Историю любой станицы лучше всего изучать по отчётам станичных атаманов, которые они отправляли, как тогда говорили, «по начальству».
В одном из старейших документов Государственного архива Ростовской области - отчёте атамана станицы Гундоровской сообщается: «мальчиков за 1775 год родилось 130, а девочек 91, а всего в юрте станицы жило 1023 казака».
Получается, что на весьма значительной территории проживало в том далёком 1775 году всего-то 1023 казака, а с учётом казачек и детей казачьих, приблизительно около пяти-семи тысяч человек. Вот такая малая плотность населения. Но даже это немногочисленное население постоянно прореживалось, то эпидемиями, то войнами, которых было не счесть. Казаки очень боялись различных болезней, поражавших как людей, так и домашних животных. Поэтому во всех станицах и хуторах на Дону проводились противоэпидемические мероприятия. Например, в августе 1838 года на сходе казаков станицы Гундоровской был обнародован манифест Николая I «О сохранении спокойствия и помощи при появлении признаков заболевании холерой и борьбе с возможной эпидемией». По приговору станичного схода, казаки обязывались принять все меры по недопущению заболевания, если оно проявится в казачьих семьях. В качестве временной, но необходимой меры, ограничивались передвижения казаков на ярмарки, переезды и переселения с место на место.
В том же архивном фонде есть документ, в котором станичный атаман в отчёте за 1832 год, перечислил все остатки станичного общественного имущества, хранившегося в правлении. К нему относились Уставы общевоинские, которых было три и Библии - их на остатке числилось шесть. А вот кратких извлечений из Библии и Священного Писания оставалось целых пятьдесят экземпляров. Наставлений о лечении болезней ещё больше - шестьдесят. Кроме того, в этом отч ёте скрупулезно, с большой заботой об общественном имуществе перечислялось, сколько осталось деревянных ушат, ножниц железных, медной и железной посуды, хомутов и тому подобное.
В 1832 году, в распоряжении станичного правления находились административные здания, в количестве восьми домов. А за предыдущий 1831 год, как было отмечено в отчёте, пять казачьих домов в станице пришли в негодность. Скорее всего, их затопило весенним половодьем.
В 1832 году гундоровские казаки принимали участие в ремонте Казанского тракта. История тщательно сохраняет подобные, на первый взгляд, неинтересные документы. Согласно предписанию войскового начальства на приведение в порядок Казанского тракта употреблялся различный материал. По окончании работ был составлен подробный отчёт, с перечислением всего того, что было затрачено на ремонт. Так вот, было использовано 30 пудов железа и 109 пудов гвоздей. Стоило всё это немыслимо дорого по тем временам. Распорядителям таких ресурсов, казалось бы, стоило наладить, говоря современным языком, коррупционные связи и злоупотребить атаманским служебным положением, но никаких сведений об этом я в архивах не обнаружил. А может и не принято было в первой трети позапрошлого века, чем то злоупотреблять. В том же 1832 году, по решению общества станицы происходило исправление разрушенных половодьем или просто обветшалых мостов на малых степных реках и пристаней на реке Северский Донец. Атаман отчитывался, что «на кормление работников потрачено муки - 24 четверти, пшена - 18 четвертей, сала - 11 пудов, соли - 2 пуда». (Примечание: четверть - мера сыпучих тел и она составляла 209,92 литра, а пуд это 16,38 килограммов).
Вызывает удивление несоразмерно большое количество употребл ённой работниками соли. А ведь она всегда была большим богатством. Добывалась соль на территории Донского войска на своих соляных приисках на Маныче и называлась «маноцкой» солью. Для того, чтобы войсковая казна регулярно пополнялась за счёт верных соляных доходов, доставка соли из-за пределов Войска, например, с озер Эльтон и Баскунчак или «чумацкой соли» из Крыма, была запрещена. Нарушителей этого запрета ждал большой штраф и даже тюремное заключение. Недаром на бытовом уровне стремление беречь соль выразилось в поверье, что рассыпанная соль - к грядущей ссоре. Важно знать, что на обеденном столе казака самой почётной посудой с древних времён была солоница. Соль ценилась дорого, её берегли, необходимость её в хозяйстве могла сравниться только с хлебом, что нашло отражение в ряде пословиц: «соль ешь, а правду режь», «без соли, без хлеба худая беседа». Вместе с караваем хлеба, соль в солонице, была всегда главной участницей торжественных ритуалов. Хлебом-солью, являющимися знаком радушного приема, встречали самых почётных гостей. Поэтому солоницу старались нарядно расписать или украсить замысловатой резьбой. В дальние походы казаки брали с собой солоницы, сплетённые из бeрёзового лыка или корня и в них соль всегда оставалась сухой и чистой.
