшно, что у меня даже защиты нет. Мне и пожаловаться некому. Сама должна защищаться. На этом наше общение с отцом ребенка закончилось. Я даже не знаю, где он сейчас. В графе “отец” у сына Захара стоит прочерк и мы о нём знать не хотим.
Когда Захару исполнился месяц, умер мой папа. Сначала он сильно заболел. Видимо организм уже не мог выносить столько алкоголя. Я знала, что он при смерти и хотела с ним попрощаться. Но у меня в ту ночь разболелся Захар. Он плакал и плакал, я не могла его успокоить. А потом мне позвонили и сказали, что папа умер. Это было какое-то освобождение. Мне было жалко папу, но я подумала: «Наконец-то всё это закончилось». Я поняла, что все отмучались: и маме станет легче, и ему. Он ведь пил, бил ее и потом каждый раз каялся. Ему наверное тоже было нелегко, что он не может ничего сделать со своей агрессией. И вот теперь это закончилось.
Маме конечно стало легче. Но первое время она очень сильно тосковала. Сейчас с его смерти прошло уже 13 лет. Мы всё время вспоминаем о нём, но никогда не вспоминаем плохое. Только хорошее: как весело с ним бывало, как здорово мы однажды съездили в Москву и ходили гулять по ВДНХ и т.п. И когда кто-то начинает говорить: «А вы что, не помните, как он вас гонял? Как вы бегали по всему городу?», мы отвечаем: «Давайте закроем эту тему». У нас с мамой полное отрицание того, что ЭТО с нами было. А это на самом деле было. И я понимаю, что это очень повлияло на мою психику. У меня нет чувства безопасности и нет доверия абсолютно ни к кому из мужчин. Единственное, в чем мне помогли мужчины – родить двоих детей.
Я встретила отца своего второго ребёнка, когда Захару было 3 года. Дима был из образцово-порядочной семьи. У него были установки типа: «Надо получить два высших образования. У каждого члена семьи должно быть по квартире и по машине». Я не вписывалась в их семью: у меня внебрачный ребенок, нет высшего образования, дурацкая работа (я тогда работала администратором в магазине «Твоё») и прошлое, о котором весь город знает. Родители ему постоянно твердили: “Зачем ты с ней связался? Она из неблагополучной семьи”. Но Дима говорил: “Нет, вы Таню не знаете!Таня очень хорошая и умная”. И несмотря на осуждение и очень брезгливое отношение ко мне со стороны его родителей, мы все-таки поженились. Они думали, что я хочу прописаться у них в квартире, оставить их сына без жилья и всё такое. Когда у нас родилась дочь Соня они отказались прописать ее. После смерти папы я получила наследство и после рождения ребенка сказала Диме: “Давай продадим нашу однушку, добавим мое наследство, материнский капитал за ребенка и купим двушку. Будем жить как нормальные люди”. Но его родители запретили ему продавать квартиру. Выставили меня аферисткой, сказали, что я что-то там затеяла, хочу оставить их сына без жилья. И он их послушал. Мне стало настолько обидно! Я плакала и говорила: «Почему вы судите по себе? Вы вообще ничего не знаете обо мне!». Этот случай стал поворотной точкой в наших отношениях. Они испортились. Я поняла, что Дима тоже не на моей стороне. Что он прислушивается к своим родителям, которые меня недолюбливают.
А потом начался абьюз. Он не бил меня, но начал говорить какие-то унизительные слова, доводя меня до слез. В какой-то момент у меня началась истерика. Я залезла под стол и...начала звать папу: «Папа, папа, почему тебя нет?! Папа, помоги! Почему тебя нет?!» Это как будто даже не я кричала. А что-то внутри меня. Меня всю трясло. Потом такие истерики повторялись еще и еще. Я поняла, что это видят мои дети и подумала: «Я что, хочу, чтобы мои дети выросли с такой же поломанной психикой, как у меня?». Однажды я пришла с работы и с порога сообщила мужу: «Я ухожу». Он не понял: «Ты чего? У нас же всё классно. Все так живут. Что тебе не нравится?». Но я уже решила, что точно не хочу жить ТАК. На самом деле я не сама приняла это решение. Мне помог один человек, с которым мы познакомились в интернете (никаких любовных отношений между нами не было, просто хороший человек). У меня были мысли уйти, но я боялась. А он узнав, что муж прессует меня морально, сказал: «Да ты с ума сошла? Почему ты это терпишь? Ты же классная!». Иногда люди говорят тебе такое: «Ты красивая», «Ты классная», но до тебя их слова как-то не доходят. А его слова попали мне в прямо в мозг. Я вдруг реально осознала, что мне незачем так жить. И что я не боюсь. И я ушла от мужа. Дима до последнего думал, что я вернусь, перебешусь и приеду обратно. Но после того, как я забрала стиральную машинку, он видимо понял, что всё – обратного пути нет. Я ни разу не пожалела, что мы с ним расстались. Первое время он был ужасно на меня обижен, не хотел общаться не только со мной, но и с дочерью. Говорил: «Ты же этого хотела – быть одна. Вот и будь одна». Я возражала: «А ребёнок тут причём?». А он: «Хотела быть самостоятельной? Тогда воспитывай сама и содержи сама». Сейчас мы с ними уже помирились. Дружим. Но личная жизнь пока не сложилась ни у меня, ни у него.
