Со старых нечётких фотографий на нас смотрит юная девушка, почти ребёнок. Мечтательный взгляд словно стремится ввысь и проникает сквозь время – время, которое для неё не наступило.
Надя Рушева. Её рисунки будто созданы порывом ветра или вычерчены солнечным лучом – настолько они стремительны, легки, неосязаемы и при этом удивительно наполнены жизнью. И ещё они напоминают рисунки Пушкина на полях его рукописей.
Когда я смотрю на работы Нади из цикла «Война и мир», «Пушкиниана», «Мастер и Маргарита», меня не оставляет чувство, что божественный Гений цеплял как паутинку невесомые образы на кончик её пера. Быть может, это правда, ведь сама художница говорила о своих рисунках: «Я их заранее вижу…Они проступают на бумаге, как водяные знаки, и мне остаётся их чем-нибудь обвести».
Надя никогда не делала эскизов и не пользовалась ластиком, при этом в её рисунках нет помарок и исправлений – как будто девочка действительно обводила невидимые контуры, доступные только её глазам.
Надя родилась в Улан-Баторе в семье художника Николая Константиновича Рушева и тувинской балерины Натальи Дойдаловны Ажикмаа.
В тот же год – летом 1952 – Рушевы переехали в Москву. Николай работал художником на Центральном телевидении в редакции театральных постановок, а Наталья, оставив балет, посвятила себя воспитанию дочери.
В пять лет Надя начала рисовать карандашом, хотя никто её этому не учил. Более того, до поступления в первый класс девочка не умела читать и писать. 36 иллюстраций к пушкинской «Сказке о царе Салтане» она нарисовала, будучи первоклассницей, за один вечер, когда отец читал ей вслух.
Особенностью юной художницы было и то, что Надя никогда не рисовала с натуры. Богатое воображение безошибочно подсказывало ей образы героев сказок и повестей Пушкина, позднее – булгаковских Мастера и Маргариты, Иешуа и Берлиоза.
Именно поэтому отец, понимая, как уникален дар дочери и как легко его может стереть в пепел любое давление, жёсткие рамки и правила, принял решение не отдавать Надю в художественную школу.
Позднее Надя освоила перо, фломастеры, пастель, появились рисунки в цвете. Современники видели в ней талантливого книжного графика, сама же Надя мечтала стать художником-мультипликатором.
В 1964 году, когда девочке было двенадцать, журнал «Юность» организовал её первую персональную выставку. А затем состоялись ещё пятнадцать вернисажей – в СССР, Польше, Чехословакии, Румынии, Индии.
Роман Булгакова «Мастер и Маргарита» в те годы распространялся только через самиздат: можно было получить нелегальное издание буквально на один вечер. Впервые в Советском Союзе в сокращённом варианте его напечатал журнал «Москва» в 1966-1967 годах, и это стало значимым событием в культурной жизни страны.
Надю книга захватила целиком, она совершенно погрузилась в мир, созданный писателем.
По воспоминаниям отца, «Надюша вдруг преобразилась и повзрослела... Она отложила все другие мечты и серии рисунков, засыпала меня просьбами достать всё, что можно, о Булгакове и как-то сразу и упоённо стала создавать свою лебединую песню «Мастер и Маргарита».
В цикле рисунков к знаменитому роману раскрылась не только зрелость Нади как художника, но и её гениальность, переходящая в дар пророчества и ясновидения.
Не будучи знакомой с Еленой Сергеевной Булгаковой и не зная, что образ Маргариты Михаил Афанасьевич «списал» со своей жены, Надя придала главной героине романа черты жены и музы писателя. Все, видевшие рисунки, были поражены почти портретным сходством.
До сих пор именно этот цикл иллюстраций к «Мастеру и Маргарите» считается лучшим, а вдова Михаила Афанасьевича на титульной иллюстрации, изображающей встречу Берлиоза и поэта Бездомного на Патриарших прудах, оставила автограф: «Как жаль, что я не знала это необыкновенное существо – Надю Рушеву».
В 1967 году Надя провела незабываемый летний месяц в пионерском лагере «Артек».
Конечно, девушка и там не переставала творить: рисовала стенгазеты, создавала новые рисунки. В «Артеке» Надя подружилась с Олегом Сафаралиевым, ставшим впоследствии известным кинорежиссёром, сценаристом и продюсером. У Олега Мирзагаевича до сих пор хранятся письма Нади и иллюстрации к ним.