Атаман следил за тем, чтобы в станицу не попадала соль, оказавшаяся под запретом и в то же время в станичных кладовых, наряду с запасами зерна на случай неурожая, обязательно держали и запас соли.
Важной необходимостью для казаков и в мирные, и в лихие времена, всегда помимо соли, были спички. За тем, чтобы в станицу привозили для продажи только «правильные» спички, тоже следил атаман. На этот ходовой товар до середины XIX века существовал акцизный сбор. Было указание войскового начальства спички «розно», что означало «в розницу», не продавать. Ими торговали только в коробках, по одной тысяче штук и в обандероленном виде. А бандероли покупались у местных градоначальников и окружных начальников по одному рублю серебром за штуку.
Читаем отчёт станичного атамана дальше. В станичном правлении имелось три железных печати и тавро железное, которым метили скот. Из станичников была сформирована пожарная команда, у которой имелись «тушительные» повозки и другой приспособительный инструмент».
Частые пожары заставили учредить в станицах должности «огневщиков», то есть караульных казаков, обязанных наблюдать за осторожностью в обращении с огнём, предупреждать и тушить пожары. В летние дни на церковной колокольне постоянно находился караульный, который, в случае пожара, бил в набат. В тёплое время года, а это со времени празднования Светлого Христова Воскресения - Пасхи и почти до дня Покрова Пресвятой Богородицы, печи в куренях топить запрещалось. Печи топились исключительно в летних кухнях – летницах, только для варки пищи и для того, чтобы «выкурить» четверть-другую «дымки», то есть самогонки. В случае поджога, застигнутого за этим делом злоумышленника, заплечных дел мастер нещадно и принародно бил прямо на майдане. Там же, на майдане, расправлялись и с теми, кто допустил пожар по неосторожности. Если случался пожар, одна из самых больших и трудно поправимых бед в семье казака, такому погорельцу давалась льгота - отсрочка от действительной службы до трёх лет. И если казак был не повинен в случившемся бедствии, то его семье ещё и всем миром помогали отстроиться и собраться на службу.
Есть и такой интересный факт в этом атаманском отч ёте. Пунктуально перечислено, сколько потрачено лекарств на лечение заболевшего плодового жеребца из станичного конно-плодового табуна. Породистый жеребец - это же не сивый мерин какой-то, заботиться о породе нужно было обязательно!
Рост управленческих расходов в те времена выражался и в увеличении затрат на канцелярские принадлежности. Атаман докладывал, что на эти цели израсходовано «15 стопок бумаги, чернильных орешков 2 фунта, купоросу 20 золотников, карандашей 20, сургуча 2 фунта» .
(Примечание: фунт - 0,41 килограмма, золотник - 4,27 грамма)
В 1832 году «в самой станице было 240 домов; из них домов собственно в станице 200, на отшибе насчитывалось 40 домов, а в хуторах - 255 строений» . Бросается в глаза тот факт, что уже в те времена проявлялась своеобразная однобокость в расселении казаков в станице. Основная часть населения жила по хуторам, а станица выполняла роль административного и культурного центра.
Писал станичный писарь, на удивление, неразборчиво, невозможно определить, сколько в общественной казне осталось денег, сколько и куда потрачено. Причём, что удивительно, количество денег на приходе видно гораздо лучше и чётче, чем то, сколько денежных средств, прошло по расходным статьям. Наверное, в атаманской канцелярии были такие особенные, «неразборчивые» чернила.
Про отчёты станичных атаманов с незапамятных времен существовала такая байка…. Пока проверяющий отчёты старший комиссии сидел в станичном правлении, а атаман отчитывался перед ним, другие члены комиссии, в первую очередь, отправлялись к атаманскому двору и смотрели, какой у него дом. Комиссия и без особой проверки могла сразу определить, сколько общественных денег и строительных материалов перекочевало в подворье атамана.
Большинство документов по истории станицы Гундоровская, дошедших до нас, - это документы из делопроизводства войсковой канцелярии. Причём, те же самые отчеты станичных атаманов как раз и хранились в этом учреждении. Своё делопроизводство канцелярия вела по «генеральному регламенту» от 28 февраля 1820 года. Этот регламент определял порядок работы и производство дел в «присутствии». Поступающие в канцелярию документы принимались и заносились в журнал (книгу) с присвоением номера (или, как тогда говорили писари, «нумера») входящего документа.