Тому человеку, который мне сказал, что это не моя жизнь, что я классная, я безумно благодарна. Он внёс большой вклад в изменения в моей жизни. Я всё время чувствовала себя человеком не то что второго сорта. Сто второго. Когда ты растешь в каком-то говне, то даже когда вырастаешь и вроде у тебя всё хорошо – хорошая работа, семья – ты всё равно чувствуешь в себе это говно. Я всё время чувствую свою неполноценность, будто бы я хуже и ниже остальных. Я понимаю, что это прошлое, что сейчас я состоявшийся человек, у меня всё хорошо. Но всё равно у меня настолько заниженная самооценка – это просто пипец. В какой-то момент я стала стилистом. У Веры Полозковой есть строчки: «Как все дети, росшие без отцов, мы хотим игрушек и леденцов, одеваться празднично, чтобы рубцов не замечали». Я пыталась за красивой одеждой спрятать своё Я, своё прошлое.
Сейчас у меня вообще никак не складывается с мужчинами. Я во всех вижу опасность. Никому не доверяю. Я так берегу свою психику. После развода у меня начались было отношения с одним мужчиной, но когда после очередной ссоры я залезла под стол и начала звать папу, это увидела моя мама и очень испугалась. Ее буквально трясло: “Таня, что с тобой?!”. Она вышвырнула этого чувака из нашей квартиры и запретила ему появляться поблизости. Такое чувство, что у меня нет защитной оболочки, меня очень легко ранить. Я вся как обнажённый нерв.
Я никогда не задумывалась о том, что надо начать работать с психологом. Но недавно начала слушать подкаст про ментальные расстройства и поняла, что видимо мне нужен психолог. Я даже уже нашла одну женщину, которая ведёт приёмы. Но всё время пытаюсь это отложить на потом. Я никогда не говорила с мамой о том, что было. Но иногда мне становится очень обидно. Хочется спросить ее: “Какого хера ты оставалась с ним? Почему не думала о нас, детях?”. Я начинаю злиться на маму. У меня один раз был срыв, когда я начала ей высказывать за детство и за всё, что мне пришлось пережить. Она расплакалась и сказала: «Как ты можешь так говорить? Я вас с братом одна тянула. А кто знает, каково было мне?». И я подумала, что действительно – я не была в её шкуре и не могу ее судить и говорить, что она что-то сделала не так. Поэтому я сейчас стараюсь не затрагивать эту тему, потому что понимаю, что для неё это тоже не прошло бесследно.
Моему старшему, Захару, сейчас 13 лет. Никаких отголосков своей травмы в детях я не вижу. Правда воспитанием сына в основном занималась мама. Он такой бабушкин ребёнок. А с дочкой Соней у меня уже включился материнский инстинкт. У нас с Захаром сейчас больше приятельские отношения. Все его друзья говорят мне: «Привет!», а ему говорят: «У тебя такая классная мама». И я вижу, что он гордится, что у него такая молодая классная мама. Но мне кажется, что моего внимания в детстве ему было мало и это потом может на нем негативно сказаться. Я сейчас пытаюсь задействовать все свои ресурсы, чтобы компенсировать ему отсутствие внимания: постоянно подхожу, глажу его, целую, говорю, какой он хороший. Некоторые считают, что в 13 лет ребёнок уже взрослый и его не нужно гладить по головке и целовать. Но я так не считаю. Каждый вечер говорю ему: «Садить ко мне на колени, рассказывай как прошел твой день». Начинаю его обнимать, целовать.
К наркотикам у меня отношение резко негативное. Когда мои друзья хотят покурить травку, я сразу вызываю такси, чтобы даже не видеть этого. У меня полное отрицание этого. С братом у нас очень сложные отношения. Он считает нас с мамой какими-то не такими. Говорит, что у нас деньги не держатся и постоянно от нас открещивается. Типа, он хороший, а мы с мамой “не его поля ягоды”. В итоге мы свели общение практически до нуля. Доходит до смешного: у меня не работает розетка дома, а брат – электрик. И я могла бы попросить его починить, но вызываю электрика за деньги, потому что не хочу лишний раз звонить брату и выслушивать, какие мы с мамой дуры и даже розетку нормальную купить не можем.
Я понимаю, что в Выксе мне от моего прошлого не избавиться. У нас маленький город и все всегда будут помнить, кто я и откуда. Поэтому сейчас я делаю всё, чтобы уехать. Причем даже не в другой город, а в другую страну. Я хочу жить в Гоа. Подготовила полностью почву для этого и жду открытия границ. Я года 3-4 шла к этому. Мне нужно было найти удалёнку с хорошей зарплатой и я её нашла. Нашла людей, которые мне там сдадут жильё. Нашла школу для детей. Избавилась от долгов. Я поставила перед собой цель и просто иду к ней. Я летаю в Индию каждый год (конечно это было до пандемии). Там я чувствую себя настолько спокойно и классно! Там я могу быть той, кто я есть. Мне не надо притворяться, надевать маску. Мне настолько там комфортно, что я сделала вывод, что моё место скорее всего там.