Несмотря на рано пришедшее к художнице признание, восхищение ценителей, статьи в журналах и газетах и число персональных выставок, которым не всегда могли похвалиться даже взрослые состоявшиеся мастера, Надя оставалась скромной девушкой, которая училась в школе, гуляла с подругами, много читала и, конечно, рисовала.
Писатель Лев Кассиль описывал её как «худенькую, чернобровую девочку, молчаливо и как-то отчужденно, безразлично слушавшую всё, о чём восторженно толковали писатели, журналисты, художники».
Линейная графика, присущая Надиным работам, до сих пор считается в изобразительном искусстве эталонной: простыми линиями, среди которых невозможно найти лишнюю, она передавала гамму чувств, характерные черты облика, настроение, атмосферу.
Среди рисунков цикла «Русский балет» есть несколько, посвящённых образам балета «Анна Каренина», хотя Родион Щедрин написал его только в 1972 году.
Костюмы к балету создавал Пьер Карден – и они были именно такими, как изобразила их Надя Рушева. Главную партию исполнила непревзойдённая Майя Плисецкая.
Утро 6 марта 1969 года было самым обычным. Надя недавно вернулась из Ленинграда, где «Ленфильм» снимал документальную ленту о ней – «Тебя, как первую любовь». Девушка собиралась в школу и уже одевалась в коридоре, когда внезапно потеряла сознание. Её доставили в больницу, но спасти Надю не удалось.
Как выяснилось, причиной стала врождённая аневризма сосудов головного мозга. О том, что над жизнью девушки довлеет грозный диагноз, никто не знал, и сама она никогда не жаловалась даже на малейшее недомогание.
«Бомба замедленного действия» сдетонировала мгновенно.
На памятнике, установленном на её могиле, изображён Кентаврёнок из Надиного цикла «Эллада» – забавное мифическое существо с задорными кудряшками, недетски-серьёзным взглядом, острыми копытцами и венком в руках.
Наследие юной художницы сложно подсчитать: оно составляет более 12 тысяч рисунков, но сколько их Надя подарила друзьям, сколько разлетелось в письмах, потерялось на первых выставках!
Николай Константинович Рушев все отмеренные ему после смерти дочери годы посвятил её памяти, организации выставок, подготовке альбома. Он написал воспоминания «Последний год Надежды», которые долгие годы хранились в московской квартире Рушевых, пока мама, Наталья Дойдаловна Ажикмаа-Рушева, любезно не дала согласие на публикацию отрывков из них в одну из юбилейных дат Нади.
Отца не стало в 1975 – он пережил Надю всего на 6 лет.
По-тувински её имя звучало как Найдан и в переводе означало «Вечно живущая». Так и случилось: Надя живёт в своих рисунках, в образах, которые навсегда вошли в классику изобразительного искусства.
Читайте также:⛵
Творчество советской художницы оказалось очень близко канонам японской классической эстетики.
«Японцы до сих пор вспоминают Надю, издают ее рисунки на открытках, – писал журналист Дмитрий Шеваров. – Приезжая к нам, они удивляются, что в России нет рушевского музейного центра, что работы Нади лежат в запасниках, а наша молодёжь в большинстве своём о Рушевой ничего не слышала. «Это же ваш Моцарт в изобразительном искусстве!» – говорят японцы и недоуменно пожимают плечами: мол, как же богаты талантами эти русские, что могут позволить себе забывать даже о своих гениях».
21 октября 1982 года была открыта малая планета, которой учёная-астроном Людмила Георгиевна Карачкина дала имя № 3516 Rusheva.
Недетский почерк детского рисунка.
Пера разбег – как будто взмах крыла.
Певучих линий тоненькие струнки
Звенят, срываясь с кончика пера.
Вальсирует свободно по паркету
Листа рука.
Душе дар Богом дан провидеть.
Проступают силуэты
Сквозь плотный белый ватмана туман.
И очертанья чудного мгновенья
Встают из пепла, возвещая вновь,
Что живы божество и вдохновенье...
И вечны жизнь, и слёзы, и любовь...
Нам сквозь туман неверья и сомнений,
Из тайников бессмертного вчера,
Протягивает вечно юный гений
Нить Ариадны с кончика пера.
Поэтесса Татьяна Смирнова – Наде Рушевой
