Человек XX века (а человек XXI-го – это карго-версия человека XX-го) не понимает истоков революций, даже если знает не пропагандистские версии об угнетённых народных массах, а тайные движения путчистов.
Истоки – в революции принципов международных отношений. Венский конгресс установил не только мир и границы, – он создал постоянный союз гигантских пауков. До этого альянсы носили частный и временный характер, и могли переворачиваться прямо на поле боя. Эпохи до 1815 – это непрерывные войны в разных составах, XVIII век – сплошное прямое противостояние Англии и Франции в битве за лидерство. До этого то же самое было в борьбе Франции и Испании.
Гениальный дипломат Александр I сделал такое развитие событий принципиально невозможным и перевёл конкуренцию на поле, где царствовал сам – в область интриг и дипломатии. Не случайно именно Венский конгресс (с уточнениями в Ахене) принял первый всеобщий дипломатический кодекс, которым, в целом, пользуются и по сей день.
Последующая столетняя война (Первая Холодная война) завершилась победой Британии как раз в тот момент, когда США в точно таком же приятельском стиле вытеснили и саму Британию с вершины пьедестала.
Венский конгресс незамедлительно породил новые формы противостояния не на жизнь, а на смерть, которые резко девальвировали армии и флота, а гиганты мировой системы формально продолжали оставаться друзьями: не вели крупных всеобщих войн – всё хлеб.
Региональные войны были, но короткие, конвенциональные и без лишних зверств. Потом все тузы снова собирались на конгрессы и выкладывали карты (мира). В местах со второго по пятое происходили подвижки и подмены, но ни один барабанщик концерта держав не пострадал, а пятёрка лидеров оставалась неизменной.
Революции, инспирированные извне не были новостью: Американская и Французская прошли на начальных стадиях с эпическим успехом, но потребовали прямого вмешательства интересантов и, как следствие, прямой же войны.
Революции после Венского конгресса – то ж совсем другое дело.
В сравнении с главным конкурентом, Россией, Британия имела один, но существенный бонус. Её версии чужих революций имели бо́льшую глубину, то есть пускали корни, которые потом было труднее удалить.
То есть, на первом уровне сложности сварганить династический переворот в свою пользу было делом плёвым, с этим справлялась и Пруссия в гостях у мелких немцев, а Александр, танцуя и расшаркиваясь, устроил шухер со смертоубийствами наследников до третьего колена в самой Англии.
Переворот второго рода был на порядок сложнее. Он предусматривал региональный сепаратизм, но под благородной религиозной или этнической эгидой. Для этого годилась интервенция тайных обществ, но готовилось дело годами: нации-дети банально не понимали, чего от них хотят старшие, сами оперившиеся в технологии национализма только что. Как русские и англичане с разных концов готовили национально-освободительную борьбу, я писал. В деле Греции, например, одни освобождали древних эллинов, а другие византийцев.
Но англичане изначально готовили революционный каскад: переворот – верхняя палата – нижняя палата – конституционная монархия, то есть, полуреспублика.
Дело в том, что у них был развит парламентаризм, и эту технологию они взрывали у чужих.
В самом парламентаризме ничего страшного нет, если нет представительства. В Англии была развита не столько парламентская, сколько околопарламентская демагогия, то есть такая, при которой очень слабые представительские достижения (менее 1% населения) подавались как пример для всеобщего подражания.
Не вводя представительства у себя, британцы наперебой предлагали его для воспроизводства, но нижние палаты предполагалось открыть для «всех» – и набить её своими агентами, пользуясь отработанными выборными технологиями. В самой Британии против распоясавшихся демократов существовали предохранители в виде покупных мест в Палате Общин через системы «гнилых местечек» и «карманных округов». Сами округа ювелирно создавались королевской властью под своих кандидатов и были инструментом партийного баланса и предметом торга на верхнем уровне. Системы не стеснялись, её открыто защищал, например, Питт, прошедший через неё до кресла главы кабинета.
Конечной целью создания нижних палат подкупленных и бесплатных полезных идиотов была полу-республиканизация континентальных монархий с подавлением правящего слоя аристократических хозяев и культурной элиты.
А вот республики годились не везде. Была уже Французская Республика. Вроде, бинго. А толку? Главным-то словом оставалось первое. Поэтому, когда новая короста отпала, обнаружилась Французская Империя, ещё более опасная, чем старорежимное королевство. Так что ну их, эти республики в Старом Свете. Там люди много о себе понимают. Особенно в Италии. Где старые дожи дожили до республик нового времени, где люди ещё помнили о почти глобальной мощи Венеции и Генуи. Потому с такой жестокостью была подавлена Партенопейская республика. Сапогом.
В этом смысле ничего нового после Венского конгресса не случилось. Собственно, это не было даже английским изобретением. Сепаратизм с республикой в деле США опробовали как раз на них – гораздо более развитые в деле представительства (и вообще, идеек) французы. Иезуиты кусали локти от зависти, когда для американских ура-патриотов шутники из Пале-Рояля сочинили слоган «Нет налогам без представительства».
Шутки шутками, но бумеранг во Францию вернулся с поразительной точностью и удесятерённой мощью. По пути к Филиппу Эгалите он срубил немало несчастных голов, но начал герцог именно с тех самых налогов и займов. И для их коррекции посоветовал Людовику сначала созвать (орлеанистское) Собрание нотаблей (которое не собиралось полтораста лет), которое в свою очередь потребовало созвать Генеральные Штаты (не созывавшиеся столько же). Потенциальных путчистов во главе с герцогом Орлеанским король арестовал, но под беспрецедентным давлением из ближних кругов объявил о созыве. (Королевские тролли пытались созвать менее масштабные, свои съезды, апеллируя к мифическому XIII веку, но не удалось, ибо сказки сказывать можно на историческом факультете,– а из бухгалтерии вас с теми гроссбухами погонят пинками.)
