Куда только не забрасывала судьба наших соотечественников, жалко, что подавляющее большинство из них не сочло нужным или просто не сумело (не успело) рассказать о своих приключениях. Это относится и к русскому дворянину, которого под именем Ивана Петровского изобразил в своей книге “Жизнь в Легионе, глазами простого солдата” (1911 г.) британец Френсис Мартин.
Автор данного произведения, бывший кавалерист британского гусарского полка, проживал в Париже, когда его душу начали терзать некие смутные страсти и страдания, очевидно от финансовых неудач. Совершенно случайно он оказался рядом со входом в вербовочный пункт Иностранного Легиона, где его чуть не сбил с ног человек в роскошной шубе.
Минутная задержка приковала взгляд Мартина к рекламному объявлению Легиона и он вошел внутрь здания, где прошел короткое собеседование с французским полковником и медкомиссию, а на следующее утро вновь явился на вербовочный пункт для окончательной подписи всех бумаг.
Далее - обычным шрифтом прямой перевод, курсивом мои вставки.
Знакомство
На следующее утро я явился на вербовочный пункт и обнаружил, что человек в шубе сидит совсем один в углу приемной, и когда я доложил о себе унтер-офицеру, он сказал мне, что «тамошний аристократ» тоже записался новобранцем в Легион, и что мне лучше пойти и представиться, поскольку мы будем попутчиками.
Я не последовал его совету, поскольку в английском характере заложена неприязнь первым протягивать руку незнакомцу.
Больше часа продлилось наше утомительное ожидание, пока наконец не вышел унтер-офицер и не проорал мое имя и имя “Петровский”.
Мужчина в шубе встал и вошел вместе мной в комнату, где сидел полковник. Здесь мы подписали обычного вида, печатный бланк, но я не знаю его содержания, так как Петровского пригласили подписать первым, и он подмахнул документ, не прочитав ни слова. Перед лицом такой бравады я и сам не стал задерживаться, чтобы изучить документ, поэтому тоже небрежно накарябал свою подпись.
Полковник сообщил новоиспеченным легионерам, что им надлежит отправится поездом с Лионского вокзала в Марсель, где они обязаны явится на военную базу Легиона и доложить о своем прибытии, в противном случае они будут считаться дезертирами. Пожелал удачи и ...
Затем он встал, перегнулся через стол и пожал нам руки. Я не могу представить себе, чтобы английский полковник-вербовщик пожимал руку рядовому новобранцу.
Британцу и русскому были выданы ордера на проезд до Марселя, удостоверение личности и по три франка на брата для пропитания в дороге.
Как только мы вышли из вербовочного пункта на улицу, мужчина в шубе остановился, повернулся ко мне лицом и обратился на безупречном английском языке с приятной интонацией, которую придают нашему несколько резкому языку некоторые иностранцы, изучающие его с детства:
Мой друг, я очень рад познакомиться с вами. Доставит ли вам удовольствие, если мы проведем наш последний день и вечер в Париже вместе? Как вы слышали, там внутри я называл себя Иваном Петровским, а я, со своей стороны, слышал, как вы отозвались на имя Фреда Брауна. Мы не будем обмениваться визитными карточками, мой дорогой Браун, поскольку у меня их нет, и я не думаю, что у вас тоже есть хотя бы одна.
Он от души рассмеялся, когда сказал это, и я засмеялся в ответ. Потом он на иностранный манер взял меня под руку и мы вместе двинулись в путь.
Шуба
Будущие товарищи по оружию отобедали в “Кюба”, одном из самых дорогих ресторанов Парижа, а потом крикнули извозчика и отправились на вокзал.
Кэбмен, который привез нас на станцию, кашлял так сильно, что пока мы ехали, то могли слышать его хрипы сквозь шум экипажа. Когда мы добрались до места, я с интересом рассмотрел этого человека, пока Петровский платил ему за проезд, и заметил, что извозчик был так плохо одет, что дрожал от холода, сидя на своем сиденье.
Я испытал чувство жалости к этому человеку, которое в лучшие времена могло побудить меня дать ему еще один франк сверху, если бы платил я и у меня были свободные деньги, но я и представить себе не мог то, что сделал Петровский, даже если бы я был мультимиллионером.
Он с полной уверенностью снял с себя шубу и бросил ее кэбмену. «Вот, надень это, приятель, это согреет тебя», - сказал он так небрежно, как будто просто давал прикурить. Извозчик уставился на него с открытым ртом, но не попытался прикоснуться к шубе.
«Наденьте, я говорю», - сказал Петровский властным тоном, в котором слышалась привычка к добровольному повиновению окружающих.
Извозчик коротко и горько рассмеялся. «Плохая шутка, сударь, - сказал он. Петровский двинулся вперед, как будто хотел вытащить кэбмена из повозки, а затем внезапно повернулся и, не сказав больше ни слова, пошел на станцию.
«Вы могли бы получить тысячу франков за это пальто в Мон-де-Пьет», - сказал я, следуя за товарищем. У меня были дела с «моей тетей», как французы называют ломбард, и я знал, о чем говорю. Он презрительно посмотрел на меня и пожал плечами: «Вы, англичане, слишком много думаете о деньгах».
