По улице важно, с сознанием своей власти, откинув несколько голову назад для придания величия своей фигуре, шагает атаман. Временами он бросает свой пытливый взор то во двор, то в выходящие на улицу окна опрятных домиков, как бы желая удостовериться, всё ли обстоит благополучно во вверенной его попечению станице. Встречные обыватели, поравнявшись со своим заботливым начальством, снимая шапки, приветствуют его почтительным низким поклоном. Лицо атамана сияет довольством. Он поигрывает висящим на его шашке темляком, символом атаманской власти. Своим всевидящим оком атаман уже заметил идущего ему навстречу с низко опущенной головой мужичка. Мужичок погружен в глубокое раздумье. Очевидно, его занимает какая-то дума. Атаман уже недалеко от него, всего в нескольких шагах, а он продолжает тяжело ступать, не поднимая головы, не ощущая близости начальства. Прежнее довольство исчезает с начальнического лица. Оно сменяется беспокойством, которое незаметно переходит в злобу. Зычным властным голосом атаман останавливает виновника.
- Отчего ты не снимаешь шапки, не кланяешься мне?
- Не заметил. – Послышался покорный, тихий ответ.
- Не заметил? Ступай в управление; научу замечать. – сказал атаман повелительным, не допускающим дальнейших объяснений тоном…
Мужичок, недоумевая, побрёл в управление, а атаман зашагал в противоположную сторону. Лицо атамана просияло; мысль его работала над изысканием мер воспитательного воздействия. Но скоро на лице показалась самодовольная улыбка, говорящая, что мера действительная, верная найдена.
Придя в станичное управление, атаман потребовал мужичка, проявившего непочтительность, перед свои светлые очи. Мужичок немедленно предстал.
- Ты знаешь рощу казака К., на речке Овечке? – спросил атаман.
- Так точно. – Немедленно последовал ответ.
- Завтра отправишься туда драть грачёвые гнёзда. Ступай.
Голос атамана не допускал никаких оправданий. Мужичок вышел из станичного управления и думал: зачем заставляют человека разорять жилища Божьей твари, которой Бог повелел так же, как и человеку, - плодиться и наполнять землю?
Атаман требует почтительности не только к себе, но им руководит доброе желание привить почтительность вообще к начальству. Он замечает оскудение почтения, заботливо поддерживавшегося долгие годы, не только среди казаков, но даже школьников, которые обязаны были встречать даже инспектора народных училищ приветствием: ″Здравия желаем, ваше высокородие!″
Небольшая группа казаков, идя по улице, ведёт между собой какой-то деловой разговор денежного характера. Мимо группы прошёл незамеченным и потому остался без приветствия врач в военной форме: атаманское недреманное око видело это. Подойдя к нарушителям установленного почтительного порядка, атаман приглашает их направиться в станичное правление, куда несколько поодаль идёт и сам. Войдя в свой кабинет и усевшись в кресло, он требует к себе виновников, которые, входя, выстраиваются в ряды, держа в левой, несколько выдающейся вперёд руке шапки.
- Отчего не поклонились доктору? – спрашивает атаман.
- Да мы, господин атаман, - отвечает наиболее смелый из виновных, - не видели его. Мы…
- А, не видели? Дежурный!
Через некоторое время появляется заспанное, измятое лицо дежурного.
- Запереть их всех в холодную. – Приказывает атаман.
- Господин атаман, - начал один из группы, - мы ежели обидели доктора, мы пойдём, попросим его…
- Молчать! – крикнул атаман. – Дежурный, что тебе приказано?
- Следовать за мной. – Произнёс дежурный и, повернувшись по военному, направился к двери; за ним один за другим, одни глубоко вздыхая, другие, почёсывая в затылке, последовали виновники.
Их заперли в грязную комнату, где не только воздух, но даже стены, полы и потолок были пропитаны зловонием, присущим только подобным помещениям. Здесь, в тиши, виновники стали спокойно обсуждать свое положение, как последствие их неосторожности и оплошности. Атаман твёрдо верит в благодетельное влияние заключения. Он воспитывался в школе в то время, когда министром народного просвещения состоял покойный граф Толстой, большой сторонник заключения для размышлений.
Часы пробили два. Атаман, отложив в сторону лежавшую перед ним деловую бумагу, спешно встал, надел через плечо стоявшую невдалеке шашку, взял шапку и направился домой. За ним вскоре последовали и станичные писари. Управление опустело. Заключённые после продолжительного размышления решили просить дежурного отпустить их к доктору. Дежурный, очевидно, мало знакомый со своими правами и обязанностями, внял просьбе просителей и отпустил их извиниться перед оскорблённым доктором. Выстроившись в ряд перед крыльцом, сняв заблаговременно шапки, просители молча ожидали доктора, которому пошли доложить о просителях. Доктор не заставил долго ожидать себя.
- Скажите что вам угодно, господа? – обратился он к просителям. – Наденьте, пожалуйста, шапки.
- Ваше благородие, будьте милостивы. Мы без всякого умысла; мы не заметили вас.
- Да в чём дело?
- Да мы не сняли шапок, когда ваше благородие проходили мимо.
- Да я вас не видел.
- Атаман посадил нас в холодную. Мы не заметили вас, простите нас, будьте милостивы.
- Я вас тоже не видел. Скажите атаману, чтобы отпустил вас.
- Нет, вы уж потрудитесь, напишите ему от себя сами: он не поверит, что вы простили нас.
Доктор отправился в комнату, откуда через некоторое время вынес записку. Виновники вручили её по принадлежности, получив при освобождении надлежащее наставление.
Не свободны от атаманского воспитательного влияния и молодые люди, получившие звание учителей начальных школ. В атаманский кабинет входит молодой казачок и докладывает:
- Лошади поданы.
- Хорошо. – Сообщает атаман. Казачок выходит на крыльцо, где вступает в мирную беседу с праздно сидящими там казаками. Послышался скрип двери. Все поднялись и чинно встали, оправляясь для встречи начальства. Атаман, приветствуемый стоявшими на крыльце, окинул всех беглым взглядом и довольным сел в экипаж, приказав ямщику трогать. Ямщик шевельнул вожжами, и пара сытых лошадей дружной привычной рысью понесла атамана. Удобный рессорный экипаж поддерживал хорошее настроение атамана. Но вот вдали показалась фигура. Атаман отвалился к спинке экипажа, предвкушая заранее некоторое удовольствие от того, как едущий навстречу молодой человек вежливо, с приятной улыбкой отвесит ему поклон. Атаман хорошо знает этого молодого человека, недавно получившего звание учителя. Атаман уже в нескольких саженях от молодого человека. Приятное расположение духа, отражавшееся на полном атаманском лице, вмиг исчезло. Атаман приказывает ямщику остановиться, зовёт к себе будущего воспитателя народа. Молодой человек подходит.
- Вы казак? – спрашивает атаман.
- Казак.
- Отчего не кланяетесь мне?
- А почему я должен кланяться вам?
- Вы знаете, что я атаман?
- Знаю.
- Хорошо, я потребую вас в станичное управление для объяснения. Кучер, трогай.
Лошади застучали подковами, а атаман опустил свою голову, обдумывая, по-видимому, план предстоящего объяснения и исправительных мероприятий.
1905 год.
Навигатор ← Из истории области войска Донского