Это был сам по себе плохой знак: предыдущее Сословное Собрание (это правильный перевод для неуклюжего инвалида «Генеральные Штаты») закончился гражданской войной, но в ней королевская партия одержала победу, что, конечно, давало Людовику психологическое преимущество.
Известно, что чем больше тусовка, тем больше буча. В общем, управляемый хаос и требовался, особенно с учётом правильно и технологично проведённых выборов среди третьего сословия. Людовик предписал Сословному Собранию утвердить налоги, «обсудить и записать протесты, жалобы и обиды», то есть, посоветоваться. Ну, только он отвернулся, Советский Союз ему и жахнул. На второй же день. (Большевики историю помнили: разогнали Учредилку после дня первого.)
[Созыв древних и принятых съездов – дело стрёмное, из разряда половить рыбку в мутной воде. Церковные путчисты требовали у Николая собрать Поместный Собор, которого не было с 1689. Стоило собраться, как сразу явлено чудо – европейского царя не стало, а азиатский патриарх сидит. В 1989 сгустилось чудо-юдо Съезда народных депутатов СССР и – съело СССР, чьей головой и было.]
Вот против таких собраний и было создано собрание монархов – Священный Союз.
Всё это было тогда хорошо понятно (а сейчас почему-то плохо). Александр отбрыкивался от английских учреждений всю жизнь. Под давлением англичан принял конституции для новых окраин (это было условие согласия Британии на аннексию Польши и Финляндии, через двери которых на паровозе Думы они рассчитывали въехать в Петербург). Там же ввёл парламенты (в Финляндии Сейм послушных и лояльных немцев собирался один раз). Англичанам отчитался: вот сейчас опробуем на этих, а там и... Верхнюю палату, Госсовет, согнал в Петербурге в одну ночь, докладывать об успехе дела парламентаризации поставил английского надзирателя Сперанского. Но против сословной Думы – стоял насмерть. И после него ещё трое. Николай II под яростным давлением англичан Думу ввёл. Она его и свергла.
В Европе всё произошло быстрее. Надо понимать, что суть Холодной войны внутри ЕС девятнадцатого века – именно в этом. Англичане торпедировали монархии, («Континентальные») Конгрессы отстреливались залпами от английских провокаций и ограничивали Британию в экспансии. Атомную бомбу 1848 готовили с 1815. Подробнее о цепочке событий здесь.
Историки подают Конгрессы фрагментарно. А европейских монархов рисуют реакционерами. В смысле, чудаками на побегушках, которые реагировали на мелкие события. Типа, где-то что-то звякнуло: реактивные коты сбежались ловить мышь. Вроде бы боролись с новыми веяниями, с чаяниями народов, с прогрессом эпохи и с самим временем. А короны собирались спасать – себя и свои страны от разорения. И уж, конечно, спасать не от своих мышкующих народов. А от международных крыс.
Ведь как описывается Конгресс в Троппау. По зову муэдзина Меттерника сорвались с мест три акулы и сотня прилипал. Прилипал, но так, ростом с тунца и той же прытью. С чего бы? А что-то дёрнулось в Неаполитанском королевстве. Заштатном Неаполитанском королевстве.
Но если копнуть чуть глубже, то выяснится, что за него шла отчаянная борьба уже лет сорок. И если копнуть ещё чуть глубже, выяснится, что этими культурными, процветающими и успешно реформированными краями уже довольно давно пыталась заправлять Британия: сначала хаос наводил адмирал Джон Актон, а потом Нельсон массово и с чудовищной поспешностью казнил противников Британии, сторонников Франции, республиканцев и своих личных врагов. Эта страна одной из первых испытала прелести вторичной республиканизации, там насадили подконтрольные тайные общества, которые после разгрома стали прото-мафией.
Несчастная земля, на которую положили глаз чужие люди, обгаженная чёрными легендами и разорявшаяся английской каморрой, не может оправиться от пожизненной опеки по сей день.
Неаполитанская революция случилась сразу после Испанской. Союзник против Наполеона, но конкурент в Америках, Испания получила подарок в виде долгоиграющего контингента интернационалистов из Британии. «Союзники» занимались модерацией войны, как и всюду на континенте: никто не должен был одержать победу слишком быстро. Тем временем, в Испании насаждались тайные общества, которые впоследствии по команде революцию и учинили. Британии требовалось ослабить испанскую метрополию, чтобы она не могла послать силы в Америку, где уже вовсю распоясались сен-мартены и боливары.
Этому хаосу проанглийских революций и противостоял Священный Союз.
А ещё... Все акцентируют внимание на том, что начиная с Конгресса в Троппау обрисовался тесный конвент троих: России, Пруссии и Австрии. Но никто не отмечает, что это был союз держав неколониальных. Держав слишком континентальных и поздних, опоздавших в битве за Новый Свет. Но никогда не бывает слишком поздно. И бороться (надо признать, красиво) они стали за ослабление старых колониалистов – в компании и поштучно.
За Испанию, конечно, вступились, но позже.
Ну и я, – позже.
Начало цикла о конференциях