Зарегистрированные документы распределяли по соответствующим столам и заносили в настольный реестр, который служил для контроля соблюдения очерёдности рассмотрения дел.
Столы войсковых чиновников имели строго определённый функционал. Каждый, кто работал в чиновничьем мире, знает привычную отговорку: «Это вопрос не по моему столу». Она имеет истоки как раз из тех давних времен - двадцатых годов позапрошлого века.
Все дела в войсковой канцелярии делились на «вершённые» - законченные производством и «невершённые».
На «вершённые» дела составлялась опись, которая сдавалась в архив канцелярии. А вот с «невершёнными» поступали деликатнее. Их опись переписывали из года в год и, как бы невзначай, теряли одно за другим.
Все дела тогда рассматривались неспешно. Порой казак станицы Гундоровской, прежде чем получить разрешение на разработку недр в юрте своей станицы, тратил два, а то и три года. До Новочеркасска от станицы Гундоровской было более ста двадцати верст. Поездка туда занимала не так, как сейчас - всего полтора-два часа на современной машине, а несколько дней с «ночевой» в «приемном доме» при войсковой канцелярии. «Приемный дом» служил гостиницей для приезжавших из станиц «вершить дела» казаков.
Везли с собой в Новочеркасск казаки письма на имя Войскового Наказного атамана Войска Донского. Везли туда же и на то же имя станичные чиновные люди свои отчёты и прошения. А заканчивались они, как правило, такой витиеватой фразой: «… и при приложении этого всеподданнейшего отчёта имею честь покорнейше просить ваше сиятельство сделать зависящее распоряжение».
Наиболее полное представление по общему состоянию дореволюционного народонаселения станицы может дать отчёт атамана Гундоровской станицы за 1912 год, составленный согласно распоряжению военного министра по казачьим и иррегулярным войскам № 37 от 10 декабря 1891 года. В отчёте сначала давались количественные характеристики населения. В станице на 1 января 1913 года проживало: лиц коренного казачьего сословия 11 837 - мужского и 11 659 - женского пола. Если сюда добавить количество лиц не войскового сословия, а их было 2 742 человека, то получится, что в станице проживали 26 274 жителя. К ним также необходимо приплюсовать рабочих рудников, железнодорожных рабочих и служащих, проходивших по другой отчётности, а также батраков, живших в станице от Троицы до Покрова. Такой основной демографический показатель, как рождаемость в станице, в два с половиной раза превышала смертность. В 1912 году в станице родилось 1 041 человек, а умерло только 392.
В станице отмечалась убыль казачьего населения по причинам, связанным с переселением в другие места Области Войска Донского и Российской империи. 416 лиц коренного казачьего сословия переехали в другие места, а прибыло в станицу всего 15 человек.
Выезжавшие из станицы казаки, сталкивались с одной, порой непреодолимой для них трудностью, - как выгодно продать оставляемое хозяйство. Приговор станичного схода звучал достаточно грозно:
«Постановили возбудить ходатайство перед окружным атаманом о воспрещении переселенцам в новые юрты станиц, продавать свои усадьбы иногородним лицам и иностаничникам, а продавать только казакам своей станицы, ввиду того, что переселенцам и так дано немалое пособие от станицы, то есть семилетнее пользование землей. Если таковые усадьбы будут продавать иногородним, то у таковых усадьбы отбирать и понуждать их к снесению построек».
В том же отчёте гундоровского станичного атамана можно прочитать: «Главное хозяйственное занятие населения - хлебопашество. Кроме того, многие жители занимаются рыболовством, пчеловодством, садоводством и огородничеством. Многие в свободное время работают на рудниках, заводах, служат полицейскими и стражниками, что является подспорьем для лиц войскового сословия и ведения их хозяйств».
В отчёте атамана за 1912 год указано, что волов и прочего крупного рогатого скота у казаков было 28 844 головы, а у лиц не войскового сословия - 323 головы. Овец, соответственно, 18 362 головы у казаков, а у лиц не войскового сословия - 532 головы. У казаков числилось 29 верблюдов. Были даже и ослы, но они почему-то в сельскохозяйственную перепись не попали. Отчёты станичного атамана содержали информацию о занятиях и промыслах казачьего населения, о движении финансовых средств и земельных ресурсов, о состоянии образования и подготовке казаков к военной службе. Обо всём этом пойдёт речь в следующих статьях.