“Мы не ставим бедняг кэбменов в неловкое положение, когда их хватает полиция за незаконное владение дорогими шубами”, - язвительно возразил я. “Кто поверит этому человеку, когда он будет излагать, подозрительную байку о шубе, подаренной ему неизвестным джентльменом? “
«Боже мой! Я не думал об этом», - вскричал Петровский, выскочил со станции и стал взволнованно звать извозчика. Но кэбмен, смирившийся с неожиданным подарком и уже уезжавший прочь, только хлестнул свою лошадь и умчался, как если бы он участвовал в гонках на Гран-при. Вероятно, ему пришла в голову мысль, что сумасшедший иностранец передумал и хотел вернуть назад свою шубу.
Я часто размышлял о дальнейшей истории этого извозчика и этой шубы.
Хлебная битва
На следующее утро наши приятели благополучно добрались до Марселя. Я опускаю широкие жесты Петровского по отношению к Мартину, но скажу, что британец был в культурном шоке от русской щедрости.
Прежде чем явится в военную часть, Петровский предложил Мартину-Брауну целый день провести в городе и развлечься, у них была эта возможность, т.к. в Марсель приятели приехали на экспрессе, а не обычном поезде, на который у них был выписан проездной.
Отсутствие без увольнительной в первую ночь нашей военной службы было плохим началом, но мы были людьми широких взглядов и предполагали, что даже в Легионе новобранцу будет позволено однажды согрешить по неведению.
Мы вернулись в гостиницу, чтобы пообедать, и, как потом выяснилось, к некоторому сожалению, сели за столик, который соседствовал со столиком, за которым расположилась группа молодых морских и армейских офицеров в форме.
Когда мы вошли в зал, офицеры заканчивали пить кофе и, нам показалось, что за обедом они выпили лишнего, поскольку были более веселыми и разнузданным, чем диктуют правила хорошего тона при посещении первоклассного отеля.
Официант обратился к нам шепотом и многозначительно взглянул на наших соседей, он предположил, что нам будет удобнее за более дальним столиком, но мы только снисходительно улыбнулись, и я сказал, что джентльмены вряд ли смогут доставить нам много хлопот, т.к. как раз заканчивают обед.
Однако я сильно ошибался. Не успели мы проглотить свой суп, как наши соседи начали шалить, кидая друг в друга шарики из хлебного мякиша. Несколько “снарядов” не попали в цель и вместо этого достигли нашего столика.
Петровского, похоже, это расстроило гораздо больше, чем того требовал случай, и он позвал официанта и велел ему сообщить «этим джентльменам», что их хлебные пули все чаще попадают мимо цели. Мы видели, как официант подошел и заговорил с веселой компанией, но это не возымело никакого эффекта, поскольку вскоре хлебный шарик попал Петровскому прямо в глаз.
Это привело моего друга в бешенство. Он встал так быстро, что чуть не опрокинул стол, и, схватив хлебную корзинку, которую официант оставил на нашем столе, стал отрывать куски от хлеба и кидать их в обидчиков, продемонстрировав действительно очень неплохую меткость.
К сожалению, больше всего от этого обстрела пострадал пехотный офицер, который не принимал никакого участия в хлебной забаве.
Естественно, что он был очень уязвлен в своих чувствах. Он тут же подошел к Петровскому и ударил его по лицу без каких-либо предварительных просьб о объяснении или каких-либо обычных любезностей. Это была всего лишь пощечина, удар, который англичанин счел бы пустой тратой времени, но Петровский сошел с ума по этому поводу. Он поднял свой стакан, который был полон, и выплеснул содержимое офицеру в лицо, отправив вслед сам стакан как бы запоздалой мыслью.
Это привело к чему-то вроде кучи-малы между нами двумя и шестью офицерами. Управляющий послал за полицией, которая ограничилась тем, что переписала имена офицеров, а нас отволокла в кутузку, наши имена, по-видимому, показались им не слишком хорошими.
Однако, мы пробыли в руках полиции недолго, потому что, когда они нас обыскали и нашли документы Легиона, то передали военным властям для дальнейшего разбирательства. Нас бесцеремонно затолкали в Salle de Police или комнату для заключенных ближайшей казармы.
На следующие утро арестованных Мартина и Петровского повели на разбор, правда они не знали куда их ведут.
Русский, похоже, не особо беспокоился. Когда я спросил его мнение куда нас собственно ведут, он просто ответил, что надеется получить завтрак, прежде чем нас поведут на экзекуцию.
Впрочем, никакому наказанию наши друзья не подверглись. Им попеняли на то, что они не нашли по прибытию в Марсель военного представителя легиона и посоветовали впредь держаться подальше от мест, где отдыхают господа офицеры.
Заключение
Несомненно, что Иван Петровский это вымышленное имя, названное нашим соотечественником при поступлении в Иностранный Легион. Не вызывает сомнения и тот факт, что он происходил из высшего сословия, это видно по манерам и поведению. Не ясно только кто это был на самом деле. Может вы что-нибудь знаете об этом человеке?
P.S. Описываемые события происходят примерно в 1887-88 годах.
Вторая часть приключений Петровского - Наш человек во время французской оккупации Вьетнама.
